Книга Извращений
Он достанет из внутреннего кармана груду листов в старой бумажной обложке – такое раньше называли, вроде, покетбуком.
– Не буду рассказывать тебе об авторе этого шедевра; но поверь: этот роман – гениален. А для тебя я приготовил вот этот. Не художественная литература, но тоже сойдёт.
Он протянет тебе книгу; ты даже не посмотришь на обложку, а только скажешь, заворачивая в очередной тёмный угол, где пахло бензином, стиральным порошком и ещё чем-то мёртвым:
– Звучит, как чья-то наивная мечта.
– Да, однако, которая – ужа стала реальностью. Ты скажи мне три месяца назад, что среди развалин и гаражей вырастет мощнейший в столице культурный центр – я бы сам знаешь, что подумал. Но теперь: этот писатель из мусора строит храм.
– С чего бы это он стал уже писателем? Может, он просто общественный деятель. Что он такого написал, чтобы заслужить звание писателя? Писатели – трактаты не пишут.
Он достанет ещё одну книгу из-за пазухи:
– Посмотри на это.
Ты прочтёшь в темноте: «Конец Времён».
– Странное название.
– Почитай как-нибудь – тебе понравится.
– Уже интересно посмотреть на него.
Вы войдёте в неблагоприятную зону. Вокруг вас: горы токсичных пустырей и домов, непригодных для жизни. И здесь тоже жили люди – в каких-то паре километров от центра города. Всё вокруг – пахло тоской. Вооружённый Философ заметит:
– Именно здесь – рождается искусство.
Хотя – откуда ему будет знать?!
– Первое время, писателю помогал его старый знакомый – выпивали вместе, пока были молодыми.
– И что за знакомый?
Вы будете подыматься вверх по какой-то старой каменной лестнице.
– Ник. Полицейский. А ещё и виртуоз фортепиано и полиглот. А говорил с ним однажды – он владеет датским, мальтийским, сербским и даже молдавским.
– А последняя где вообще?
– Где-то под Украиной. Не знаю точно.
– А – значит в той стороне.
– Именно. Где-то там.
Философ засмеётся.
– Вот видишь: он знает язык страны, находящийся под задницей у неизвестности. Правда, кто-то пустил слух, что Ник сдал чуть ниже среднего тест на IQ. Многие верят, что он специально провалил тест; мне тоже так кажется.
Ты тихо покачаешь головой над наивностью Философа.
– Ну, знаешь, я считаю, что у этого твоего Ника – интеллект, действительно, ниже среднего. Но не будем забывать, что это – нисколько не уменьшает его талантов. Так же не забывай, что, по сути, эти «экзамены» созданы с целью доказать то, что умны те, у кого интеллект такой же, как и у составителей тестов. А ведь все люди – разные – и нельзя запихнуть всю их индивидуальность в рамки каких-то цифр сомнительного коэффициента.
Теперь – смеяться будет уже Вооружённый Философ.
О таких вот странных и отвлечённых вещах вы будете говорить в ту ночь, когда твой Философ приведёт тебя к какому-то складу, чтобы навсегда изменить твою жизнь. Единственную черту, которая отличала это здание от сотен таких же вокруг – ты никогда и не заметил бы, если бы Вооружённый Философ не ткнул твоё лицо прямо в неё:
Здесь – кончается ваш дикий мир
– Это – вместо вывески: «Библиотека», – объяснит Философ.
– Трудно догадаться с первого раза; мне – нравится.
– Пойдём уже.
Вы попадёте вовнутрь. Там: к стенам прижмутся огромные полки с книгами, а посередине, как на автовокзале, будет размещено некое подобие читального зала. Всё это больше было похоже на перемещение в другие миры – один эффект расширения пространства чего стоил – ведь снаружи это сооружение совсем не казалось таким же огромным, как и оперный зал.
Вас встретит странная личность – лет сорока, с первого взгляда. У него будут длинные, чёрные волосы и шляпа.
– Моё имя Даниэль, – представится личность, – я много слышал о вас – не могу поверить, что наконец-то смог увидеть самого загадочного художника в городе.
– Загадочного?!
– Если хоть половина легенд, что ходят о вас правда – то более чем; мы много говорили о вас с Вооружённым Философом.
Ты повернёшь голову в левую сторону – твой спутник пожмёт плечами.
– Да.
– Вам нравится моя библиотека?.. Ой, извините, конечно, присаживайтесь.
