Зона ужаса

Внезапно раздаётся смех, и я застываю как вкопанная.

Вглядываюсь в темноту вокруг, в надгробия, за которыми прячутся глумящиеся черепа и монстры. Смех был не детский! Мужской… И как будто…

– Вы слышали? – спрашиваю я, навострив уши.

– Что именно? – откликается Дешон.

– Тот смех, – громко сглатываю я. – Будто у клоуна.

По коже вновь пробегает холодок. Пронзительный, демонический смех, казалось, шёл отовсюду сразу, и я вдруг снова переношусь в свой давний день рождения. Стою перед толпой ребят, рядом клоун из фильма хохочет и показывает на меня пальцем… А с ним и те, кого я считала друзьями! Я тотчас подавляю воспоминания и гоню прочь подступающие слёзы.

Одно дело слышать смех, другое – признаться в этом вслух. Теперь он кажется настоящим. Клоун где-то здесь и ждёт, когда я повернусь спиной, а потом накинется, закричит и замучает меня!

Шага больше не сделаю! Разве что назад, к безопасности и теплу моего дома.

Андре, похоже, замечает, каково мне. Берёт за руку и придвигается ближе.

– Я хочу домой. – Мой голос немногим громче шепота.

Андре ничего не говорит, просто стискивает мою ладонь ещё крепче и переводит взгляд на парней, которые к нам присоединились. Они, конечно, меня слушать не станут, но, может, хотя бы Андре захочет.

– Возможно, Эйприл права, – говорит он.

– Насчёт смеха? – спрашивает Кайл. – Я не слышал ничего, а ты?

Дешон и Андре качают головами, но Дешон выглядит как-то неуверенно.

– В смысле, она права, и нам лучше уйти, – поясняет Андре, глядя на Кайла: только ему, похоже, здесь нравится. – Сами видите: никого. Ни тебе вечеринки, ни старшеклассников. Мы одни на пустом кладбище в полночь, а на улице холодрыга, и кто знает, что тут водится. Над нами просто пошутили, вот и всё. Предлагаю разойтись по домам. Вдруг копы приедут или родители нас хватятся? Не хочу получить по шее.

С его стороны очень благородно, ведь его родители думают, что он у меня дома, и не накажут, даже узнав правду. Андре старается ради меня, и, похоже, не зря.

– Пожалуй, ты прав, – вздыхает Дешон. – Идём, Кайл. Здесь нечего делать, и я замерзаю. Лучше уж та дурацкая вечеринка.

Кайл тоже готов признать поражение, но тут ему что-то попадается на глаза.

– Эй, гляньте-ка! – показывает он. – Вон там!

На соседнем пригорке мигает золотистый огонёк – точь-в-точь свеча в темноте.

– Наверное, нам туда! – воодушевляется Кайл.

Дешон, похоже, не разделяет его энтузиазма. Как и я.

– А ну посмотрим. – Андре берёт меня за руку, чтобы подбодрить.

Тепло его ладони помогает ненадолго позабыть о страхе. Мой лучший друг со мной, а значит, ничего плохого случиться не может!

Ещё бы поверить в это…

Мы направляемся к свече, слишком громко сминая ногами листья и ветви. Лишь вблизи я понимаю, что свет исходит из тыквы. У неё треугольные зубы и злые глаза, и хоть я, без преувеличения, видела сотни подобных тыкв, эта кажется… хуже. Страшнее. Словно пламя за глазами вдыхает в неё злую жизнь, словно они следят за каждым нашим шагом.

Тыква стоит на старом надгробии. На нём нет никаких имён: стёрлись от дождя, ветра и времени. Впрочем, недавно у него побывали какие-то вандалы и вырезали на камне:

Не беспокоить!

А поверху, знакомым почерком с моей записки, два слова красной краской:

Найдите меня.

И стрелка, которая показывает на свежевскопанную землю у основания надгробия.

Что-то здесь захоронено… И нутро подсказывает, нам предстоит это выкопать.

– Ну что? – Я обвожу взглядом ребят.

Мы вчетвером молча стоим вокруг могилы, не шевелимся, не издаём ни звука. Холод пронизывает, у меня вся кожа покрылась мурашками, и тишина такая, что слышно, как дышит Андре под боком. Он до сих пор сжимает мою руку, но, несмотря на тепло его ладони, меня пробирает дрожь.

– Мы пришли на кладбище. Посмотрели на жуткую надпись. Теперь можно и по домам? – предлагаю я.

Уже ясно: никто больше не покажется. Никакой толпы старшеклассников, которые выжидают за надгробиями, чтобы выпрыгнуть и нас разыграть. И вечеринки в ближайшем склепе не предвидится.

Здесь лишь мы вчетвером, жуткая могила, гробовая тишина и предчувствие, которому я отчаянно хочу внять. Меньше всего мне хочется тревожить землю у этого камня, и, похоже, остальные со мной согласны. Даже у Кайла поубавилось энтузиазма. Он не сводит с надгробия глаз, и в призрачном свете свечи его лицо кажется даже бледнее обычного.

– Угу. Думаю, нам здесь больше делать нечего, – заключает Кайл.

– Что, уже уходите? – раздаётся из-за наших спин. – Самое интересное даже не началось.

Я медленно оборачиваюсь, хотя и так знаю, кто это.

Каролина.

Андре

Каролина – последняя, кого мы хотим видеть, я не преувеличиваю. Это ясно по взглядам, пока она идёт к нам, размахивая фонариком так, словно это её вечеринка. Руки Эйприл сжимаются в кулаки.

– Каролина, так это твои проделки? – рычит она.

– Возможно, – самодовольно ухмыляется Каролина. – Неужто испугались?

– Нет, просто злимся, – отвечает Кайл. – Чего ради ты затащила нас к покойникам среди ночи?

При слове «покойники» у меня по спине пробегает холодок. Никогда не любил кладбища. Столько мёртвых тел прямо под ногами. Ждут. Разлагаются. Смотрят. Аж мороз по коже. Я придвигаюсь к Эйприл и крепче сжимаю биту. Меня беспокоит вовсе не Каролина, а то, чего я не вижу.

В ответ на обвинение Каролина воздевает глаза к небу.

– Никого я не затаскивала, болван. Не имею к этому никакого отношения. Просто заметила, как вы улизнули, и решила проследить. Кстати, а что вы здесь делаете?

Все молчат, но тут могильный камень попадается ей на глаза, и они прямо-таки вспыхивают – ярче, чем у тыквы.