Мы остаёмся жить

Несмотря на своё самочувствие, я вышел пройтись по городу и убедиться в том, что мы ещё живы. Если что-нибудь пойдёт не так – лучше сразу взять всё в свои руки и умереть, полностью контролируя ситуацию.

В пивном дворике, как всегда, было полно народу – только теперь я мог встретить много новых лиц. Но все как один – убитые, будто только что вылезли из могилы. Мне не удалось завести мало-мальски осмысленного разговора хоть с одним из них. Ганс – моя последняя надежда, и того я впервые не застал на своём привычном рабочем месте. Вместо него какой-то другой бармен налил мне шнапса и удалился, надеясь, что я просто оставлю деньги на стойки и забуду о его существовании. Без всякого удовольствия, я выпил напиток, казавшийся мне уже не таким как раньше и вышел из зала – к не менее гнусному утру.

Жизнь солдата состоит из долгих часов скуки и кратких мгновений ужаса. И последнее – никогда не забывает напомнить о себе.

Я двигался будто с закрытыми глазами. Любой, кто привык к ясности в глазах, наверное, понимает, как легко с такой ходьбой споткнуться и упасть. Глядя на спокойные виды городка, я всё никак не мог понять: что с ним не так? Что со мной не так?! Вокруг было слишком тихо и спокойно, словно после окончания войны прошло двадцать лет. Я задавал себе кучу вопросов; и не получил бы на них ответов вовремя, если бы случайно не зашел во внутренний дворик ратуши. Там, обычно, проводились военные учения и раньше мне приходилось бывать там по нескольку раз в день. Но сегодня – кто смог бы ответить: почему я зашел именно туда? С другой стороны, трудно даже представить, что случилось бы, если бы я этого не сделал.

В шеренгу были выставлены солдаты – все в порванной вражеской униформе. На них смотрел Рудольф со своими головорезами, приготовив ружья к выстрелу. По-прежнему плохо осознавая, что творю, но понимая, что должен сделать, я встал между ними, заслонив своей грудью приговорённых на расстрел.

– Стойте! – закричал я, – кто эти люди? Почему мне не доложили о них?! И кто дал вам приказ расстреливать кого-либо без моего разрешения?

– Меньше бы ты лез не в своё дело, – пробурчал Рудольф, – ты здесь больше не командир. Солдаты выбрали меня, потому что я защищаю их интересы и не признаю больше никакого закона, кроме закона войны.

– Кто все эти люди? – упрямо продолжал я.

– Шпионы.

– Диверсанты! – донеслось у него из-за спины.

– Наша разведка взяли их под стражу около полуночи неподалёку от города. Они все – сэмы; и они уже услышали свой приговор, – взмахнул рукой Рудольф, – а теперь, прочь с дороги.

– Вы хоть знаете их имена? Почему мне никто не доложил о казне?! Ты нарушаешь закон, Рудольф.

– Ты слышишь, что тебе говорят – уходи. Или сам хочешь к ним присоединиться?!

Я пропустил его слова мимо ушей и повернулся к пленным: побитые и порванные – они выглядели совсем не как победители. Как глупо умирать после того, как выиграл войну.

– Кто-нибудь из вас говорит по-немецки?

– Так, ты собираешь отойти или мне позвать ещё одно стрелка?!

Один из стоящих ко мне лицом пленных поднял руку:

– Я, сэр.

– Рудольф, это не американцы. Сам не видишь, что ли – это англичане.

– О мой бог, да пристрелите его уже кто-нибудь. Какая разница, кто они. Они пришли, чтобы убить нас, понимаешь? Все, кто сейчас находится здесь – в смертельной опасности. Только я один забочусь о нас; только я могу всех спасти.