Вы займёте места с краю свободного ряда. Ты окажешься посередине: между двумя вооружёнными людьми, которым вряд ли можно доверять. И ты не раз ещё спросишь себя: как вообще сюда попал?! У тебя начнёт сосать под ложечкой.
Даниэль с Философом о чём-то возбуждённо будут спорить, когда к вам подойдёт четвёртое лицо и останется стоять над тобой, перекатываясь с ноги на ногу.
– Ник, – только и сказал он, – много слышал о вас. Очень приятно.
Пожав друг другу руки, Даниэль спросит:
– Философ уже рассказывал вам, зачем мы встретились?
– Нет. Я думал, что мы идём на какую-то вечеринку.
– В каком-то смысле – так оно и есть.
Вооружённый Философ несколько раз искусственно прокашляется.
– Дело в том, – начнёт он, – что твоя сестра – недавно оккупировала городскую мэрию. Это было той искрой, которая окончательно свела весь народ с ума. Демонстранты уже начали строить вокруг центральных районов баррикады – ты был уже там.
– Не успел.
– Центр города, наверное – теперь самое опасное место на Земле. Более-менее спокойно только в этих районах – на окраинах – поэтому мы и собрались здесь. Понимаешь: я не знаю, что эти сумасшедшие такого съели, но они повсюду развесили свои флаги и кричат во все стороны, что началась революция. И на это невозможно больше обращать внимания – даже я не могу. Те полицейские, которые не заявили об отставке, когда увидели, чем всё это кончилось – перешли на их сторону, якобы, защищать народ, а не лжевластей; и попробуй им объяснить, что никакой власти и в помине нет – есть только бунт в чистом виде. А это – всегда катастрофа.
– А что с Бернаром? Мафия тоже взбунтовалась против правительства?
– Бернар – если не умер – засел на дно и сидит там ниже травы, тише воды; и я его – прекрасно понимаю. Наш бандитский мир – тоже переживает трудные времена. Гражданская война началась в “Fort Liberte”; скорее всего, та империя, которую строила наша семья на протяжении стольких лет – развалится, а останутся только мародёры – самые гнусный и подлый сброд. Меня – все вокруг знают; я тоже пользовался уважением Бернара, как и ты – мы с ним тоже много говорили о тебе. Я собрал вокруг себя банду хороших ребят, которым не нравится вся эта игра в революцию. И когда всё это закончится – мне нужно будет восстановить разрушенную империю свободных людей, если угодно.
– Преступников, – поправит Ник.
– А с этим, – он укажет пальцем на Ника, – я связался только потому, что у нас с ним – общие враги и общие цели. Ник у нас – что-то вроде честно полицая, который хочет восстановить порядок. Да, шериф Ник?
– В других условиях, – он улыбнулся, – я бы всех вас под суд пустил. Но Вооружённый Бомж прав – город изолирован от мира и только мы – можем восстановить правосудие.
– А военные? Где они.
– В городе – чрезвычайное положение. Как военные могут войти сюда – на танках?! А если армия взбунтуется?! Гражданская война? Годы разрухи, нищеты и упадка? Всё лучше – но только не это. Военные – не должны войти в город; я уже говорил об этом с представителями власти, которые остались в городе. Мы должные успокоить людей и посадить террористов. Те же цели у Вооружённого; поэтому, мы заключили с ним небольшой договор.
Ник и Вооружённый Философ кивнут друг другу.
– Почему ты привёл меня к полицейскому? – спросишь ты.
– Полковник – не столько полицай, сколько артист, – попытается объяснить Философ, – слышал бы ты, как он играет на фортепиано.
– А вы зачем здесь? – спросишь ты у Даниэля.
– Я? Я – всего лишь наблюдатель. Скорее всего, из этого – выйдет отличная книга, вам не кажется? Писатели, обычно, редко вмешиваются во всеобщую истерику. Я знаком со многими людьми с той стороны – они не знаю, чем я тут занимаюсь. Я – тоже противник всех этих глупостей, которыми в последнее время все вокруг только и занимаются. Поэтому, я помогаю вас; такие дела.
– И каким же боком ко всей этой истории привязан я? – вскрикнешь ты.
– Ты – брат Жанны. Тебе – больше остальных должно быть известно об её логике, поступках и прошлом. Только ты – можешь помочь нам предугадать её действия, – станет разглагольствовать Философ, – я прав? Или я что-то упускаю? Да, чёрт возьми! Разве ты не видишь, что начинается война?!
