Каменное сердце

– Быть может, король видит во взятии Булони свой последний шанс прославиться. Не зря ведь в прошлом году он заключил союз с Карлом Пятым, императором Священной Римской империи.

– Ага, союз, оказавшийся совершенно бесполезным. Император, считай, бросил нас, оставив с французами один на один.

Я посмотрел на собеседника:

– Если французам удастся вторгнуться в Англию, снисхождения они не проявят. Как и их союзники-шотландцы. A судя по словам королевы, вторжение вот-вот начнется.

– Я не оставлю Тамазин. – Джек стиснул кулаки. – Им придется забирать меня в армию силой.

Заметив приближавшегося человека в белой сутане – пожилого, сутулого и с длинной седой бородой, – я торопливо поднялся, толкнув Барака в плечо:

– Быстро, вставай.

Мы поклонились священнику. На лице его застыло серьезное выражение, но карие глаза были полны доброты.

– Мастер Шардлейк? – спросил он меня.

– Да, сэр. Мастер Бротон, если не ошибаюсь? А это мой помощник Барак.

– Вы по поводу семейства Кертис?

– Да.

– Ну надо же, – промолвил наш новый знакомый, – ими наконец хоть кто-то заинтересовался.

Викарий провел нас в церковь. Внутри ее царила пустота, посреди которой откровенно зияли ниши, раньше вмещавшие статуи святых. Для прихожан были расставлены табуреты с лежащими на них обязательными новыми молитвенниками короля. Пригласив нас обоих сесть, Бротон опустился на табурет перед нами:

– Насколько я понимаю, вы адвокат, сэр? И представляете интересы Хью Кертиса? Лишь он один из этой несчастной семьи остался в живых.

– Нет. Хью по-прежнему живет с мастером Хоббеем в Хэмпшире, – ответил я. – Я даже не встречался с ним. Жалобу на исполнение мастером Хоббеем обязанностей опекуна подал прежний учитель мальчика, Майкл Кафхилл.

Священник улыбнулся:

– Я помню этого молодого человека… настоящий джентльмен.

– Вы встречались с ним в последнее время? – с надеждой спросил я.

Бротон покачал головой:

– Нет, я не видел Майкла уже шесть лет. – (Я испытал разочарование, поскольку надеялся, что Кафхилл побывал здесь сравнительно недавно.) – Как идут у него дела? – спросил викарий.

Я глубоко вздохнул:

– К сожалению, Майкл Кафхилл умер три недели назад.

Священник на мгновение прикрыл глаза:

– Да упокоит его душу на небесах Господь Иисус по милости своей…

– Перед самой своей смертью Кафхилл подал в Сиротский суд жалобу, в которой указывал, что с Хью Кертисом обращаются неподобающим образом: дескать, там творится чудовищная несправедливость. По словам его матери, Майкл недавно посещал Хэмпшир и встречался с Хью.

– Господи, помоги нам! – воскликнул Бротон. – И что же именно Майкл обнаружил?

– В поданном им иске это не сказано. Но слушание дела состоится уже в понедельник. Я намереваюсь представлять на нем интересы миссис Кафхилл, матери покойного. И мне нужны свидетели, знающие хоть что-то относительно предоставления этой опеки, сэр. Нужны срочно.

Собравшись с мыслями, викарий посмотрел мне прямо в глаза:

– Эта история всегда представлялась мне довольно сомнительной. Джон и Рут Кертис много лет были моими прихожанами. Когда началась церковная реформа, они поддержали меня в стремлении порвать с прежними обычаями. Оба были моими надежными последователями. Я видел, как рождались их дети, крестил их, радовался тому, что эта семья процветала. A затем разом похоронил Джона и Рут. – Лицо его исказили нахлынувшие воспоминания.

– У них были родственники? – поинтересовался я.

