Четыре чики и собачка

– И еще ухаживать умел. Он умудрялся как-то так все изобразить, что получалось: ты единственная любимая женщина в его жизни. Все остальные – это так, минутная слабость.

– Так он за тобой ухаживал?

– А ты что думала, я сама ему на шею кинулась? Мы с ним больше года знакомы, я никогда не думала, что могу им увлечься. И вдруг месяц назад случилось, что я его разглядела. Конечно, не просто так это случилось. Ухаживал он за мной. Цветы дарил. В рестораны водил. В нашем кафе специально для меня всегда заказывал пирожные, ты же помнишь, мои любимые со взбитыми сливками. Он их с утра оплачивал, а затем просил у буфетчицы Ирки, чтобы она их придержала до вечера специально для меня. Вот как ухаживал! Другим можно поучиться!

Вероника была поражена. Эти самые пирожные, которые всегда были в страшном дефиците, как раз и стояли возле Антона на столике, когда Вероника налетела на него со своими угрозами.

Выходит, Полина говорила правду? И Антон эти пирожные специально для Полинки заказал и берег? Но с чего красавчику Антону обращать внимания на мелкую, бледную и совсем некрасивую Полинку? Или это и впрямь в нем проснулась такая любовь?

– Тогда чего ты так расстроилась сегодня, когда узнала про его измену? Если Кристина – это минутная слабость, то и плевать бы тебе на нее.

– Ну, знаешь, одно дело, когда тебе об этом говорят. И совсем другое, когда ты эту слабость наблюдаешь своими глазами. Психанула я.

– И побежала Ульяне жаловаться? Его жене? Мол, тесть и за нее, и за тебя отомстит?

– Признаюсь, была у меня такая мыслишка. Конечно, я не думала, что все так серьезно закрутится. Думала, ну, лишат Антошку всяких там семейных благ, так туда ему и дорога. Может, если жена его турнет, то он ко мне жить переберется, как давно обещал. Он же со мной хотел быть. Он и поездку эту в «Сириус» у тебя пытался отжать, чтобы со мной туда поехать. Его жена на отдых одного никогда не пускала, а если он работать поедет, то без вопросов она его отпустит. И я тоже отпуск бы взяла и с ним в Сочи поехала.

– Ну, и сидела бы там одна! Или не одна, но уж точно без Антона. В Тулу со своим самоваром не ездят! Очень ему нужно там на курорте возле тебя крутиться.

– Злая ты! – снова расплакалась Полина. – Даже помечтать не даешь. Уж теперь-то могла бы помолчать. Все равно ведь ничего уже не будет. Так хоть в мечтах искупалась бы!

– Ты уже в вине основательно поплескалась. Будет с тебя! Радуйся, что судьба так решила. Отвоевала бы ты себе этого Антона, еще наплакалась бы с ним.

– Ничего ты не понимаешь. Ты сухая! Черствая! Тебе никто не нужен! А я нежная! Ранимая! Влюбчивая! Всегда мне в любви не везет. Еще в школе в Гришку Пархомова втрескалась, он меня отшил, а я вены резала, хотела с жизнью покончить. Ты об этом знала?

– Нет, – призналась Вероника.

– Вот то-то же!

И, помолчав, Полина неожиданно похвасталась:

– Меня даже в психушку забрали. Долго там держали, диагноз какой-то придумали. Родителям потом больших усилий стоило эту историю замять. И все равно, доучивалась я уже в другой школе. Но это и лучше, от всей этой истории с Гришкой подальше, мне же и спокойней. Там, в новой школе я уже в Ваню Воронова влюбилась. Могли бы даже пожениться, но его в армию забрали, а я сразу же в Петю влюбилась, вот только фамилию я теперь его уж и не припомню. Свиридов, кажется. Или Свистков?

– Видишь! Раз ты теперь даже фамилии своего любимого не помнишь, то и Антона забудешь. Раз ты у нас такая влюбчивая, так ты еще сто раз влюбишься. А про Антона забудь. Свет клином на нем не сошелся. Все. Он умер, а ты жива. Нужно искать следующего, в кого ты влюбишься. Например, как тебе Селиван Петрович?

Селиван Петрович был самый известный холостяк в их центре. Он делал авансы всем дамам, но женат никогда не был.

– Ты что! – ужаснулась Полина. – Он же старый! И у него морщины!