– Ты всех нас доведёшь до могилы. Солдаты, скажите, кто расстреливает своих врагов, когда мы сами живы лишь по их недосмотру?! Кто проявляет жестокость – сам заслужит её. Если вы убьёте их – англичане нам всем это припомнят, а ведь у них и без того больше причин ненавидеть нас, чем у сэмов. А теперь, скажите, доблестные немецкие рыцари: вы хотите расстрелять их и умереть самим на следующий день, или пощадить и прожить ещё не одно десятилетие – вы все вы ещё так молоды.

– Ещё одно слово – и тебе конец, – Рудольф наставил на меня пистолет, – одумайся.

– Вы должны жить, – продолжал я, обращаясь к ним, – и отстроить страну из руин. Новая Германия нуждается в вас. Только от вас зависит, в какой стране будут жить ваши потомки – в стране живых или мёртвых.

Все вокруг услышали выстрел. А я его почувствовал. Пуля пробила мне лёгкие и я чуть не свалился с ног, но устоял. Я сделал шаг вперёд – к шеренге немецких солдат, где стоял Рудольф. Каждый мой шаг отзывался эхом нового выстрела. Когда я подошел к нему вплотную, он направил дуло прямо мне в голову, но ему уже нечем было стрелять. Со всей силы, я залетел кулаком ему в висок так, что от этого удара он сразу упал на землю без сознания.

Все – и немецкие, и английские солдаты смотрели на меня в изумлении, как я до сих пор жив. Я сплюнул кровью и спросил:

– Так что, вы решили?

Все ружья в тот же миг упали на землю; и последние отличие между немцами и англичанами исчезло.

И в этот момент, я услышал ещё один выстрел. Я упал на грудь, так и не успев увидеть того, кто нанёс мне последний удар. С такими ранами я всё равно долго не протянул; и пришлось бы искать место, где можно было бы спокойно умереть и воскреснуть. А так, проблема решилась сама собой.

До встречи, проклятый мир – мы ещё не закончили с тобой.

– Прости, – услышал я знакомый голос, прежде чем исчезнуть на какое-то время, – тебе было не очень больно?..

Пожар Второй

Возвращение домой – всегда радует сердце, если знать, что это действительно родное место. Неважно, насколько длинным было путешествие: неделю или семьдесят лет. Неважно, сколько было пройдено километров: сто или четыреста миллионов. Теперь, я снова здесь. И всё это – лишь воспоминания, делающие всю планету только лучше.

Терра – колыбель человечества, смеющаяся над историей и имеющая все шансы стать её склепом. Я покидал Землю отважным колонистом, путешественником, первооткрывателем; а вернулся почти что захватчиком, пусть и с дипломатической целью.

По мере того, как эта маленькая точка в иллюминаторе увеличивалась – росла и опасность для жизни. Что бы там ни говорили про открытый космос – в нём намного безопаснее, чем на Земле – этом сумасшедшем доме среди всех планет.

Мы пролетели луну и устремились в сторону Терры. Вокруг моей родной планеты дрейфовали старинные спутники и прочий мусор, создающий нечто наподобие сферы. Между открытым космосом, кольцами из обломков и земной атмосферой кружилась орбитальная станция, принимавшая грузовые челноки с Марса и готовая, при необходимости, отправлять сотни кораблей до самой Красной планеты. Эта станция – главный оплот Марсианской корпорации на Земле; все сообщения велись именно через неё. Теперь, она же – одна из главных угроз нашей независимости. И что мешало терранам со станции запустить в своих гостей пару-тройку боевых ракет и пустить нас дрейфовать вместе с сотнями обломков кораблей вокруг Земли? К счастью, этого не произошло. Люди в корпорации – не настолько глупые. У них и без того будет тысяча возможностей покончить с нами. Осталось только пройти приграничный контроль на орбите Земли и мы сможем спуститься на планету.

