Лисёнок и прочие неприятности бандита

Стыдно признаться, но чем дольше я сидела одна и фантазировала на тему того, почему никто так и не объявился, тем чаще поглядывала в сторону кухонного шкафчика, в котором бабуля хранила домашнее вино. Могу же я, чуть-чуть. Для успокоения…

– Дурь какая-то в голову лезет, – цыкнула сама на себя, стараясь унять разгулявшееся воображение.

Пить – не выход. Кто вообще будет в подобной ситуации потягивать вино?

А если папа с Василием не идут, потому что поубивали друг друга?

А что, если причиной драки стала не я, а Ирка?

А что…

– А что у тебя с лицом, внуча? – я так сильно задумалась, представляя мордобой папы с Василием и машущую им помпонами Ирину, что совершенно не заметила, как бабушка вошла в дом. – Случилось чо?

– Случилось, бабуль, – дрожащим голосом ответила я. – Случилось непоправимое.

– Ой, свят, свят, свят, – бабушка осенила крестным знамением себя, а затем, кивнув своим мыслям, и меня заодно. – С Васенькой поругались?

– Хуже, – ответила я. – Папа приехал.

– Тьфу ты, – бабушка всплеснула руками, с укором смотря на меня. – Тоже мне, беду нашла. А где он? Миша! Мишутка! – она покрутила головой. – И вещичек что-то нету…

– Он у Василия, – вздохнула я. – И Ирка с ними.

– Ирка-дырка, – хохотнула бабуля. – Беда-то в чём, внуча? Мишаня Васеньку не одобряет? Так я подсоблю…

– Мишаня одобрил жену Васеньки, – призналась я. – Бабуль, тут такое дело…

По мере моего краткого рассказа, эмоции живо сменяли друг друга на бабушкином лице. Удивление. Неверие. Раздражение. И, как ни странно, убийственное спокойствие.

– А давно, говоришь, они там беседуют? – прищурив глаза и бросив взгляд на настенные часы, уточнила у меня бабуля, стоило мне закончить говорить.

– С утра…

– Напились поди, – покачала головой бабушка. И с таким видом, будто факт их возможного пьянства, расстраивал её куда больше всех ситуации в целом.

– Да нет, – отмахнулась я. – Василий не мог. Хотя… – я тут же вспомнила, как он пил при мне, в самом начале нашего общения.

Определенные звоночки к предрасположенности в сторону крепких напитков у него были. Но это Василий. Его я вылечу обязательно…

– Да напились, внуча, – не согласилась со мной бабушка. – Бока, поди, друг другу намяли и сидят, мирятся. Или твоё приданое обсуждают, – засмеялась она, подмигнув мне.

– Да нет, – повторила я, затравленно посмотрев в окно.

На дорожке, ведущей к нашему дому, так никто и не появился.

– Сходи сама посмотри, – посоветовала мне бабушка. – Только учти! Пьяных сюда не тащи! И утром похмелять не вздумай! Привыкнут – на шею сядут! Я твоему деду всегда по утрам так и говорила: где пил, там и похмеляйся! У меня не рюмочная!

– Так прадедушка вообще не пил же… или пил? – заинтересовалась я, прекрасно помня его.

Всегда строгий, всегда с трубкой на крылечке. Даже на праздниках я помню в его руках лишь стаканы с компотом.

– Не пил, – подтвердила бабушка. – В моём доме, потому что не наливают! Ленивый был, жуть! Спаси господи его душу. До соседа идти за стопкой лень было, вот и не пил. А я не наливала. Я ж не рюмочная.

– И то верно, – кивнула я ей, против воли посмотрев в сторону шкафчика с домашним вином.

– А это мне, – доверительно шепнула мне бабушка. – От давления. Медпункт на дому, – хохотнула она. – Но не рюмочная. Нет, нет и ещё раз нет.

Запомнив бабушкину тактику, я решила больше не мотать себе нервы пустым ожиданием и сходить в дом Василия. Дорога не заняла много времени. И чем ближе я приближалась, тем больше подтверждалась версия бабушки.

Остановившись у входной двери, я покачала головой, обменявшись сочувствующим взглядом с Полканом. Бедный пёсик. У папы и Василия абсолютно не было слуха. Но это никак не мешало им орать во всё горло “Чёрный ворон”.

Радовало меня одно. Женского противного голоса в их песне слышно не было. А значит…

– Ой, Алиса, привет! А я как раз к тебе шла… – дверь распахнулась прямо передо мной, являя мне…

Нет, не Ирку.

Ни грамма косметики, собранный в строгий пучок волосы. И даже (невероятно!) джинсы, вместо мини-мини юбки и совершенно обычная футболка. Даже не просвечивающая накаченную грудь!

– Вот это метаморфоза, – не удержалась я от комментария, пытаясь пройти в дом. – Пропусти…

– Алиса, подожди! – Ирка схватила меня за руки. – Мне правда очень нужно с тобой поговорить.

– Мою таксу ты можешь обсудить с моим папиком, – усмехнулась я, пытаясь избавиться от её цепкой хватки, – к счастью, ты с ним уже плотно сотрудничаешь…

– Но я же не со зла это всё сказала! Я растерялась! – начала оправдываться Ирка. – Я очень люблю Мишу. Твоего папу, то есть! Он такой…

– Такой мешочек? – подсказала я ей, наконец-то вырвавшись и проскочив в дом. – Денежный мешочек. Ты бы дописала в записной книжке.

– Алиса, пожалуйста, ну…

– Спасибо, до свидания! – крикнула я ей, уверенно направившись в сторону источника несинхронного пьяного пения.

Принимать её извинения я не собиралась. Зачем? Тут и ежу понятно, что она сейчас из кожи вон лезть будет передо мной. Потому что я дочь “Мешочка”. Потому что, по мнению Ирки, могу как-то повлиять на папу.

Может и могу, конечно. Но, я знаю своего отца. Он, как никто другой, умеет отличать зёрна от плевел. И с Иркой разберется как-нибудь сам.

По крайней мере в том, что он не притащит её домой и не заставит называть “матушкой” – я была уверена.

Открыв дверь какой-то кладовки, я понуро осмотрела открывшийся глазам вид.

– Вась, а давай нашу, любимую… давно не пели, – папа сидел на полу, весь перепачканный какой-то странной смесью, напоминающей ошмётки помидорок и рыбьи хвостики.

– А давай… чёрный ворон… ой, Лисёнок пришла! – Василий сидел рядом с ним, расфокусированным взглядом смотря куда-то мимо меня.

Права была бабуля. Они были пьяны. А ещё она угадала про драку. Что у папы, что у Василия, на лицах были следы от кулаков друг друга. У отца наливался синяк на скуле, а у Василия была разбита бровь.

– Вам не стыдно? – решила я призвать к их совести. – Ну ладно, ты, – махнула я рукой в сторону своего бандита. – Тебя я вылечу. Но всё равно, каким бы не было твоё тёмное прошлое, вот это, – я с укором посмотрела на валяющиеся на полу пустые бутылки, – не выход. А ты, папа?