– Не такой уж и старый. Ему только в прошлом году пятьдесят исполнилось.

– Вероника! Мне всего тридцать!

Полина еще немного поревела, постепенно стихла, она вытерла нос и поинтересовалась у Вероники:

– А как ты думаешь, у Селивана морщины… они только у него на лице или по всему телу тоже?

– Вот ты уже приходишь в себя! – обрадовалась Вероника. – Начинаешь интересоваться другими мужчинами!

– Селиван мне всегда казался интересным. И начитанный. А уж эрудиция у него – любой позавидует.

Вероника заварила ей крепкого чаю, заставила умыться, и Полина слегка протрезвела. Но стоило ей протрезветь, как тягостные мысли снова полезли ей в голову.

– Мне так страшно, – призналась она подруге. – Так страшно!

– Почему?

Полина хотела что-то ответить, но смутилась и замолчала.

Потом все же сказала:

– Получается, что это я виновата в том, что Антон погиб.

Ох, не это Полинка хотела изначально сказать, нет, не это! Вероника всей кожей почувствовала, что есть на душе у подруги какая-то тяжесть, которой она хотела поделиться с Вероникой, да так и не решилась.

Но Полина уже продолжала говорить:

– Я же скинула видео жене Антона, чтобы она приняла меры. И вот Антон убит. Фактически я подтолкнула Ульяну к убийству. Я стала ее сообщницей. Она убийца! Но и я тоже! Мы с ней вдвоем убили Антона.

Это было очень близко к правде, но говорить об этом подруге Вероника сочла слишком жестоким.

Поэтому она ей просто посоветовала:

– Не думай об этом.

– Я пытаюсь, но не могу. Думаешь, с чего я так напилась? Совесть меня мучает. Антон, словно живой, перед глазами стоит. И смотрит он на меня так печально, так грустно, словно хочет мне сказать, что же ты, Полька, наделала! Как же наши с тобой мечты? Как же домик у моря? Ребятишки и тихая спокойная старость в окружении внуков?

И снова Вероника удивилась:

– Это тебе Антон наплел про вашу с ним общую тихую старость?

– Не наплел, мы с ним так мечтали!

Но это были мечты самой Полины, она их неоднократно озвучивала Веронике. Но Антон по какой-то причине Полине в этом подпевал. Соблазнить он ее хотел, что ли? Вероника тщетно пыталась понять мотивы Антона. Поспорил с кем-то? Или что?

А Полина уже вновь рыдала:

– Я виновата в том, что Антон умер!

– Ты же не знала, что так получится.

– Нет, но я хотела, чтобы с ним случилось что-нибудь плохое. Когда ты мне это видео прислала, у меня прямо мозг выключился. Только об одном и думала – как бы Антона посильней наказать, как бы ему больно сделать. Я даже хотела, чтобы он сдох! Даже про деньги те проклятущие хотела Ульяне рассказать.

– Какие деньги?

Но Полина уже вновь замкнулась на своем горе, про деньги она говорить не желала.

– А, кстати, ты куда сегодня на такси рванула?

– Я? Не помню.

– Полина!

– Нет, я честно не помню. У меня мозг отключился начисто. Помню, как я видео Ульяне отправляю, я у нее в подписчиках, это мне легко было сделать. А дальше ничего, провал.

– Это нехорошо.

– Еще бы! Знаешь, как страшно, когда приходишь в себя и ничего не помнишь!

– А раньше у тебя такие провалы в памяти случались?

– Только перед тем, как Гришку нашли мертвым. Ну, и еще пару раз, когда я сильно нервничала.

– Погоди… – перебила ее Вероника. – А с Гришей твоим что случилось?

– Хулиганы на него напали, ножом ударили. Из-за чего я и психанула, что вены себе стала резать. Мы с ним в тот вечер поссорились, он ушел, а потом его убили. Как же я переживала! Даже умереть хотела. Жизнь казалась конченной. Я же за него замуж собиралась на полном серьезе, а он меня сначала лесом послал, а потом вообще умер.

Веронику эта история крайне заинтересовала, она попыталась уточнить ее подробности у Полины, но та не захотела говорить, мотивируя, что это было давно и к сегодняшним несчастьям не имеет никакого отношения.

Вероника думала иначе, но сдвинуть Полину с ее позиции не удалось.

– А еще кто-нибудь из твоих бывших кавалеров умирал не своей смертью?