Вместе со мной были и другие марсианские дипломаты. На станции нас приняли довольно учтиво, ни одним видом не выдавая истинных чувств корпорации к своим бывшим подчинённым. Всё шло хорошо, пока работники станции и встречающая нас делегация не начала задавать безобидные вопросы, на которые мы, обнадёженные тёплым приёмом, сначала с радостью отвечали. Но затем, когда вопросы становились всё более откровенными и заковыристыми, нам приходилось сохранять неловкое молчание. Но наши земные друзья, видимо, вспомнили о том, что терраны думают о нас:

– Оглохли что ли, марсианские свиньи? – вдруг взорвался один из них, выставляя на наших документах штампы с разрешением на въезд, – а знаете ли вы, что на Земле идёт война? И нам – живётся далеко не лучше, чем вам, предателям и убийцам.

Конечно же, мы знали.

Иначе, земляне давно покончили с нашей революцией.

Земные отцы сегодняшних марсиан были смелыми – они отважились сбежать из этого ада. Но они оставались землянами. Мы же, были лучше, чем наши предки, потому что пошли ещё дальше – мы восстали против старого мира и ещё утрём ему нос.

Война на Голубой планете действительно имело место. Правда, не на поле боя, а в бесчисленных туннелях мировой паутины, ставшей для терранов и тюрьмой, и уязвимым местом. По обе стороны фронта были самые обыкновенные терраны, но имеющие разные точки зрения на одни и те же вещи. Одни встречали новость о бунтах в далёких марсианских колониях с радостью и пониманием. Они объединялись по всему миру, создав многочисленное движение «красных». Другие же считали нас мятежниками и недолюдьми – эгоистами, стремящимися разрушить земную экономику, столько десятилетий стоявшую на эксплуатации Марса. Они выступали за то, чтобы подавить наш мятеж как можно быстрее и всеми возможными методами – если не выйдет по-хорошему, то придётся старушке Терре вспомнить и про свою плеть. Землян – миллиарды; нас же – в тысячу раз меньше. Они называют себя «голубыми» – уже никто и не вспомнит о временах, когда это название вызывало смех, а не страх и недоверие.

С орбиты, в маленьком шатле с автопилотом, нас доставили на Землю, но высадили не в городе, а посреди поля – далеко в «непонятно где».

– Они всё-таки трахнутые на голову, – закричал один из пассажиров, – где они, чёрт подери, нас высадили, если я чётко и ясно сказал им, что нам нужно в Берлин?!

– Может, – сказал я, – тебе нужно и в Берлин, камрад. Но я лично собирался в Вильнюс. Конечно, наши пожелания они учли и дружно смыли на помойку. Но ты сам можешь представить себе, какой шум подымится, если шатл с марсианами высадится прямо на головы жителей больших городов?! На всех либо на руках будут носить, либо порвут на части – в любом случае, без жертв, скандалов и полиции не обойдётся. Причём второе – куда вероятнее, чем первое. Может, они и лучше, что мы высадились именно здесь. Мы должны действовать инкогнито и не кричать о том, кто мы на самом деле.

– Но мы ведь не шпионы! – упорствовал он, – мы – дипломатическая миссия марсианской республики.

– Это друг для друга мы – дипломаты; а попробуй объяснить это пистолетам голубых. Для всех на этой планете, мы – апатриты, парии, мятежники, от которых все хотят как можно скорее избавиться. Только плюнь слово «Марс» не в то место – и одним дипломатом сразу станет меньше.

– Нас должны защитить.

– Кто? Марсианская корпорация?! Да, их охранник помогут – но вот только не нам.

– Да кто ты вообще такой?! – взорвался он, – откуда ты и что делаешь среди нас? Сейчас, точно одним марсианином может стать меньше. Да и откуда нам знать, что ты вообще с Красной планеты – может, ты шпионишь для землян. Мне говорили, что я буду действовать один.

– Прошу, камрады, успокойтесь, – сказал третий марсианин, – мне тоже поручили миссию лично и не говорили, что будут другие. Она и остаётся индивидуальной для каждого из нас до сих пор. У каждого есть свой пункт назначения, а что нас не доставили туда сразу – считайте за дорожное недоразумение. Во время полёта нас держали в разных отделениях корабля и у нас и не было особой возможности познакомиться, а потому нам не нужно особо знать друг друга.