Книга Извращений

– Я не должна спрашивать; да и вы – не должны отвечать, но… как вы можете иметь такие превосходные во всех смыслах банковские счета, иметь прописку, но не иметь при этом ни недвижимости, ни каких либо личных вещей?! В физическом плане, это – полностью невозможно. Извините, пожалуйста, если я вас обидела; но вряд ли я хоть раз ещё в жизни встречу такого человека, как вы…

– Странного?! На всё есть свои причины.

– Я так поняла, покупать дом вы не хотите?!

– Не люблю покупать недвижимость; кто будет жить здесь после моей смерти?! А ведь намного выгоднее снимать жильё – всегда можно уехать и найти себе что-нибудь получше и поинтереснее.

– В этом вы – совершенно правы, – улыбнётся риелтор, – ладно: что-то я совсем замучила вас всеми своими расспросами и вопросами – уж простите мне – не могу сдержать любопытство.

– Ничего страшного.

– Вам, наверное, хочется отдохнуть. Всю бумажную работу – доверьте мне. Вам вызвать такси до отеля?

– Спасибо, но я – останусь здесь.

– Тут же совсем нет мебели?!

– Скоро появится – мне не так уж много и нужно.

– Как скажете.

Она развернётся и уже у самого выхода развернётся и неожиданно заговорит:

– Я вас вспомнила: вы – тот самый художник, помогавший полицейским во время беспорядков.

– У меня такая запоминающаяся внешность?!

– У меня – всегда была хорошая память на лица.

– Это что-то меняет? Из-за того, что я пенсионер – возникнут какие-то проблемы?

– Нет, – улыбнётся она, – даже – наоборот.

Уже в тот же вечер – ты будешь пить вместе с ней вино. А на следующее утро – ты обнаружишь её у себя в кровати.

Ты никогда так и не поймёшь, что притягивало тонкие женские души к твоей скромной персоне; и почему оттого, чем миллионы мужчин во всё мире мечтают обладать – ты не получишь никакого удовольствия?!

«Куда всё это катиться?!» – грустно подумаешь ты, лёжа голым со спящей девушкой в обнимку после утомительной любви.

Конечно же: ни о каких серьёзных отношения и речи быть не могло. Для тебя она – всего лишь пустышка, которую можно использовать и выбросить без всяких сожалений и укоров совести. У тебя – будет ещё множество таких мини-романов с кем попало и где попало. После очередной студентки, с которой ты познакомишься в кофейне, ты даже начнёшь подумывать: не завести ли тебе тетрадку. Но в конечном итоге – ты откажешься от этой затеи.

Таковой уже – будет твоя одинокая натура степного волка. Но женщины, какими бы бесполезными и глупыми тебе не казались – всегда забирали с собой, оглушительно хлопая входными дверями, какую-то часть твоей души – всё больше и больше делая тебя замкнутым в себе и одиноким. В конечном итоге: ничего, кроме искусства – тебя интересовать уже не будет. Ты будешь взрослым. Ты станешь художником. Ты найдёшь смысл жизни. Но до истинного счастья – тебе будет как до луны.

Спустя годы такой развратной жизни – девушки станут тебе просто неинтересны. Ты вконец отчаешься найти ту, с которой можно было бы по-настоящему поговорить по душам. Может быть, ты не один раз встречал на своём пути таких девушек: в метро, в супермаркете, в галерее, за одиноким столиком в углу – но каждый раз: ты просто будешь разворачиваться и проходить мимо. А дело ты будешь иметь с теми, кто кроме своего тела на ночь и чашки кофе под утро – ничего предложить не смогут. Но ты – станешь убеждать себя, что так и должно быть; и что большего – тебе и не нужно.

Конечно, следуя такому образу жизни – ты наживёшь немало врагов. Первое время, когда ты ещё будешь выходить на улицу больше одного раза в неделю – ты каждые несколько минут будешь ловить чьи-то глаза у себя на плече. И всё это – огромное множество твоих знакомых, которых ты хотел бы забыть и которые с огромным удовольствием хотели бы никогда не знать тебя.

Как художника – тебя удивительно быстро забудут. В твоей жизни – не будет происходить историй: ни тех, которые можно будет рассказать, ни даже тех, которые можно было бы просто вспомнить в какой-нибудь из многих одиноких вечеров. В твою жизнь войдёт магия; ритуалы и обряды одинокой жизни – станут единым целым с тобой.

Ещё через несколько месяцев: от заурядного шизофреника – тебя невозможно будет отличить. Ты станешь много пить. Вокруг тебя – постоянно будут болтаться люди. Ты станешь бисексуалом и будешь наслаждаться и мужчинами, и женщинами в полной мере, выжимая из них все соки; а затем – просто заменяя другими. Твоей природной харизмы – хватит на многих.

