Дикая сердцем

Джона вскидывает брови.

– Даже с туалетом снаружи?

– Я бы приезжала сюда только летом.

Обнаружила, что здесь есть полноценный санузел, работающий в теплые месяцы, когда вода не замерзает в трубах.

– Моя маленькая принцесска, – дразнит Джона, и его рука ласково скользит по моему бедру. Но затем его голос становится более тихим, более серьезным. – У нас тоже может быть такое, когда мы устроимся. Дай нам несколько лет, чтобы обосноваться, а потом сможем присмотреть себе участок земли где-нибудь здесь, повыше и построить свой собственный дом.

– Такой же, как этот?

– Может, немного побольше. – Джона делает небольшую паузу. – Достаточно вместительный для нас и наших двенадцати детей.

– Только двенадцати? – усмехаюсь я, но в животе у меня все трепещет. – Как насчет того, чтобы попробовать сделать одного и посмотреть, как пойдет дальше?

Из всех вещей, что ценю в Джоне, на первом месте стоит его прямота. Она заставляет меня вести разговоры, которые в противном случае не состоялись бы вообще никогда, если бы я была предоставлена самой себе. Джона поднял тему детей впервые еще в Торонто. Почти в качестве контрольного теста, как подозреваю, потому что, когда я подтвердила, что, да, хочу детей когда-нибудь, его облегчение было заметно.

– По-моему, звучит неплохо.

Джона усаживает меня к себе на колени, чтобы я оказалась лицом к его лицу, а мои бедра обвили его талию. В его груди раздается глубокий рокот, когда его руки захватывают и очерчивают все мои изгибы – от бедер к талии, а от талии к груди – одним плавным движением.

Я перебираю пряди его пепельно-русых волос, и мое тело откликается на его желание. Моя грудь вздымается от нового уровня чувств к этому мужчине. Не собираюсь становиться матерью в ближайшее время, но то, что Джона так решительно настроен, так уверен и не боится этой мысли, неожиданно сексуально. Я и подумать не могла, что он может стать еще более притягательным.

Он ловко спускает фланелевую рубашку с моих рук, позволяя ей упасть на пол. Потом снимает мой свитер, оставляя меня в тонкой хлопковой рубашке. Я дрожу, несмотря на то, что уже не ощущаю холода.

– Как тебе то место? – спрашиваю я, гладя его широкие плечи, твердую грудь и рельефный живот.

Свое телосложение Джона объясняет норвежскими генами. И действительно, с тех пор как мы познакомились, я ни разу не замечала, чтобы он посещал спортзал. Так что, возможно, это правда.

– Какое место?

Его огрубевшие пальцы проникают под мою рубашку, скользят по спине и находят застежку бюстгальтера. Щелчок – и натяжение ткани ослабевает. По моему телу пробегает дрожь предвкушения. Джона отодвигает кружево в сторону и сжимает мою грудь гораздо нежнее, чем я ожидала от него.

– Объявление, которое я отправила тебе в субботу.

– Ты отправила мне объявление об аренде дома площадью в триста квадратных метров в Анкоридже, вплотную к «Волмарту».

Он поднимает мои руки вверх, затем стягивает рубашку через голову. И отбрасывает бюстгальтер, обнажая верхнюю часть моего тела и подставляя его прохладному ночному воздуху. Джона откидывается назад, словно любуясь моей наготой и размышляя, что он хочет сделать с ней в первую очередь. Моя грудь наливается, соски твердеют, а кровь приливает к самому центру.

– Он большой. И арендная плата вполне сносная. – Его взгляд перемещается к моим глазам. – Но в апреле мне исполняется тридцать два, Калла. Я больше не хочу что-то снимать, если на то нет необходимости. Давай поищем что-нибудь на продажу. Что-то, что нам подойдет идеально. Дом чуть поменьше, но с территорией побольше. И без «Волмарта» на заднем дворе.

Его руки скользят по моей спине, притягивая мое тело ближе к себе. Он наклоняется, чтобы лизнуть один из торчащих сосков, а затем берет его в рот и с силой сосет.

