Очкарик

– Куда его перевели? – спросила она, не надеясь услышать ответ и обдумывая следующий ход. На этот раз ей придется попросить помощи у Духа. В Польше на данный момент действуют сто тридцать две частные психиатрические клиники. Практически все с поэтическими названиями. Ни одна из них не предоставляет информацию о своих пациентах. Проще найти иголку в стоге сена.

– Он признан здоровым и выписан из клиники.

– Вышел? На свободу?

Врач покачала головой. Первая скрипка была ее любимой партией, поэтому она триумфально добавила:

– Его не держали под замком. Пациент находился здесь добровольно. Ежемесячная плата поступала регулярно, он прошел все тесты. Его обследовали три комиссии, и их решение однозначно: болезнь отступила.

Теперь уже врачиха упивалась своей безграничной властью. Еще немного, Саша была уверена, и докторша раздавит ее как таракана. На помощь с ее стороны рассчитывать не приходилось, зато на препоны – вполне. Даже если она знает, где сейчас находится Поляк – ни за что не скажет. Профайлеру сейчас следовало встать и уйти, но ей слишком хотелось противоборства. Эта мимоза вызывала в ней бойцовый дух. Амбиция всегда была ахиллесовой пятой Саши.

– Значит, вам неизвестно, где он находится?

– Пациент признан дееспособным. Мы не имеем права следить за ним. Он совершенно свободный человек.

– Это убийца! – Залусская повысила голос. Говорила путано, несвязно. – Я принимала участие в расследовании. Мы чуть не прижали его. Я одна из потенциальных жертв. Боюсь, что… Понимаете, мне необходимо знать, где он! – Ее голос вдруг дрогнул.

– Это наш пациент. Не заключенный. – Врачиха направила на Сашу стальной взгляд. – Что, на самом деле, вы хотите узнать?

– Мне надо с ним поговорить.

– Это ведь вы – Милена, правда?

– Что, простите?

– Его любовница. Это из-за вас он заболел.

Саша не ответила, чувствуя, что заливается румянцем. Это ее разозлило.

– Он был моим пациентом, – продолжала тем временем психиатр. – Я знаю все о вас обоих.

– О нас? – фыркнула Саша. – Не было никаких нас. Он похитил меня и удерживал силой.

– Не кричите, пожалуйста, – успокоила ее Прус жестом милостивой государыни. Залусская тут же пожалела о своих словах. Ей уже не хотелось никакого противоборства. Мало того что она приехала зря, так ее еще и унизили. К тому же теперь она знала меньше, чем до поездки. Отвратительно сдержанная и вежливая Прус тем временем продолжала: – Я была его лечащим врачом в течение нескольких лет. Можно сказать, с того самого момента, как он оказался у нас. И уверяю вас, что ничего, кроме глубокой депрессии и посттравматического стрессового расстройства у него не диагностировано.

– Значит, все ошибались, а вы, вне всяких сомнений, правы.

– Этот человек не страдает психическими расстройствами, – подчеркнула Прус. – Это совершенно точно. Он даже не «пограничник». Это приятный молодой человек, которому сейчас требуется поддержка, а не обвинения.

Саше захотелось плакать. Водка, ликер, вино, самая дешевая бормотуха, промелькнуло в голове. Она чувствовала приближающуюся панику. Ехать домой? Ждать там дочку? Или, может, сразу забрать ее с Крита и улететь в Шеффилд? Она была уверена: если он на свободе, то непременно захочет увидеть дочь. Ведь он знает о ее существовании. Никто и ничто не помешает ему в поисках. Не исключено, что он уже поджидает их у подъезда в Сопоте. Саша была раздавлена.

– Тем хуже, – сказала она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, но у нее это не очень получалось. Ее просто трясло от бешенства. Немедленно припомнился вино-водочный магазин, который она проезжала по пути сюда. Всего несколько минут дороги. Но она подавила эту мысль, словно тявкающего не по делу пса. Ей необходимо было говорить. Это был способ подавить тягу к спиртному. Лишь бы не напиться. Она снова повысила голос на несколько тонов. – Потому что это означает, что все преступления он совершил абсолютно сознательно, и мы имеем дело с психопатом. Дело надо возобновить и предать виновного суду.

– В таком случае вам тоже пришлось бы ответить за свои действия, – бесстрастно процедила Прус. – Вы перестарались. Отправили на тот свет трех женщин. Все погибли. Преступник до сих пор не пойман. Лукас рассказывал мне. Откуда нам знать, не сотрудничали ли вы с настоящим убийцей? Пусть неосознанно.

