Стенание

– Когда ты прошла мимо фрейлин в личные покои ее величества, куда именно ты там заходила? Видела что-нибудь странное?

– Я искала королеву во всех комнатах, – ответила Джейн. – А когда увидела, что ее и вправду там нет, снова вышла. В покоях ее величества никого не было: пажи уже ушли, а Мэри Оделл еще не пришла.

– Значит, все хорошо, – заключила леди Мария тоном, ясно свидетельствовавшим, что разговор окончен, и дурочка бросила на меня быстрый торжествующий взгляд.

Но я не сдался:

– Не заметила ли она чего-нибудь необычного в спальне? Может быть, нечто, касающееся личного сундука королевы, где та держала перстень и другие драгоценности?

– Нет. Ничего, – ответила Джейн – на мой взгляд, слишком поспешно. – Королева никогда меня к нему не подпускает. Миледи, этот горбун пугает меня!

Мне показалось, что она лжет, и по тому, как изменилось лицо леди Марии, я понял, что та тоже это заметила.

– Королева будет очень благодарна за любые сведения, – рискнул продолжить я.

Принцесса посмотрела на шутиху:

– Не волнуйся, дорогая. Ты же знаешь, что я вижу, когда ты хитришь. Честно скажи этому джентльмену все, что тебе известно, и даю слово: тебе ничего не будет.

Дурочка покраснела и, как ребенок, засунула в рот палец.

– Джейн… – В голос Марии прокралась строгая нотка. – Ну же, говори!

– Это грубо, это нехорошо и неприлично! – выпалила та.

– Что неприлично, Джейн?

Повисла долгая пауза. Наконец шутиха выговорила:

– Когда я вошла в спальню посмотреть, нет ли там королевы…

Я подался вперед.

– Да? – поощрила ее леди Мария.

– Со мной была Утя, и…

– И что?

– Она нагадила на пол.

Я ожидал чего угодно, но только не этого. Так вот, значит, чем объясняется запах!

– Всего лишь небольшое пятнышко дерьма на циновке, – продолжала Джейн. – Я боялась, что гофмейстер прогонит Утю, и потому взяла тряпку и смыла пятно водой из чаши с розовой водой, приготовленной для королевы. Запах трав в комнате был такой сильный, и я подумала, что вони не заметят. И тут же ушла и никому не сказала о происшествии. – Она вдруг дернула утку за поводок и подтащила к себе с такой силой, что могла сломать бедняжке шею, а потом нагнулась и обняла ее. Та, насколько это возможно для неразумной птицы, удивилась. – Не позволяйте этому горбуну сообщить королеве правду, прошу вас! Я люблю Утю.

– Никто ничего не скажет, Джейн, – успокоила ее леди Мария и посмотрела на меня. Ее губы слегка дернулись, и я понял, что эта женщина обладает качеством, о котором я раньше не догадывался, – чувством юмора. – Вы удовлетворены, мастер законник?

– Разумеется, миледи.

– Я позволяю вам доложить лорду Парру о провинности утки, – торжественно произнесла Мария. – Но только при условии, что Джейн не разлучат с ней.

– Разумеется, миледи.

– Тогда мы оставляем вас вашим делам.

Одна из фрейлин помогла шутихе подняться, а другая открыла дверь для леди Марии. Я снова низко поклонился. Они ушли, и утка поковыляла следом на своих желтых перепончатых лапах. Когда я выпрямился, принцесса обернулась, посмотрела на меня и чуть заметно сардонически улыбнулась. Дверь закрылась. Я стоял, потрясенный тем, сколь неожиданный и курьезный оборот приняли события. Хотя действительно ли курьезный? Я невольно подумал, уж не стал ли, часом, просто жертвой искусно разыгранной сцены и не знала ли Джейн больше, чем сказала. Если это и впрямь так, то она просто великолепная актриса. Но у меня не было никаких доказательств, одни лишь подозрения. Шутиха вела себя инфантильно. Но, возможно, именно это и привлекало к ней королеву и леди Марию, двух взрослых женщин, у которых нет и, скорее всего, уже не будет детей. Вполне вероятно, что обе они относились к дурочке с материнским снисхождением, не более того. Но было в Марии Тюдор что-то пугающее, и сердце мое невольно наполнялось страхом при мысли, что «Стенание грешницы» могло оказаться в ее руках. Я оставался в молельне, где горели свечи и пахло ладаном. Прошло полчаса, и свет за окном уже начал меркнуть, когда дверь наконец открылась и вошел лорд Парр. Он хмурил брови.

– Мне сказали, что при встрече с вами Джейн сопровождала леди Мария. Надеюсь, вы никак не намекнули ей на книгу? – Он тревожно посмотрел на меня.

– Ни словом, милорд.

Я рассказал ему абсурдную историю про утку, сообщил о странном происшествии с Мэри Оделл, которую не хотел пускать стражник, а также поведал то, что узнал от пажа про подозрительного человека с отрубленной половиной уха.

Старик кивнул:

– Я осторожно наведу справки. Человек с изувеченным ухом определенно служит какой-то важной персоне в королевстве…

– Причем этой персоной вполне может быть и женщина.

Лорд Уильям внимательно посмотрел на меня:

– Вы имеете в виду леди Марию? Полагаете, что это она могла в тот вечер послать дурочку Джейн украсть рукопись?

– Мы должны удостовериться, что королева ни словом не проговорилась шутихе о книге.

Парр покачал головой:

– Джейн всегда выглядела сущей идиоткой.

– Возможно. Однако ее речь, хотя и детская, льется вполне свободно. А перед дурочкой разумный человек иногда может оказаться… э-э-э… недостаточно осторожен.

Мой собеседник кивнул, признавая это, но все же сказал:

– Королева точно не проговорилась бы. Во всяком случае, об этом. И как я уже упоминал, леди Мария в течение последних десяти лет строго следовала воле отца. Тем не менее я поговорю с племянницей насчет Джейн. И в любом случае у нас нет ответа на один важный вопрос: как можно открыть сундук, не оставив никаких следов взлома? Сейчас королева еще у Генриха. Хорошая возможность осмотреть сундук. Пойдемте.

Окно королевской спальни выходило на реку. Это была большая светлая комната, тут пахло благовониями, стояли цветы в вазах, а на полу были разбросаны вышитые подушки, чтобы можно было читать лежа. Главное место в помещении занимала кровать с четырьмя столбами, но был также и стол – пустой, если не считать витиеватой чернильницы. Здесь королева и написала свое «Стенание грешницы». Рядом со столом стоял массивный сундук двух с половиной футов высотой, обитый сверху красно-золотым турецким ковром. На боку две искусно вырезанные нимфы поддерживали тюдоровскую розу. На сундуке не лежало постельного белья – вечерний паж еще не приходил.

Лорд Парр с удивительной для человека его лет гибкостью опустился на колени, и я, заметно медленнее, последовал его примеру. Он постучал по сундуку сбоку, вызвав глухое эхо.

– Самый твердый дуб, – констатировал сэр Уильям. – Все ценности королевы перемещены в другое место.

Я изучил замок на сундуке. Он был маленьким, но очень крепким, врезанным прямо в древесину.

– Никаких царапин ни на металле, ни на дереве вокруг, – заключил я, проведя по нему пальцами. – Его открыли либо ключом, либо очень изощренной отмычкой.

– Я убрал все, что тут лежало, в другое место, – повторил лорд Парр, осторожно открывая пустой сундук.

Я заглянул в него и наклонился, чтобы осмотреть замок изнутри; спина у меня болела после долгого дня. Внутри тоже не обнаружилось никаких царапин.