– Была парочка, но какое это имеет отношение к Антону?

Говорить Полине о том, что она подозревает ее в том, что во временном помрачении рассудка она напала на Антона и убила его, Вероника пока что не стала.

И спросила совсем другое:

– Так и как Ульяна отреагировала, когда узнала, что муж ей изменяет?

– Спокойней, чем я. Мне кажется, что она чего-то в этом духе ожидала. Она лишь спросила, кто мне прислал видео.

– И ты сказала про меня?

– Нет, соврала, что адрес отправителя заблокирован.

– И она не удивилась, что видео тебе прислали, а не прямиком к ней?

– Наверное, об этом у нас с ней еще будет разговор, – вздохнула Полина. – Но пока что ни ей, ни мне было не до расспросов.

Вероника с большим подозрением смотрела на свою подругу. Да, Полина убита горем, она искренне оплакивает Антона и его смерть, но… Но ведь никто не может сказать, чем занималась Полина в тот промежуток времени, когда был убит Антон. Конечно, вряд ли Полину можно заподозрить в убийстве взрослого мужчины, но если предположить, что Антон был без сознания, а Полина пребывала в помраченном состоянии рассудка, то, возможно, у нее и получилось бы забить мужика до смерти.

– Но кровь… – пробормотала она, рассуждая сама с собой. – Там все было в крови. Полинка, ты должна была здорово испачкаться.

Полина с недоумением взглянула на Веронику.

– Откуда знаешь? Ну да, когда я пришла в себя от своего забытья, то обнаружила, что где-то здорово грохнулась. Нос себе расквасила, вся одежда у меня была в крови. Пришлось в стиралку ее засунуть, а сама я в ванну влезла.

И пока Вероника таращила глаза на подругу, пытаясь уразуметь только что услышанное от той признание, Полина продолжила:

– И вот сидела я в теплой ванне, сидела, смотрела на розовую воду вокруг меня, и так мне вдруг себя жалко стало, что пошла за вином, откупорила бутылку. А тут ты звонишь, оказывается, Антон убит. Тут уж хочешь или не хочешь, а за второй бутылкой пришлось идти. Останься со мной, а?

Но от приглашения Вероника вежливо и в то же время твердо отказалась.

Предлогом было то, что ее дома ждут родители. Но на самом деле Вероника банально испугалась. А ну как у Полины такие провалы в памяти – это явление нынче регулярное? Ночью память у нее снова куда-нибудь подевается, утром обнаружит, что Вероника исчезла, а на ее спальном месте кровавое месиво. Полину это, конечно, снова очень удивит. Станет думать: и откуда бы этому пятну там взяться, а?

Весь вечер Вероника не могла найти себе места. Из головы у нее не шла Полина и ее помраченный рассудок. Если Полина больна и подвержена приступам неконтролируемого буйства, то как же это проглядели врачи? Как допустили, чтобы психически больная женщина работала с детьми? Или то безумие, которое охватило Полину, случилось с ней впервые?

Но нет, Вероника перед уходом расспросила, оказалось, что у Полины и раньше бывали провалы в памяти. Она к ним давно привыкла и ничего такого особенного не видела. А вот Веронику ситуация очень сильно встревожила.

Она пошла за советом к папе, который внимательно ее выслушал, но посоветовать ничего не смог. Лишь похвалил, что дочь забрала с места преступления вещественное доказательство их с ней причастности к случившейся трагедии – бутылку виски.

– Сейчас вылью это пойло в унитаз и забудем обо всем.

Он забрал виски и ушел с ним, а Веронику вновь стали терзать сомнения.

– Говорить полиции о том, что я узнала про Полину, или скрыть? Как подруга я должна ее прикрыть. Но в то же время как ее друг я обязана проинформировать, чтобы впредь ничего подобного бы с ней не случалось. А то повадится своих любовников убивать. Это и так уже, похоже, вошло у нее в привычку.

Но не успела Вероника хорошенько все обдумать, как из туалета вернулся ее папа. В руках он держал бутылку виски, в котором оставалось еще достаточно напитка.

– Ты передумал выливать? Хочешь сам выпить?

– Странная штука, – произнес отец, не сводя глаз с бутылки. – Это не наше виски!

– В смысле?

– Это чужая бутылка.

– Что ты такое говоришь? – удивилась Вероника. – Ноль семь, виски, серебристая этикетка, как же она не наша?