Иногда, ты будешь думать, что поступаешь жестоко. Но как бы они сами поступили с тобой? И, к тому же – зачем они тебе?! Зачем тратить на них больше времени, чем это необходимо, чтобы затащить их в постель?

Однажды, ты проснёшься с похмельем; рядом с тобой: будет лежать какой-то парень. Тебе станет дурно – и ты зальёшь его рвотой.

О тебе – будет ходить самая дурная слава, которую только можно представить. И люди – постепенно перестанут цепляться за крючки твоей харизмы. Ты подумаешь, что истощил себя; но на самом деле – ты просто перестанешь быть интересен всем людям, как все люди – уже много лет, перестали быть интересными тебе.

Такое однообразное существование – сложно представить; ещё труднее – вынести. Ты закроешься в своей квартире и совсем не будешь оттуда выходить. Твои лучшие друзья – те, что останутся – три дня подряд будут пытаться тебе оттуда вытащить; пока не сдадутся.

Когда ты выйдешь оттуда – ты поймёшь, что у тебя – больше нет друзей; а солнце в тот день – будет светить как никогда ярко.

Твои рядовые собеседники, чтобы не забыть человеческую речь – никуда не денутся. Но всё останется по-прежнему: пьяные, пустые разговоры без темы, которые могли длиться часами, начинаясь неоткуда и кончаясь ничем. И так день за днём будут уноситься вдаль, пока ты будешь работать, пачкая полотно за полотном, скрывая их от солнечного света.

Однажды, ты встретишь Вооружённого Философа. Вы будете долго гулять с ним, как когда-то очень давно. Вокруг вас будут: старая и новая архитектура, безумный городской трафик, величественные небоскрёбы, уютные кофейни и дирижабли, летающие в небе. В одном из еспрессо-баров – вы станете мешать кофе с коньяком; и такие разговоры по душам – будут для тебя, словно праздник. В такие минуты: ты будешь чувствовать себя абсолютно здоровым – исцелённым от сотен болезней, которые ты придумаешь себе сам.

Выйдя из очередной кофейни, вы – два пьяных друга – будете стоять на перекрёстке, любуясь всем самым прекрасным, чем только мог похвастать перед зрителями центр города. Вооружённый Философ, держа тебя за плечо, будет смеяться, тряся сединой:

– Ты помнишь ты весёлые времена.

Ты кивнёшь:

– Их невозможно забыть!

– Бывало такое, что на меня – набрасывалось сразу десять человек – и не с голыми руками! И посмотри на меня: я всё ещё жив – и в самом рассвете сил. И ни одна тварь в этом мире: ни одна пуля, ни один яд, ни один легавый – меня не достанет. Это – мой город; я – здесь король, – он опустит руку и шагнёт на зебру, убедившись, что впереди горит зелёный свет.

Он повернёт голову в твою сторону:

– Знаешь, дружище, я – настолько счастлив, что мне кажется, что я – буду жить вечно.

И в тот же миг – его собьёт машина.

Под вечер, выйдя из операционной, доктор скажет без лишних церемоний:

– Он умер. Мои сожаления. Вы – его родственник?

Ты вздохнёшь.

– Нет. Друг.

И ты уйдёшь.

Похоронят его – так же без особых церемоний; все будут знать, что он – никогда не любил всех этих показательных представлений для живых.

На поминки пришло всего три сотни человек – включая тебя и Ника; ты не знал всех этих людей – и не особо расспрашивал о них, поскольку помнил, какое социальное положение занимал Вооружённый Философ. В зале будет темно. У большей части мужчин, собравшихся там – вместо волос на лбу – будут татуировки. Невозможно было оглядеть их всех; единственным светом – будут только свечи и их отражения в бокалах красного вина, на вкус – такого же, как и сама смерть. Тишину будут рассеивать только шорох и стук вилок о блюда, и приглушенный звук рояля, играющего тихую, атональную мелодию забвения – такую же, как и сам свет свечи, сияющей во тьме.

Когда музыка стихла, хоть и могла бы продолжаться в таком же тоне ещё много часов, не зная конца – Ник подойдёт к тебе, сядет и начнёт говорить:

– Больше всего, – он возьмёт в руку чернослив, – меня поражает то, что я пережил. Мы давно не виделись, знаю; ты изменился – и я тоже. Но прошлое у нас – остаётся прежним. Вооружённый Философ – был хорошим человеком и я рад, что ушел со службы; потому что иначе – нам пришлось бы быть врагами. Но, а так, завтра: я лечу в Сидней – давать концерт в одном из самых знаменитых оперных театров в мире. У меня впереди – ещё долгая жизнь, в которой – уже не будет места ни для Философа, ни для Вооружённого. Мы с тобой – пережили эту войну; и теперь – будет внимательнее оглядываться по сторонам, переходя дорогу. И нам с тобой, мой друг Художник – приказано жить ещё очень долго.