В Каталонию

– Но кредитная карточка, моя дорогая, вполне может явиться аргументом для вашей траты времени на такого скучного и старого джентльмена, как я. И потом, зачем нам с вами тратить время и разжёвывать неприятные договоренности, если можно сразу назначить цену и не опоздать к своим привычным, рутинным обязанностям.

Он протянул ей золотую «Визу» немецкого банка и, задержав кредитку в воздухе на пять секунд, проскользил ею, играючи, в направлении чёрного клатча, оставленного Анной на столе, открыл его, не отводя взгляда от собеседницы, и незаметно кинул внутрь почти невесомый подарок.

– Я думаю, мы договорились.

– Я думаю, я не буду с вами спорить.

Кирилл поднялся из-за стола, достав из портмоне несколько гладких купюр, и, застыв на доли секунд в зале кафе, накинул на себя чёрное пальто. Ещё несколько мгновений, и он скрылся из виду в пешеходном переулке. Затерялся за безликими телами прохожих, и лишь край его мужского платка показался Ане достаточно колоритным, чтобы догнать его взглядом и удостовериться, что тот уже свернул на широкую улицу и, возможно, навсегда потерялся для неё в потоке транспортного хаоса.

Сорвать важную для Виктора сделку и опозорить его перед Серафином Родиным – было той самой задачей, за которую она только что получила сумму, сравнимую со стоимостью иномарки, заказанной ею полгода назад. Сорвать договор было невозможным, так же как невозможным оставалось дальнейшее её знакомство с Левиным, что послужило бы достаточно основательным компроматом при возможном разоблачении. Аня намеревалась уволиться в ближайшее время под предлогом надвигающегося дипломного проекта в своем ВУЗе, тем более что работа секретарём не давала ей совершенно никаких перспектив, которые она рисовала в своих мечтах, будучи ещё первокурсницей. И потом, Левин успел ей дать парочку контактов, хоть они и не связывали его существенными деловыми или дружескими связями, а лишь проходили когда-то в его жизни, как проходят единожды мимо одного необитаемого острова разные корабли. Один из таких контактов являлся директором модельного агентства, другой предлагал вакансии для начинающих юристов. В общем-то, выбор секретаря «ЯхтСтройТехнолоджис» оставался за ней самой, и тут главным было не ошибиться в расчётах предстоящей аферы, которую она подготовила для Виктора Шемякина.

4.

– Мюзикл был волшебным! – мурлыкающим голосом воскликнула Ката, как только они с Виктором вернулись домой. Она сбросила туфли по разным углам и подкинула клатч по направлению к дивану, так что тот сделал разворот в воздухе в триста шестьдесят градусов и приземлился на подушке.

– Здорово, что пошли. Мы с тобой давно никуда не выбирались. А на мюзиклах я не была триста лет.

– Я рад, что тебе понравилось. Правда, – улыбнулся Виктор и со вздохом развязал шнурки. Представление ему понравилось тоже, но усталость, накопившаяся за неделю, дала о себе знать наваливающимся тяжёлым сном ещё в кресле театра. Он старался гнать наваждение, как мог, и периодически заваливал голову на мягкий подголовник в первом ряду.

– Как ты думаешь, Звягинцев не заметил стекающую по подбородку слюну? Я боролся со сном, как мог.

– На актеров направляют софиты, они не видят тёмный зал, – раздался глухой ответ в сопровождении звука струящейся воды в ванной комнате. – Но мог бы и потерпеть.

– Если бы они так синхронно и динамично не танцевали, Монте-Кристо бы оказался лучшим нянькой, что читает сказки на ночь. Каждый раз, когда Звягинцев начинал свой монолог, я тут же погружался в кресло и…

– Я думаю, если бы он что-то заметил, он бы тебе об этом сказал, милый. Актёры – они такие эмоциональные.

Виктор плюхнулся на диван, не намереваясь снимать с себя костюм, и тут же щёлкнул пультом телевизора.

– Лучше-е в до-о-м несём, – пропела с экрана без единого изъяна модель.

Виктор ещё раз попытался вспомнить, не обидел ли он чем своего товарища Михаила Звягинцева, который играл в мюзикле главную роль. Закрыв глаза, он лениво попытался вспомнить, что говорил ему после выступления и как тот реагировал. Впрочем, диалог был коротким, так как не только Виктор пришёл поблагодарить Михаила с успешной премьерой, но и ещё человек двадцать молоденьких и достаточно симпатичных девушек, которые визжали от восторга, чувствуя дистанцию в два метра, отделяющую их от кумира. Пришли и другие поклонники. Судя по тому, что их не останавливала охрана, это были знакомые Звягинцева. Они дарили ему букеты, различные статуэтки и пожимали руки, обмениваясь друг с другом приветствиями, похлопываниями по плечу, и отходили в сторону, чтобы пропустить других желающих поблагодарить артиста за прекрасно проведённое время.