Саша с трудом сжала губы, чтобы не сказать ничего такого, о чем потом придется пожалеть. Она была поражена как наглостью докторши, так и ее информированностью. До сих пор это была строжайшая тайна. Никто – ни профессор Абраме, ни родственники Залусской – не знал стольких деталей операции «Дюймовочка». О том, что Саша тоже значилась в списке подозреваемых, были осведомлены только она сама, Дед и Поляк. Последнему она призналась в этом в постели. Ее тоже хотели упразднить. Она узнала об этом и потому заключила союз с Лукасом. Они были в одинаковом положении. Парадоксальным образом пожар спас ее от обвинений. Дело замяли, потому что на Красного Паука у них не было ничего существенного. Они даже не знали, не передавала ли ему Дюймовочка секретные данные. Была и такая гипотеза. Правда, совершенно секретная и неподтвержденная. А теперь, после стольких лет, эта тайна готова стать городской легендой этого захолустья. Достаточно, что докторша на каком-нибудь званом обеде расскажет историю как профессиональный анекдот. Саша не могла этого вынести и вовсе не хотела доставлять собеседнице удовольствие понять это. Единственное, что ей оставалось, – не позволить, чтобы Прус увидела, какое огромное впечатление произвели на нее эти слова. Поэтому Саша звонко рассмеялась, как от доброй шутки. Прус недоуменно замерла, после чего вдруг резко заявила, что очень спешит. Докторша принялась быстро складывать бумаги в элегантную сумку и наводить порядок на столе, явно не собираясь продолжать разговор. Красавица Боттичелли превратилась вдруг в чудовище Босха.

– Насколько мне известно, против Лукаса не было возбуждено уголовное дело и, тем более, не проводилось судебное расследование, – отрезала она.

Саша прищурилась. Она была уверена, что Прус, несмотря на отвлекающие маневры, заметила ее страх. Это профессионал, причем хороший. Ничего удивительного. Исследование человеческих реакций – ее работа, она специализируется в этом. Мяч опять был на ее стороне. Пани доктор снова вытащила документы Поляка и с любопытством их перелистывала.

– То, что вы говорите, является для меня новостью, – флегматично и высокомерно начала она, чтобы еще сильнее разозлить Сашу. Она поняла, что ее панцирь равнодушия действует профайлеру на нервы. – Однако не беспокойтесь, пожалуйста. Хоть я и знаю, кто вы, и располагаю достаточным количеством данных о вашем коротком, но бурном романе, это является врачебной тайной и ею же останется. Но вы, наверное, догадываетесь, почему я решила посвятить вам время в свой выходной день? Сочувствие. Только это. Сейчас единственное, что я могу посоветовать, – это встретиться с Лукасом. Вы должны с ним откровенно поговорить. Выяснить отношения, привести в порядок мысли. Это же не черт с рогами. Если будет необходимость, я могу поучаствовать в качестве примирителя. У меня есть опыт в бракоразводных процессах. – Она засияла, как телеведущая программы «Доброе утро».

– Ничего другого я и не хочу, – соврала Саша и трагически рассмеялась. – Его адрес или телефон очень бы мне помог.

Докторша не отреагировала, изображая равнодушие, но это у нее плоховато получалось. Она вся сжалась и прикусила губу: явно нервничала, причем сильно. Саша внезапно почувствовала себя лучше.

– Вам так не кажется?

– В этом, к сожалению, не могу помочь.

– Чудесно, – усмехнулась Залусская. – Я гоняюсь за ним, след в след, и, когда наконец почти нахожу, оказывается, что вы его выпустили и советуете мне искать ветра в поле. Если бы я знала, что он выписывается, то не дурила бы себе голову, а свалила бы в Антарктиду, например.

Прус смерила ее взглядом, но от комментариев воздержалась.

– Если бы он пожелал оставить свой адрес, вы бы его уже знали.

– Интересно, каким образом.

– Ведь вы получили письмо.

– Письмо?

– Перед выпиской Лукас написал вам письмо и выслал его на адрес полицейского управления в Гданьске. Вы ведь там работаете, не правда ли? А может, это был все-таки домашний адрес? – Прус сделала вид, что не помнит.

Саша с трудом отошла от шока. Она была уверена, что, если бы такое письмо действительно пришло, Духновский наверняка передал бы его ей. Но ее обеспокоило не это.

– Он знает, где я работаю? Живу? Он сам высылал это письмо?

Прус подтвердила и закрыла сумку.

– Имея знакомых в полиции, совсем не трудно найти нужное отделение.

– Много же вы обо мне знаете. – Саша изменила стратегию и перешла в наступление. – Очень много. Что это за увлечение – копаться в чужих делах? У вас хватает на это времени?

– Это моя работа.

– Совсем наоборот, – возразила Залусская. – Это вовсе не профессиональный интерес. У меня вот, например, нет личной жизни. А у вас?

Прус побледнела.

– Постыдитесь.

– Просто я в этом разбираюсь и тоже погружаюсь в дела, которыми занимаюсь. За это можно расплатиться серьезным помешательством. Вы согласны?

– Считаю, что ваш визит исчерпал себя, – заявила Прус, но Саша лишь поудобнее расположилась на стуле. Происходящее начало ее забавлять. Было интересно, как именно докторша ее выставит. Позовет охрану или примется кричать? Скорее, первое. Это тип человека, разгребающего жар чужими руками. Классическая психопатка. Через год она либо станет здесь директором, либо перейдет в другое, более престижное учреждение.

– Вы ведь ждали меня, – вдруг сказала Саша. – Признайтесь.