– Вы хотите, чтобы я взял дубинку и полез на баррикады? Чтобы я стал вашим боевиком?
– Скорее, стратегом.
– Стратегом?! – недоверчиво переспросишь ты, переводя взгляд с одного члена этой странной банды на другого и натыкаясь на многочисленные кивки, – но я же – не военный. Да и с какой стати я должен помогать вам?! Она ведь, не смотря ни на что – моя сестра. По замыслу, всё должно быть совсем наоборот.
– Кто тебе сказал, что есть какой-то замысел, – покачает пальцем у виска Даниэль, – я – что-то о таком не слышал. Мы – действием, исходя из необходимости.
– Если ты не хочешь помогать нам – зачем ты вернулся в город? Ты ведь и сбежал только потому, что предчувствовал такую развязку событий.
Ты вздохнёшь и посмотришь на друга, которого помнил так же давно, как и себя; но который – так и не сумел понять тебя.
– Я говорил, что последняя надежда – это побег. Я верил в это. Я до сих пор считаю, что так оно и есть. Но банда ублюдков-врагов-ублюдка Бернара – похитила мою девушку. Я не знаю, где она теперь. Я оправился от случившегося и думал о том, что бы попытаться найти её. И что-то подсказывает мне, что она где-то тут. Наверное, поэтому и я здесь. Из-за предчувствия.
Все трое непонимающе переглянутся.
– Значит, я ошибся, – сделает вывод Философ.
– Эта ошибка стоила нам дорогу. И как нам теперь победить этих сумасшедших?! Какие у нас шансы?! Пять сотен полицейских да банда босяков – против всей обезумившей толпы.
– Толпа – так же напоминает войско, как груда камней и палок – напоминают дом, – вспомнишь ты слова одного античного философа, – революция моей сестры – анархична. Я и сам раньше был таким и могу её понять. Однако то, чего она хочет – далеко не самый лучший выход из положения в стране. Последняя надежда – это бегство; но мы – не можем убегать вечно, даже от самих себя.
Ты посмотришь себе под ноги.
– Да, я помогу вам, чем смогу. Это – мой город; и я не видеть его таким. Но взамен – вы должны позволить ей уйти.
– Суд решит. Сам я – ничего не решаю, – пожал плечами музыкант, – но я сделаю всё возможное, чтобы люди смогли отнестись к ней спокойнее. Я обещаю, что никто не сможет сделать ей хуже, чем она сама может сделать с собой.
– Тогда – я помогу вас, – решишь ты, – я просмотрю планы бунтов в опасных районах и скажу, что нужно делать. Я составлю стратегию.
– А я – могу предоставить нам убежище, – кивнёт писатель, – они не найдут его. В конечном счёте – это всего лишь библиотека в гараже. Это может быть нашим штабом. Я найду место, где мы можем обговаривать вопросы наедине.
– Из десяти тысяч полицейских – осталось всего пять сотен – последние, верные своему долгу ребята, – скажет музыкант-полицейский, – вместе – мы восстановим мир и порядок.
– А мой свободный народ – будет сражаться плечом к плечу вместе с полицейским – будет хоть, что вспомнить, – засмеётся Вооружённый Философ, – этот город – принадлежит нам. Кто бы мог поверить?!
– Вместе: мы – против террористов. Какие из них революционеры?! Это – просто бандиты, грабящие дома и строящие баррикады на улицах, прикрывая всё это идеологией. Вместе – мы победим.
Все четверо – вы сложите руки в знак нерушимого союза.
Музыкант, Философ, Художник и Писатель вместе… против обезумевшей толпы и вей дикости этого мира.
Сражение Первое
«Научи меня летать» – надпись, которую ты прочтёшь раз семь, написанная на одной из стен библиотеки – она подействует на тебя так же, как и кружка крепкого кофе в полночь, пролитая на лицо. От совершенной скуки – ты будешь долго сидеть и раздумывать над всем глубоким смыслом, заложенным в этих трёх словах – в одной маленькой фразе. Тот, кто сформулирует её – выведет на экран реальности всю свою тоску, запечатанную в слова – будет, однозначно, ещё одним безымянным гением, которых полон этот мир. В голове у тебя: снова будет играть музыка, защищая тебя от реальности, которая, хоть и не хотела того – каждый день будет топтать тебя ногами. Ты даже не заметишь, как начнёшь рисовать – все эти рутинные мелочи, связанные с выведением художественными приборами линий на куске бумаги – слишком много раз повторятся в твоей жизни, чтобы до сих пор заслуживать место в твоём всегда сосредоточенном внимании. По большому счёту: что именно ты рисуешь – не имеет значение; важно само действие, которое шаг за шагом, каковыми мелкими они ни были – ведут тебя к созданию твоей лучшей работы и самой великолепной картины в мировой истории.