Бротон сложил руки на коленях:

– Они приехали в Лондон из Ланкастера. Подобно многим молодым людям, Джон явился сюда искать удачу. Со временем родители обоих умерли. А потом чума забрала Джона и его супругу, и, насколько мне известно, на севере оставалась в живых только старая тетушка Рут, о которой она иногда упоминала и с которой переписывалась. Когда Майкл явился ко мне, встревоженный тем, что Хоббей намерен стать опекуном детей, я предложил ему найти адрес этой женщины и написать ей. Сэр, – вдруг взволнованно проговорил викарий, – а как именно умер Майкл?

– В заключении коронера в качестве причины названо самоубийство. Похоже, некие обстоятельства, обнаруженные в Хэмпшире, вывели его разум из равновесия, – осторожно ответил я.

– Ох ты боже мой! – Священник приложил руки к голове.

– Мне очень жаль, сэр. Но прошу, расскажите мне все, что вы еще знаете. Вы начали говорить о тетушке…

– Да, Майкл вернулся с ее адресом. По его словам, в это самое время Николас Хоббей уже забирал из дома Кертисов бумаги и конторские книги. Кафхилл попытался было возражать, однако Хоббей только отмахнулся от него как от лица, не имеющего никаких официальных полномочий.

– Похоже, что вы достаточно хорошо знали Майкла.

Бротон вздохнул и покачал головой:

– Майкл вместе с семьей Кертис каждое воскресенье приходил в церковь. Впрочем, нет, мне никогда не казалось, что я по-настоящему знаю этого человека. И вряд ли молодой учитель полностью доверял мне. Я, признаться, даже подумывал, уж не тайный ли он папист, хотя это вряд ли. Впрочем, его явно что-то тревожило. Но этих двоих детей он искренне любил и делал все возможное, чтобы помочь им. – Священник улыбнулся и добавил: – Ради этого мы с ним устроили настоящий заговор.

– Мать Майкла говорила мне, что Хью и Эмма Кертис были очень дружны между собой.

– Да. Серьезные, добродетельные дети. – Викарий качнул головой, и его длинная борода дрогнула. – Я написал письмо их родственнице, оплатил быстрого гонца. Дело было уже через три недели после смерти Джона и Рут. Мы с Майклом подозревали, что Хоббей добивается контроля над землями сирот, но не ожидали, что решение об опеке будет принято настолько быстро.

– Обычно такие дела движутся неторопливо.

– Я каждый день ожидал ответа с севера, однако вам известно, как долго идут вести из этих диких мест. Миновало две недели, затем три… Майкл снова побывал у меня и сказал, что Хоббей постоянно присутствует в доме Кертисов. Как и его адвокат.

– Винсент Дирик.

– Да, именно так его и звали. Майкл говорил мне, что дети испуганы. Он умолял меня отправиться к Хоббею и поговорить с ним. Так я и поступил, сходил в его дом на Шу-лейн. – Бротон нахмурился. – Этот наглый тип принял меня в гостиной… он смотрел на меня с надменностью человека, который поклоняется мамоне, а не Богу. Я сказал ему, что написал письмо родственнице детей. Однако мастер Николас лишь прохладным тоном поинтересовался, каким образом сия старая женщина преодолеет две сотни миль ради того, чтобы воспитывать двоих подростков. И добавил, что, являясь лучшим другом семейства Кертис и их соседом в Хэмпшире, он приглядит за тем, чтобы с Хью и Эммой обращались по справедливости. И тут вдруг появилась его супруга Абигайль Хоббей. – На лице нашего собеседника проступил настоящий гнев.

– Да, миссис Кафхилл упоминала про нее. По словам матери, Майкл считал эту женщину чуть ли не полоумной, – вставил я.

– И неудивительно. Она примчалась вся в слезах и сразу принялась визжать. Ворвалась в гостиную, где у нас шел разговор с мастером Николасом, и давай вопить: я-де болтун и смутьян, явившийся без всяких на то оснований обвинять ее мужа, который всего-то лишь желает помочь двоим осиротевшим детям.

– Но разве вы в чем-то обвиняли его?

– Нет, но когда эта женщина начала кричать на меня… Да, именно тогда я начал подлинно опасаться за обоих детей.