Мы остаёмся жить

Я шел с Машей по шоссе. Мимо нас проносились автомобили. До Мелитополя оставалось минут двадцать на машине. Кажется, я шокировал её тем, что отправились мы не в Грецию и не в Рим; не в Нью-Йорк или хотя бы Пекин. А в Мелитополь. Но я решил, что это будет неплохой разминкой перед тем, как мы вместе отправимся в Москву. Что правда, сейчас думать и мечтать о столице Западной Российской республики – более, чем просто глупо. Нам нужно думать, как прибавить бы шагу, чтобы добраться до черты Мелитополя хотя бы до ночи.

– Скажи, мы ведь с тобой всё равно ни о чём не говорим, – внезапно начал я, – ты правда не поверила ни одному моему слову?

– И ты мне скажи: тебе нужно, чтобы я верила или чтобы слушала?

– И то, и то – я бы принял с благодарностью. Но больше всего мне нужно, чтобы ты меня понимала, – я вовремя заметил, что мой голос чуть не сорвался на крик и вовремя его приглушил, – больше – мне ничего не нужно.

– Чего ты вообще пристал ко мне – завёл меня чёрт знает куда?! Если бы я не знала, что ты безобиден как мышка – то давно от страха убила бы здесь. А ты ещё и решил, что я должна тебя понимать.

– Это историю я рассказываю не в первый раз.

В пяти сантиметрах от моего плеча пронеслась машина, чуть не сбив меня с ног потоком ветра.

– Я делаю это всё, потому что собираюсь уйти – далеко; мне всё больше и больше кажется, что мой жизненный путь вот-вот оборвётся.

– Найми себе психоаналитика – тебе это в две копейки обойдётся. При чём здесь я?!

– Ты нужна мне.

– Зачем?

На этот вопрос я не нашел ответа. Может быть, я действительно просто теряю время.

Но Маша, внезапно, решила меня успокоить:

– Ты взял меня в это путешествие для того, чтобы рассказать свою историю. А я – согласилась слушать. Половину ты уже рассказал.

– Нет, это даже не начало – так, только вступление.

– Ладно, неважно. Ты ведь взял меня, чтобы вместе скакать галопом по городам, верно?

– Можно сказать и так.

– И читать мне свои истории?

– Да.

– Так давай просто продолжим ехать. Ты будешь говорить, а я буду слушать. И не будем больше ссориться – как и договаривались. Идёт?

– Да. Я только об этом и мечтаю. Но не знаю, – слова, которые я подготовил для ответа, внезапно рассыпались и я никак не мог собрать их воедино, – мне кажется, я начинаю забывать собственную жизнь. О некоторых моментах я умалчиваю; другие – наоборот – не знаю почему, додумываю. Боюсь, я не смогу сразу вернуться к истории обо мне и Гелионе. Все эти годы – она лежала в далёком чулане моей памяти. Я не прикасался к ней. А сейчас, вынув её наружу, я обнаружил, что она вся в пыли. У меня в голове мечутся столько мыслей. Вся эта длинная история, которую я собираюсь тебе рассказать – на самом деле, она состоит из нескольких историй из разных времён, когда я жил и выживал. Я бы соврал тебе, если бы сказал, что все события в этом рассказе происходили в чёткой закономерности – друг за другом. К моим годам любому становится ясно, что представлять себе время в виде прямой линии – неправильно и глупо. Время – это спираль; и в ней легко заблудиться. Мне было бы легче, если ты позволишь мне отложить историю о Гелионе и его убийстве на потом. Я ещё успею её рассказать. А пока, мне хотелось бы оставить её незаконченной и приступить к следующему этапу моей жизни – идёт?

– Мне бы ещё тебя понимать – эх, много же ты от меня требуешь. Ну ладно, тебе решать – твоя ведь история. Я уже поняла, что ты не успеешь мне её рассказать полностью до того, как мы дойдём до Мелитополя.

– Это невозможно. Я могу рассказывать её без остановок – но тогда у тебя всё в голове всё тоже превратиться в кашу – поэтому, лучше не торопиться.