– Внешне бутылка похожа на нашу, – согласился отец, – но виски в ней другое. У нас был шотландский, а тут ирландский. И название другое. Я специально с чеком сверился, который мне в магазине вместе с бутылкой дали.

С чеком, конечно, не поспоришь. Вероника даже и не стала пытаться.

– Значит, ты перепутал бутылки в магазине? Пробил на кассе одну, а взял другую?

– Нет, не я, а ты их перепутала. Это не то виски, которое я тебе утром давал.

Вероника онемела. Это было худшее, что могла она услышать от папы.

– И что же мне теперь делать? – пролепетала она затем.

– Боюсь, что придется отдать его полиции.

– И как ты себе это представляешь? – воскликнула Вероника. – Как я это сделаю? Явлюсь к следователю, мол, так и так, папа дал мне виски, чтобы немножко отравить Антона, а когда оказалось, что Антона убили, то я это виски с места преступления стянула, чтобы не привлекать внимания к своему папе. Но дома оказалось, что украла я чужую бутылку, а где наша с папой бутылка, понятия не имею, разыщите и верните ее мне. Так я должна ему сказать?

– Я подумаю, как будет лучше все это преподнести, – пообещал ей отец, который и сам выглядел сильно смущенным.

Еще бы, это же его затея привела к таким печальным последствиям. Что касается мамы с бабушкой, то они также поинтересовались судьбой пирожков и компота.

– Они не пригодились, Антон умер и без них. Так что пирожки и компот я верну вам завтра, – пообещала Вероника.

Мама с бабушкой немножко расстроились, но не по причине смерти Антона, а потому, что их снадобье не сработало так, как они того ожидали. Никакого сочувствия к судьбе Антона они вовсе не проявили. Вероника была прямо поражена черствостью своих близких.

– А чего ты хотела? – возмутилась в ответ ее мама. – Вчера весь вечер рассказывала нам, какой этот Антон ужасный человек, а сегодня требуешь от нас, чтобы мы огорчались из-за его смерти?

– В конце концов, так даже лучше, – добавила бабушка, которую всегда отличал философский взгляд на вещи. – Мы к случившемуся с ним несчастью никакого отношения не имеем. Зато ты теперь можешь поехать на свой конкурс, никто не будет ставить тебе палки в колеса.

И родители ушли смотреть телевизор, оставив Веронику и дальше терзаться муками нечистой совести.

Вероника не хотела признаваться даже самой себе, но Антона ей, вообще-то, было жалко. Не такой уж жуткий тип он был, если взглянуть на все в целом.

– Не бывает совсем уж плохих людей, в каждом намешано и того, и другого. Антон был где-то местами забавный, шутить умел, всегда к месту встревал со своими шуточками. Неудивительно, что женщины на него западали.

И кабы не эта их дурацкая размолвка, то Вероника и дальше продолжала бы отдавать дань внешней привлекательности Антона. Да, зазнайка, да, самовлюбленный, но смотреть на него всегда было приятно для глаза. Подтянутый, тщательно одет, подстрижен и побрит, видно, что человек самого себя холит и лелеет, явно с целью вызвать восторг и восхищение окружающих. В целом Антон был безобидным эгоистом, замкнутым исключительно на своей персоне.

Плохо быть таким? Конечно, не очень хорошо, но убивать за такое разве стоит? Да еще с такой чудовищной жестокостью.

– Определенно, там орудовал человек, которому Антон чем-то крепко насолил. Садист, психопат или… ревнивая женщина. Но кто из них? Ульяна или Полина? Жена или любовница?

Обе они были на месте преступления, у обеих отсутствовало алиби, и обе они имели вескую причину, чтобы в тот момент люто ненавидеть Антона.

– И если сегодня погиб Антон, то завтра и другие люди могут пострадать от Полинки. Если она обезумела, то от нее можно ждать новых нападений. Мало ли кто ей там в другой раз не угодит. Может быть, даже это буду я!

От таких мыслей хотелось заложить Полину прямо немедленно. Но, с другой стороны, вдруг она не виновата в этот раз, тогда Вероника просто потеряет подругу.

– Нет, не буду про Полину ничего говорить. Подожду. Может, полиция сама установит виновного. И очень было бы хорошо, чтобы им оказался кто-нибудь другой, а не Полинка!

И с этими благими надеждами Вероника, в конце концов, и заснула.