Осознав, что работа кончина (хоть она – никогда таковой быть не может) ты станешь разглядывать свой рисунок. Выдохнув, ты почувствуешь то же самое, что и неизвестный, написавший фразу на стене, а после – взглянувший на мир своими новыми глазами.
Музыкант спросит тебя:
– Что ты собираешь делать?
На этот вопрос – у тебя всегда будет один ответ:
– Выживать.
Он засмеётся, даже не желая думать о том, что ты – всегда говоришь серьёзно и не важно, что в сознаниях людей – это воспринимается за шутку. К счастью: ты быстро поймёшь, что приставшему к тебе копу нужно и ответишь правильно:
– Как я понимаю, Жанна уже знает, что главным стратегом в нашей армии – буду я. Уверен, она считает, что сможет предугадать каждый мой шаг, а если у неё это не получится с первого раза – она попытается понять логику моих действий; и рано или поздно – она будет знать, что мы сделаем ещё до того, как идея что-либо сделать возникнет в наших мыслях.
Произнеся этот монолог – ты прислушаешься к себе, оперевшись подбородком в ладонь. Музыкант, тем временем – будет вслушиваться в каждое твоё слово и поедать тебя глазами.
– Так, скажи мне: как обмануть того, кто умнее тебя и кто легко может предугадать ход твоих мыслей? Как одолеть, по сути, настоящую машину – гения, который чуть ли не читает мысли из твоей головы – она ведь всегда знает своих врагов и может точно сказать, что они будут делать, что ей нужно сделать.
– Ты слишком много говоришь.
– Я пытаюсь понять.
Ты сожмёшь и разожмёшь кулак. Твой взгляд – случайно упадёт на пол и с лежащей на нём монеткой. Ты наклонишься и подымишь её. Ты перевернёшь орла на решку – затем обратно. Решение придёт к тебе чуть ли не внезапно.
Случайность – пробежит мысль в твоей голове.
– Ник, – обратишься ты к полицейскому, – мне кажется, что у меня есть идея. Где сейчас Вооружённый?
– В библиотеке – его нет. Террористы собираются вокруг последнего полицейского участка в центральных районах города. Философ со своей бандой, скорее всего, узнав об этом – направились туда, чтобы остановить их. Без хорошей драки – точно не обойдётся – но думаю, что мы победим.
Ты задумаешься.
– А что насчёт остальных участков в центре? Ты можешь показать на карте те, которые уже заняли люди Жанны?
Насколько удивлённый, Ник, всё-таки, раскроет перед тобой карту городу и фломастером пометит крестиками занятые участки.
– А вот эти – наши.
Он обведёт кружками несколько точек на самом краю карты.
Ты бросишь монетку.
«Орёл – все силы бросить на защиту нашего участка в центре; решка – мы делаем ход и, внезапно, нападем на одно из занятых зданий».
Решка. Решение – принято. Осталось только – случайно, наугад, выбрать один из занятых участков и освободить его.
Закрыв глаза, ты укажешь на один из помеченных крестиком участок в центре города.
– Ник, я знаю: тебе будет трудно это понять, но ты должен собрать сто каких-нибудь крепких ребят, чтобы отбить вот этот участок.
Музыкант в недоумении посмотрит на тебя, не понимая – сошел ли ты с ума или пока нет.
– Это невозможно. Я должен быть вместе с Философ и защищать собственность государства. Мы потеряем позиции.
– Зато – получим больше.
– Откуда у тебя такая информация?
Монетка.
– У меня – тоже есть много друзей в этом городе. Я не буду сейчас называть имена.
– Я не буду этого делать.
– Больше некому. Вооружённый Философ – будет держать позиции у нашего участка, не давая подойти подкреплению к вот этому пункту, – ты постучишь пальцем по крестику на карте. – Знаю: тебе трудно это понять. Но ты сам хотел, что бы я был вашим стратегом. Ты должен слушать, что я тебе говорю. Я знаю Жанну – это застанет её врасплох. Делай, что я тебе говорю, либо делай, что хочешь – и сам отвечай за это.