Шемякин познакомился с Михаилом годом ранее, до его дебюта в крупном проекте. Тогда весной труппа не известных бизнесмену актёров взяла напрокат у него «Лилию» – первенца, как называл её Виктор, в своём ряду. Обычно Шемякин мало интересовался своими клиентами, но эти заказчики попросили именно «Лилию», достаточно своеобразный выбор смутил Виктора и как любой предприниматель, чувствуя подвох, он решил познакомиться с ребятами – правильнее будет сказать с мужчинами, – намеревавшимися покататься на судне пять часов. Дело в том, что «Лилия», несмотря на мягкое и созвучное своё название, была самым грубым проектом Виктора. Сделанная из дерева, не самой лучшей маневренности она заслужила тогда не самую высокую оценку сюрвейера. Что тут скажешь – первый блин комом! Но Виктор, тем не менее, не стал от неё избавляться, испытывая некую родительскую любовь к своему первому творению, и оставил её в окружении других, более поздних своих работ и работ своих коллег. Как объяснили ему актёры, им нужна была яхта, которая не привлекала бы к себе внимания, так как они намеревались провести спокойный и весёлый корпоратив. Впоследствии, после успешного мероприятия, именно Звягинцев приехал к Виктору, чтобы арендовать у того уже более престижный образец. Разговор затянулся. Мужчины беседовали на разнообразные темы, отвлекаясь на смешные моменты и удивляясь способности одних перевоплощаться в другие образы и, наоборот, способности образов влиять на характеры людей.

– Помнишь главного героя из нашумевшей саги о вампирах? – спросил Виктор жену и растянулся в мечтательной, немного блаженной улыбке. Он вытянул свои длинные ноги, облачённые в трикотажные отутюженные брюки, и запрокинул голову на боковой подлокотник кровати, положив предварительно большой палец руки между зубами. Теперь он походил на самого себя, так часто пребывающего в собственных переживаниях и размышлениях. – Так вот, однажды после съемок он зашёл в бар и, нахомячившись английской пурги, укусил прямо в шею не понравившегося ему посетителя. Тот от неожиданности так испугался своего превращения в демона тьмы, что выбежал пулей из бара под смех и аплодисменты остальных выпивак.

–Ты это к тому, что когда у тебя есть слава и деньги, можно творить всё, что взбредёт в голову?

– Я это к тому, что статус в жизни каждого из нас влияет на аспекты личной жизни.

– Что ты этим хочешь сказать? Что-то я не замечала, что мой любимый Виктор Геннадьевич дома ведёт себя так же властно, как и на работе. По твоим рассуждениям, ты сейчас должен попросить меня принести тебе орехового эспрессо. – Ката прокатилась помпезно по ламинату, изобразив при этом что-то, напоминающее зрителю Ан деор (3).

– Да. Я хочу этим сказать, что когда у тебя есть слава, правильное положение и деньги, ты можешь зайти в понравившийся тебе бар и укусить там кого-нибудь за шею.

– По твоей логике, если ты богат, ты можешь отклоняться от норм поведения, признанных в обществе повсеместно.

Виктор продолжал покусывать большой палец, что говорило о его мыслительном процессе в этот час, в эту минуту.

Из-за стены возникла белокурая, похожая на фигурку комедианта из-за сжатых в улыбке губ и выпученных глаз подруга семьи Шемякиных.

– Привет, родители! Как концерт?

Лена высунулась из-за стены, обхватив пальцами выступ уходящей к потолку закруглённой арки. Вначале проход имел квадратные углы, но замысел дизайнера состоял в смягчении пространства.

– По-моему, мы смотрели мюзикл, – пробурчал с закрытыми глазами Виктор. Это так теперь называется. Все поют и танцуют, – зевнул он.

– Судя по всему, всё прошло чрезвычайно скучно, – улыбнулась Лена.

– Всё прошло чрезвычайно весело!

Ката вытянула руку вперед, динамично наклонила голову и проскользнула еще раз, изобразив на этот раз что-то напоминающее Ан лер (от фр. en l'air – на воздухе,термин, указывающий на то, что движение исполняется по воздуху).