Но такое благородство помыслов Вероники в отношении подруги мгновенно растаяло без всякого следа, когда она узнала, что Полина была первой, кто пообщался с полицией, заглянувшей в их учебный центр на другой день. И что опять же Полина была первой из тех, кто полностью заложил Веронику. Что касается Полины, то она сообщила полиции не только о том, что Вероника грозилась растерзать Антона за то, что тот посмел перейти ей дорогу в «Сириус», но и называла его подлецом, мерзавцем и низким человеком, которому лучше было бы умереть. И про то, что Вероника в день убийства разыскивала Антона, предательница Полина тоже разболтала, хотя полиции это было уже известно и без нее.

Всего этого Полине показалось мало. Эти же показания давали и другие сотрудники учебного центра. А Полине зачем-то захотелось выделиться. И она заложила Веронику по полной программе. Рассказала и про виски с отравой из грибков. И про пирожки с особой начинкой. И про бабушкин компотик со слабительным. Ничего не утаила. Так что к тому времени, как Вероника появилась на работе, с ней отчаянно хотел поговорить один из тех оперативников. Тот самый светловолосый, которого звали Данила и с которым Вероника познакомилась вчера.

Высокий, как говорят, косая сажень в плечах, он еще сразу же произвел на Веронику впечатление. И она чувствовала, что тоже приглянулась мужчине. Между ними сразу же возникло нечто вроде симпатии, но сегодня Даня смотрел на нее совсем не так приветливо, нежели прежде.

– Что же вы? – с укором обратился он к девушке, прежде чем она успела открыть рот и поприветствовать его. – Оказывается, у вас был весомый повод, чтобы желать смерти потерпевшему. А вы это от нас скрыли!

– Не скрывала я, просто к слову не пришлось.

– А о том, что вы мечтали отравить потерпевшего с помощью виски, снабженного соком грибов-навозников?

– Это я вам сегодня собиралась рассказать. Правда-правда!

Но Вероника видела, что Данила ей не верит. Пришлось рассказать всю правду без утайки про бутылку виски, которую отец вчера не успел окончательно опустошить.

– С этой бутылкой вообще произошла удивительная история, – сказала Вероника. – Дело в том, что я была уверена, Антон успел из нее отхлебнуть. Потом я представила последствия для моего папы, когда вы проведете экспертизу этого виски и установите, что именно в нем намешано и чьи отпечатки находятся на бутылке. Но я – хорошая дочь, я не могла этого допустить и поэтому прихватила бутылку виски, которую считала нашей. Да, стянула улику с места преступления, каюсь в этом.

– Раз уж вы признаетесь во всех этих грехах, может, и в убийстве признаетесь?

– Да вы что! Одно дело подсунуть безобидный напиток человеку, который тебе неприятен. И совсем другое – убить его!

– Безобидный напиток, – повторил Данила и хмыкнул.

– Ну да, безобидный. Этот рецепт все деревенские бабки знают. Если мужик слишком уж за воротник закладывает, они ему водочку с этими грибками подсовывают, и все! Денек помучается с животом и тошнотой, а на другой на водку и смотреть не хочет. Если снова тяга к спиртному просыпается, процедура с подмешиванием настоя в водку повторяется заново.

– И мужики такие дураки? Продолжают пить, хотя знают, что водка с отравой?

– Они же не знают, в какой именно бутылке им отрава попадется. Да жены им и не говорят о том, что они их лечат.

– Лечат! – воскликнул Данила и снова очень скептически хмыкнул. – Значит, и вы тоже решили своего врага немножко «полечить»?

– Ну да! Проучить я его хотела. Когда человек вредничает, то его обычно учат. Но только вчера я чужую бутылку с места преступления стянула.

Данила оторопел:

– Как чужую?

– Перепутала! Обе бутылки были похожи сильно. Я думала, что это наша там стоит, а оказалось, что чужая.

– Ну и ну!

– Только теперь получается, что Антон папиного пойла не пил. Он выпил виски совсем из другой бутылки. Папа вечером эту бутылку, которую я домой принесла, категорически не признал.

– Бутылка у вас сохранилась?

– Вот она!

И Вероника с готовностью передала бутылку полицейскому. Кто бы знал, какое облегчение она при этом испытывала! Но Данила не торопился радоваться.

