Цепь рода

– Богданович устал, – выдохнул Огнедар мрачно. – Дозволь, провожу его…

– Смолкни, – обрубил Богдан. Огнедар сжал зубы. – Есть тому причина? И с чего же?

– Как из гордости, о коей ты твердишь, так и силы той же. Сечь его будешь, голодом морить – не женится. И не из того, что не хочет единения с землёй соседской, а с причины, что обещался другой. Обманет. Народ взбешённый бунт подымет, и уложишь всех мечом своим ты без разбору, да только боле не останется люда, тебе подвластного, на всей земле Сварога.

– Другой обещан? Это что ещё за птица?! Почему не знаю?

– Да не в ней-то дело всё, а в роду её, кого истинно народ слушать продолжает. Ты же знаешь, большаки правят тут родами. Дядьку её с сынами его ты казнил, когда поднял муж тот бунт на вече. Отец девчонки упомянутой место занял смутьяна. Люд не покорился и на мечи твои идти хотел под началом его за смерть товарищей. А девка та к Пересвету кинулась за пощадой для своих. Брат втихую унял их. Отговорил смуту подымать лютую.

– Значит, втихую. Почему же он мне не сообщил о мятеже? – Богдан зверем глянул на Огнедара, застывшего сзади. – Тех самых крыс, видать, он и лично знать должон, а молчит. Сам бы уж давно зарубил, коль разговоры водит. В логово влез лис, смотрю.

– Любит Пересвет девку ту, а она входит в народ как дочь большака, кой отныне связал брата и народ. Люд тот ты не пощадил бы. Уж год почти что сидят тихо. Коль женится Пересвет на дивчинке той, народ узнает о твоём к нему расположении. Поутихнет… Если же нет, никого в живых из простаков на земле Сварожечьей не останется.

– Ну, не ясно ж солнышко… – задумчиво пригладив ус, протянул Богдан. – Всех не обогреешь.

И покинув залу, князь встал под неполною луной. Огнедар вышел за ним вслед под власть ночных святил. Богдан поглядел на друга.