– Как Никитка?

– Никитка пока ещё не понимает, что такое образ,и слава тебе, Господи, за это. Сегодня всё по расписанию! – Лена приставила честь правой рукой, а левую положила вместо пилотки, – уснул после «Трёх Поросят», как миленький.

5.

«Что-то платьице у тебя неказистое?» – спросила у меня свекровь в день свадьбы. «В следующий раз лучше будет!» – ответила я.

На следующий день Лена зашла в офисное здание и принялась за каждодневное женское занятие, выполняемое регулярно миллионами женщин на планете, – поиск нужной вещицы в, казалось, бездонной женской сумочке. На этот раз она искала пропуск, чтобы предъявить его охраннику. Наличие документа, удостоверяющего личность, было обязательным условием для прохода в коммерческую организацию. Какая-то женщина получила ключ и расписалась за него. На турникете замигала зелёная стрелка, и женщина прошла, провожая глазами неаккуратный почерк, рисующий очерёдно уже её фамилию.

Лена подумала о своих знаменитых предках.

Она носила фамилию известного в купеческие времена фермера и кулака Барыса Яриса. Сто голов козьих душ и с пятый десяток коров, да свиней он накапливал и продавал на пяти своих участках, каждый из которых запросто мог посоревноваться со знаменитыми техасскими фермами. При виде Барыса прохожие снимали шляпы и кланялись, многие дивились его организаторским способностям справляться с работниками чинно и справедливо на пяти десятинах земли. И всё один работал, как говорили тогда, без жёнушки. Померла в сорок пять лет, оставив ему в приданое дочку Лизавету, бабушку Елены.

А сейчас правнучка большого бизнесмена стояла в очереди, чтобы получить пропуск, и ни разу не заметила удивлённых глаз хотя бы одного человека, который улыбнулся бы просто потому, что фамилия была на слуху. Наоборот, быстрее других оформляли и уж точно не улыбались.

Но от дедушки у Лены только фамилия и осталась…

Организаторских способностей она у себя не замечала, да и организовывать было, по большому счёту, нечего. Фермы те давно перешли государству из-за неправильного оформления наследства.

«Ведь нашли, гады, к чему придраться! Лишь бы захапать чужой пот и слёзы», – как рассказывала мама маленькой Леночке и гладила её по волосам, утешая свою несмышлёную дочку. Как тут ещё объяснить ребёнку, кто такие «комитеты бедноты», и как они отбирали у зажиточных крестьян их богатства. Сама мама Лены тоже не застала «сытого» детства. Помнит лишь только, как снарядили её как-то в дорогу из села, в котором она родилась, в Брест. Там она и прожила полжизни, родила девочку.

Лене было 9 лет, когда крупная металлургическая компания предложила её матери должность инженера в Москве.

Мама до сих пор жила в их старой квартире в Митине, куда Лена часто приезжала. Отец жил вместе с ней, но никаких привязанностей к ней не имел. Он жили в разных комнатах, делили один санузел и холодильник, имели отношения коммунальных соседей по комнатам.

Лена же работала клерком в компании, организующей спортивное питание, в кадровом отделе. И уже давно не примирялась с мамиными советами, съехав в арендуемую квартиру в 23 года.

***

После работы Лена зашла в многоквартирный дом, где они жили с Алексеем и его мамой. В воздухе стоял спёртый запах непроветренного помещения. Когда у Лёши было плохое настроение, он закрывал все форточки и двери, чтобы не слышать людской суеты, и погружался в одинокие, молчаливые размышления, нарушаемые только естественным ходом старинных часов, что висят в холле.

Девушка обратила внимание, что сигаретный дым ещё до конца не рассеялся и густым пластом лежит под потолком кухонного помещения. Так много Алексей курил, когда они с коллегой проигрывали крупное дело на работе. Тогда он отравлял свои лёгкие, стараясь отравить память. В такие минуты его поведение казалось агрессивным. Зарывшись глубоко в кресло и держа в руке рокс с неостывшим виски, он наблюдал за тенью его гражданской жены.

– Лёш, а где мама? – спросила она тихо. Только сейчас она увидела, как странно сложены в стопку вещи её свекрови. Та, будучи абсолютно неаккуратной женщиной, никогда не складывала своё бельё так прилежно. И этот запах… Первое, о чём она подумала – парное мясо, купленное три дня назад ею на рынке. Неужели она забыла его на балконе. Сейчас же +10 градусов. Оно просто-напросто стухнет. Или уже стухло.