– Чудесно. Пожалуй, начнем с переклички. Это очень просто. Я называю имя, а вы отвечаете «здесь».
Учитель открыл классный журнал и быстро пролистал.
– Аткинс? – начал он, держа ручку над страницей.
– Здесь, – ответила сидевшая перед Уиллом девочка с брекетами.
– Хорошо, Сандра. Вы явно уже так делали. – Мистер Коулман поставил галочку напротив ее имени. – Картрайт?
– Туточки, – брякнул мальчик в сбившемся набок галстуке, сидевший на последней парте.
– …В отличие от Картрайта, – протянул мистер Коулман. Все, кроме Картрайта, засмеялись. – Джиндал?
– Здесь, – ответил Джиндал.
– Учись, Картрайт, – заметил мистер Коулман.
– Здесь, – под всеобщий хохот воскликнул Картрайт.
– Нет, Картрайт, уже… Ладно. Кабига?
– Здесь.
– Малули?
Молчание.
– Малули?
Тишину в классе нарушали редкие смешки. Мистер Коулман снова осмотрелся: все парты были заняты. Уилл поднял руку.
– Да? – нахмурился учитель.
– Это он Малули, сэр, – подал голос Мо.
– Да ну? – Мистер Коулман повернулся к Уиллу. – Тогда почему ты не сказал «здесь»?
– Он не говорит, сэр, – ответил за него Мо.
– Не… говорит?
– Нет, сэр.
– А ты, стало быть, кто?.. Его представитель?
– Скорее пресс-секретарь, – сказал Мо. По классу прокатилась волна смеха.
– Ясно. – Мистер Коулман нарисовал в журнале галочку напротив фамилии Уилла. – Беру свои слова назад. Вот теперь я видел все.
?
Половину обеденного перерыва Уилл просидел в подсобке. Он частенько оказывался там, но вовсе не потому, что любил подолгу сидеть в темноте или вдыхать аромат бытовой химии: Марк и его банда снова подкараулили его по пути в столовую и заперли. Это повторялось с тех пор, как они, замышляя очередную гадость, узнали, что ручка с внутренней стороны двери держится на честном слове и ее легко вынуть. Так у них появилась камера, вызволить из которой несчастных жертв можно было, лишь открыв дверь снаружи. Уиллу выпала сомнительная честь стать первым узником. Он же отсидел самый долгий срок: однажды его заперли на целых два урока, но, поскольку это были математика и физика, он не особо рвался на свободу.
Откровенно говоря, ему даже нравились тишина и уединение этого чулана. Уилл перестал сопротивляться, когда его тут запирали (и подпортил хулиганам веселье, но не настолько, чтобы те отступились). Тут над ним никто не смеялся, не унижал и не оскорблял. Никто не говорил, что он просто ищет внимания (это особенно злило Уилла: как раз внимания он изо всех сил старался избегать), и не бил – ведь били обычно те же, кто запирал дверь с другой стороны. А еще никто не притворялся, будто понимает его чувства. Никто не сравнивал его ситуацию со своей: конечно, ведь как-то раз из-за ангины он на целую неделю потерял голос. Здесь, в подсобке, Уилла просто оставляли в покое. Одна беда: мучил голод. Именно поэтому, получив от Мо СМС с вопросом «Ты где?», Уилл уже начал было писать ответ, когда услышал в коридоре голос миссис Торп.
– О, привет, Дейв.
Сью Торп, директор школы, отличалась от других своих коллег – поборников строгой дисциплины, которые редко стригли волосы в носу, но часто теряли терпение и не могли даже взглянуть на линейку без желания кого-нибудь ею хлестнуть, причем неважно, ученика или нет. У миссис Торп был легкий характер и веселый нрав. В целом ученики ее любили, хоть порой она с трудом подавляла настойчивое желание запустить в них чем-то из канцелярских принадлежностей.
– Сью! Рад тебя видеть.
Уилл не сразу, но узнал голос мистера Коулмана.
– Как прошло утро? – спросила директор.
Мистер Коулман вздохнул.
– У тебя бывало такое: ведешь урок, смотришь на учеников – а они внимательно слушают и прямо на глазах становятся умнее? И ты стоишь и думаешь: «Вот почему я стала учителем. Вот мое призвание»?
Миссис Торп помедлила с ответом.
– Вообще-то нет.
– Вот именно, – отозвался мистер Коулман. Уилл улыбнулся.
– Стало быть, все как обычно?
– Все как обычно, – повторил учитель. – Хотя нет. Вру.
– Что такое? Расскажи.
– Знаешь мальчика по фамилии Малули?
– Уилла? – уточнила директор.
– Да. Молчуна.
– Славный мальчик. Хороший ученик. А почему ты спрашиваешь?
– Он правда не может говорить? Или это просто часть обряда посвящения для новых учителей?
– Говорить он может. Просто… не хочет. Это так называемая избирательная немота, – пояснила миссис Торп.
– Ух ты! Вот бы и мои дети иногда избирательно молчали.
– С языка снял.
– Он всегда был таким? – спросил мистер Коулман.