Музыкант заглянет прямо в твои глаза: в них будет уверенность; а в его – только злоба.
– Я позвоню Философу. Скажу всё. Последнее слово – останется за ним, потому что он – рискует больше всех.
Ник достанет рацию и отойдёт на небольшое расстояние от тебя. Он начнёт о чём-то громко спорить с Философом. Даже не слыша слов – ты поймёшь, что Ник – обвиняет его в чём-то. Наконец, выслушав ответ с той стороны, Музыкант положит рацию обратно в карман. Некоторое время он потратит на то, чтобы прийти в себя. Затем, он подойдёт к тебе и скажет:
– Так и быть. Но если из-за тебя мы все окажемся у этой стервы в подвале – последним, что я сделаю в этой жизни – это лично пристрелю тебя, Художник.
– Весь этот театр – обязателен?
Твой спокойный голос добьёт его. Он просто уйдёт, кому-то названивая в рацию – направляясь в сторону склада с оружием.
– Эй, подожди, я хотел ещё кое-что сказать тебе, – крикнешь ты ему в спину.
– Чего ещё?
– Эти ребята, которые будут драться с тобой – ты ведь знаешь, что всем им просто гормоны в голову бьют – они ведь совсем ещё дети. Может быть, они просто не могут найти себе приличную девушку; или у них просто нет друзей, или родители их не любят. Так или иначе – однажды, они поймут, что совершают большую ошибку, когда удовлетворят свою вечную извращённую потребность всё уничтожать. Знаю: сейчас – они наши враги; но только потому что мы – в их глазам стали консерваторами. А молодость – для того и нужна, чтобы бороться с ними. На самом деле: эти ребята – просто запутались и примкнули к первому, кто позвал их, заразил своей идее и заставил встать на баррикады. Но за это – их винить нельзя. Мы – все такие. Все мы – извращенцы; а они – просто устали от рутины. Их жизни просто сложились так; окажись мы в тех же условиях, что и они – сами стояли бы вместе с ними.
– Да. И чего ты хочешь?
Ты тяжело вздохнёшь.
– Не убивай их. Никого. Можешь сломать парочке-другой руку, там, ногу. Но не более того. А лучше – вообще без этого. Просто растолкайте их и займите здание. Нельзя применять насилие над людьми. Особенно – над детьми.
– Ты понимаешь, что они – без малейших сожалений отправят нас на тот свет; и будут всеми силами добиваться того – и без всякого гуманизма.
– Знаю.
– И как ты собрался выиграть войну, даже никого не покалечив?! Я не могу отвечать за них – в ходе дело всякое может произойти. В конечно счёте: они – преступники.
– Они не злодеи – они просто слишком молоды. Когда всё это индонезийское «Соревнование Смеющихся Петухов» кончится – им надо будет вернуться домой, закончить школы или университеты. А когда станут постарше и будут сидеть в своём сером офисе в свой такой же серый очередной день рождения – они улыбнуться и вспомнят все эти времена, как свою «безумную молодость».
– «Когда Марс говорит – Минерва молчит». Ты понимаешь, что мы ведём войну, в которой не выиграть без насилия – здесь нет места гуманизму. Я сам предпочёл бы сейчас играть Шопена со своей женой на каком-нибудь концерте – а не заниматься сейчас всем этим дерьмом!
– У тебя есть жена?! Ты не рассказывал об этом.
– Да есть, – он причмокнет губами, – она уехала из города – я так сказал ей – здесь не безопасно. Поэтому, я хочу, чтобы всё как можно скорее закончилось и она смогла вернуться.
– У вас есть дети?
– Нет. Какие дети в такое время?!
– А если бы были: ты хотел бы для своего сына, случайно вставшего не на ту сторону, такой участи – переломанные руки и ноги, сломанные рёбра, уничтоженное будущее? Они ведь люди – просто забывшиеся. Мы можем спасти нашу страну – но она обречена, если отцы станут убивать собственных детей. А ведь все те, кого ты встретишь – все они твои дети тоже; наша задача – помочь им.
– История говорит об обратном.
– Я знаю: история – ужасна. Но ты – представляешь закон. Ты – должен защищать людей; часто – от их собственной глупости. Будь с ними помягче; в конечном счёте, мы ведь должны показать им, что мы – не такие уж и плохие парни. А знаю – у тебя есть долг. Но каждый раз, подымая дубинку – ты отнимаешь у них самое дорогое, что у них есть и чью ценность они ещё не научились понимать. А ведь все мы боремся ради этого – ради жизни. Не дай ей проиграть.