Я наслаждаюсь противоречивыми ощущениями от прикосновения его щетины – пройдет еще месяц, прежде чем я снова смогу назвать это бородой – и его влажного языка, однако в голове крутится множество разных мыслей. Джона уже как-то упоминал о покупке дома вместо аренды. Однако моя мама упорно настаивает на последнем варианте. Это гораздо менее долговечно, апеллировала она. Если у нас не получится, то разбираться придется с меньшим количеством сложностей. Легче будет собрать вещи и вернуться домой.

Так, как она когда-то сделала это.

Мама сказала, что всего лишь исполняет свой родительский долг, предупреждая меня о возможных подводных камнях до того, как я на них наткнусь.

Но я не она, и Джона уж точно совсем не похож на моего отца. Он хочет остепениться и завести детей – со мной. Нашими решениями не руководят случайные беременности.

То, что он так уверен в нас и нашем совместном будущем, придает мне смелости.

– Ладно. Я могу начать просматривать и объявления о продаже…

– Калла? – шепчет Джона, прижимаясь к моей коже, и его горячее дыхание вызывает у меня мурашки. Мне нравится, как звучит мое имя, произнесенное его низким, хрипловатым голосом.

– Да?

Джона смотрит на меня снизу вверх, и его взгляд неразборчив в слабом свете лампы. Я помню, как впервые увидела эти льдисто-голубые глаза – эту великолепную особенность, которую он прятал за солнцезащитными очками и язвительным характером.

– У нас есть все время мира, чтобы обсудить это. Но не сейчас же?

Он обхватывает мои бедра своими грубыми сильными руками и прижимает мое тело вплотную к своему тазу. Твердый признак его возбуждения невозможно не заметить.

– Если я не окажусь внутри тебя в ближайшие три минуты, я умру.

Я хихикаю, даже несмотря на то, что тело мое пылает жаром.

– И ты называешь меня драматичной.

– Я серьезно. Умру прямо здесь, в доме Джорджа. И этот суеверный ублюдок никогда больше не ступит сюда и ногой.

– Нам бы этого не хотелось, – отвечаю я с издевательской серьезностью и беру Джону за угловатую челюсть. Его лицо поразительно красиво, черты сильные и мужественные, и все же почти прекрасным его делают эти высокие скулы, пухлые полные губы и длинные ресницы.

Ухмылка Джоны вспыхивает злым умыслом.

– Нет. Не после того, как они были так щедры, одалживая нам это помещение.

– Точно. Самое меньшее, что мы можем сделать, это позаботиться о том, чтобы он смог сюда вернуться.

Я с игривой улыбкой прижимаюсь к Джоне бедрами, наклоняюсь к нему и дарю мягкий дразнящий поцелуй, обводя его нижнюю губу кончиком языка и проскальзывая им внутрь, чтобы насладиться ртом Джоны.

Его пальцы впиваются в мои бедра сильнее.

– Я не шутил насчет трех минут.

Визжу, когда он переворачивает меня на спину, растягивая на футоне. Его торопливые пальцы цепляются за резинку легинсов и трусиков, и он стягивает их, хищно рассматривая горячим взглядом каждый сантиметр моего тела, обнажаемый им в процессе. В считаные секунды с меня слетает оставшаяся одежда.

С жадным предвкушением наблюдаю, как Джона приподнимается и в рекордное время стягивает с себя все вещи. Его тело идеально – могучее и пропорциональное, а кожа золотисто-оливкового цвета, даже в непрекращающуюся зиму. Я все еще не решила, какая часть тела Джоны мне нравится больше всего: его широкие плечи, колоннообразная шея, место, где ключицы проступают у грудных мышц, или впечатляющий вырез таза, ведущий вниз к одной толстой и бархатистой на ощупь части тела, которая в данный момент тверда и настойчиво требует моего внимания.

Джона ныряет ко мне и накрывает мое маленькое тельце своим массивным, вжимаясь всем весом между моими бедрами.

– Я думал об этом моменте каждую минуту каждого дня весь последний месяц. – Его пальцы вплетаются в мои, когда он вытягивает мои руки над головой, прижимая их к матрасу.

Наши рты жадно находят друг друга, зубы стискивают и покусывают, языки мечутся, а губы покрываются синяками; мы пробуем друг друга и целуемся с отчаянным безрассудством.

– Три минуты уже прошло, – шепчу я, и все внутри меня напрягается от ожидания.