– Вот и отлично. Вижу, ты изменился в лучшую сторону после нашей последней встречи. Так что, с тобой вполне можно провести время. К счастью, у нас его более чем достаточно.

– Если твой парень-официант не против.

– Муж-официант. С какой это стати тебя стало интересовать его мнение?! И да, не думаю, что он против, раз в награду он получит пару чемоданов с деньгами.

– Ты бы согласилась разделить со своим мужем-официантом вечность?

– Я бы ни с кем не согласилась её провести. Бесконечность – штука исключительно личная. Раз твоя история про бессмертие, то ты тем более должен это знать.

– О да.

Нам навстречу, со скоростью не меньше ста километров, ехаламашина. Внезапно она остановилась на обочине в пяти шагах от нас. Из неё вышел водитель и спросил:

– Это вы заказывали такси?

Маша повернула голову в мою сторону.

– А что?! – удивился я, – ты ведь не думала, что я заставлю тебя ночью тащиться пешком до Мелитополя?! Садись в машину – нас ждёт лучший отель города.

– И зачем всё это?

– Чтобы было.

– Лучший в твоём понимании – это тот, в котором тараканы не набрасываются на людей, а просто мирно проползают мирно?

– Если нам повезёт, в нашем номере вообще не будет насекомых.

– Это уж вряд ли.

Мы сели в машину. На удивление быстро, она доставила нас куда надо. Мы заселились в номер и только завидев кровать, Маша сразу упала на неё, притворившись мёртвой. Я же долго не мог уснуть – глядеть в потолок часами стало для меня привычным занятием. Я вышел на балкон подышать свежим воздухом. В небе необъяснимо ярко горели звёзды.

Я думал о своей истории. Наверное, единственный способ бороться с воспоминаниями – это рассказывать их снова и снова – пока они полностью не утратят весь свой смысл и не приобретут новый. Эти я и займусь завтра. А пока, стоит ненадолго забыть, где я нахожусь. Не в городе, а во вселенной – где же ещё.

Этой ночью: все звёзды улыбались лишь мне одному.

Разрушение Первое

Некоторые люди пишут прощальные записки, чтобы другие думали, что они собираются уйти из жизни. Но на самом деле, они просто уходят.

Что вы знаете про Аппия Примула?

Что известно каждому порядочному гражданину великого города Рима про Аппия Примула?

Почти ничего – и это стоило ему немалых усилий. Даже те, кто не впервые слышат это имя могут с уверенностью сказать только одно: это человек – изменник; как и многих других, его трудно винить в том, что он родился в своё время.

Зато его отца – Флавия Тиберия – весь Рим знал, как последнего из истинно благородных людей; не именем, но своими действиями.

Говорят (и он сам так говорил мне, хоть и трудно было проверить его слава на истину), что отцом его был легендарный Флавий Стилихон – один из последних римских военачальников – один из последних, кому улыбались боги, посылая ему победы над ордами варваров. Ходили легенды, что Флавий зачал его от медиоланской шлюхи в одном из своих походов. Сам Флавий свою мать и отца не видел в глаза – но охотно считал легенды за истину.

История его семьи покрыта белыми пятнами, неточностями, а местами – откровенными небылицами.Но никто даже из самых бесстыдных сплетников не стал бы отрицать, что происхождение семьи Флавия не помешало ему стать благородным человеком и совершить множество подвигов во имя Рима во времена, когда вечный город более всего нуждался в этом.

В битве на Каталаунских полях он стоял рядом с Флавием Аэцием. Начиная от простого наёмника, отец Аппия Примула стал одним из самых преданных преторианцев личной гвардии великого полководца. В тот день Аэций достиг триумфа и разбил армию Атиллы. Флавий Тиберий вернулся в Рим вместе с Аэцием. Он верил, что эта победа – возродит утраченное величие империи и орды варваров в страхе сложат своё оружие перед римскими легионами. Но Фортуне было угодно другое. Император отдал приказ о казне Аэция – он был слишком силён и слишком талантлив, чтобы оставаться в живых. Народ Рима верил, что Аэций станет вторым Юлием Цезарем. Но вместо этого последний человек, который мог остановить Атиллу и варваров – был казнён.