Ник наклонил голову, нахмурив брови. Затем, он поднимет глаза на тебя. Ни капли злобы в них уже не останется.
– Я постараюсь, – пообещает он, – ты – хороший человек.
Ты будешь смотреть на карту и подбрасывать монетку вверх, не столько думая о том, что будешь делать дальше, сколько наблюдая за тем, на какой бок упала эта роковая кругляшка из металла, с помощью которой ты вознамеришься выиграть эту войну.
Ник же в это время соберёт офицеров, пьющих кофе из пластиковых стаканчиков; штурмовиков в бронежилетах, шлемах и с пуленепробивными щитами.
– Планы меняются, – скажет он, – мы идём на штурм участка в районе №73.
– Зачем? – спросят сразу несколько штурмовиков из отряда.
– Мы получили информацию о том, что противник – подозрительно дорожит им. Для нас – это очень ценная позиция. Мы должны её вернуть.
– А вам не кажется, что если мы сделаем это сейчас – мы потеряем собственный участок. Может, нам лучше подождать, а сейчас – сосредоточится на помощи…
Музыкант прожжёт того взглядом.
– Ты кем себя возомнил?! У нас – есть только один шанс взять этот участок, пока они не ожидают нашей атаки. У нас нет времени ждать – его нужно брать сейчас. Всем приготовится – у вас минута. Быстро.
Штурмовик опустит голову в знак смирения и раскаяния. Ник, продолжая смотреть на него, добавит:
– И да: огнестрельное оружие – оставьте. Дубинки использовать только в случае угрозы смерти. Они – не хладнокровные убийцы, а всего лишь толпа, которую, однако, нужно успокоить. Всем всё ясно?!
Все присутствующие быстро закивали головами.
– Спрашиваю: ясно?
– Так точно.
– Хорошо. Действуем по плану «Боевая Черепаха». Выдвигаемся. Немедленно.
Вооружённый Философ, стоя во главе своего немногочисленного войска – как и Ник – не совсем поймёт суть твоего плана. Зато он – будет достаточно хорошо знать тебя, чтобы уверенно сказать: тебе доверять – можно. Он будет знать, что удача – на твоей стороне и что к твоим словам – лучше прислушиваться. В обеих руках – он держал нунчаки – не менее смертоносное оружие, чем револьверы. Философ дал себе слово, что в этом бою – не умрёт никто; потому – он будет сражаться вполсилы. Кончики нунчак он обмотал полиэтиленовой плёнкой, чтобы немного смягчить силу удара.
Чтобы немного успокоить нервы перед грядущим боем, он станет проматывать у себя в голове основные идеи французского философа: «Экзистенциализм – это гуманизм» и так далее. Но вот: на горизонте покажется враг, которые только и ждёт того, что бы напасть. Пора забыть о французах и вспомнить древнекитайского мыслителя и полководца.
«То, что армию при встрече с противником делает непобедимой – это правильны бой и манёвр; удар войска подобен тому, как если бы ударили камнем по яйцу: это есть – полнота и пустота» – станет вспоминать Философ те старые добрые вечера, проведённые под небом за супермаркетами с трактатами в руках.
Но и эта книга – хорошо во время мира, а не во тогда, когда вот-вот встретятся два войска. Вооружённый Философ – будет стоять в авангарде и видеть, как забрасывая его людей оскорблениями – толпа, вооружённая разбитыми бутылками, камнями, ножами и палками пойдёт в забросанную атаку. Время вспомнить, что по этому поводу говорили японские мастера смерти.
«Враг идёт на меня: я разобью его или лучше погибну – это путь самурая».
Сначала медленно – а затем смертельно быстро Вооружённый Философ станет махать нунчаками.
– Ни шагу назад, – закричит он, – сегодня: эти молокососы получат по заднице. Надаём им, парни!
У него за спиной – раздадутся возбуждённые крики верных ему воинов; этих парней – Вооружённый Философ подымит из трущоб и грязи. Они – бесконечно уважали и любили своего вожака, который даже в этот опасный момент – стоял к своим друзьям спиной, а к врагам – лицом. Битва будет не равной. Но за него – хоть против самой Преисподней. Ради него – они объединятся с фараонами, которых презирали больше всего в этой жизни, как самых ненавистных своих врагов. А теперь – ни шагу назад.