– Не нужно было ничего брать с места преступления, – буркнул он. – Как мы теперь докажем, что в бутылке именно тот напиток, который и был? Может, вы с вашим папенькой вечером в бутылку еще чего-нибудь намешали?

– За кого вы нас принимаете? Мы честные люди.

В ответ Данила резонно заметил, что честные люди других людей виски не травят. Вероника уж обрадовалась, что он ничего про пирожки с компотом не знает, но оказалось, что Данила и про них был тоже полностью в курсе. И потребовал, чтобы отравленные продукты были бы немедленно сданы Вероникой в руки правоохранительных сил.

– Я не против. Пожалуйста. Пойдемте ко мне в кабинет, я вам все отдам.

Но когда пришли, то, к удивлению Вероники, ни пирожков, ни компота на той полке в шкафу, куда она их второпях закинула, не обнаружилось.

– Что? – спросил Данила. – И где они?

– Я… я не знаю. Честное благородное слово, не представляю, куда они делись.

Данила возмутился.

– Делись! У вас же тут дети! А вы притащили в школу булки и кисель с отравой!

– Пирожки и компот… И не с отравой, а всего лишь со слабительным. Слабительное – оно ведь совсем не вредное.

– Да? Может быть, согласитесь сами своих пирожков отведать? И компотиком запьете?

– И съем! – в приступе самобичевания воскликнула Вероника. – И запью!

Только бы нашлись пирожки с компотом! А то ведь Данила прав, кругом бегают дети, мальчишки вечно голодные. С них бы сталось слопать пирожки и выпить компот, оставленный без присмотра.

– Кто тут вчера у меня был? Ксюша! Она точно была!

И Вероника набрала номер ученицы, но та заданному вопросу даже обиделась.

– Вы чего, Вероника Васильевна? Мы бы никогда не взяли ничего чужого, да еще без спросу.

– Значит, не брали?

– Мы к вам в кабинет даже не заходили.

Пришлось обратиться к камерам видеонаблюдения. Оказалось, что единственным человеком, кто заходил в кабинет к Веронике, была Римма Павловна, их уборщица.

Зашла она с огромными ведрами, также с этими же самыми ведрами и вышла. Больше вроде бы у уборщицы в руках ничего не прибавилось. Но размеры самих ведер позволяли спрятать там и пирожки, и бутылку с компотом.

Вот только попытка переговорить с самой Риммой Павловной не увенчалась успехом. Оказалось, что уборщица расхворалась.

– Говорит, что у всей семьи сильнейшее расстройство желудка. И она, и муж, и двое сыновей-студентов сегодня были вынуждены остаться дома. Римма Павловна переживает, уж не ротовирус ли какой к ним прицепился!

Данила взглянул на бледную Веронику и в третий раз хмыкнул. Но на сей раз Веронику его хмыканье ни чуточки не устрашило.

– Я давно подозревала, что Римма Павловна нечиста на руку. У меня и раньше то шоколадка из стола пропадет, то пачка печенья уменьшится, то фарфоровой статуэтки на полке недосчитаюсь. Раньше я все на собственную рассеянность списывала, но теперь воришка сам себя изобличил.

– Ладно, – проворчал Данила, – будем считать, что судьба пирожков с компотом нам известна. А вот что с папиной бутылкой виски? Или виски тоже прикарманила уборщица?

– Виски точно забрал Антон! – энергично возразила Вероника. – Сама видела! И если на месте преступления других бутылок с виски вы не находили, значит, бутылку забрала с собой Кристина. Она единственная, кто был рядом с Антоном, когда он прихватил подаренное папой виски с собой. Она видела это виски. И она могла его забрать…

– И зачем?

– Чтобы выпить, разумеется. Ушла, прихватив бутылочку, просто потому, что намеревалась весело провести время с Антоном или без Антона. Наверное, она была недовольна тем, что жена смешала все их планы. Может быть, даже винила в этом Антона.

– Да, это чисто по-женски.

Но Вероника, высказавшись и облегчив душу и совесть, внезапно почувствовала моральное право самой задать полицейскому пару-тройку вопросов.

И для начала она спросила:

– Вы установили местонахождение Кристины?

– Она уже давно дает показания у нас в отделе.

– А Ульяну нашли?

– Ее тоже вот-вот доставят в отдел.

Вероника вздохнула, набираясь мужества. Что же, если главные участницы этой драмы уже находятся в отделе полиции, то и самой Веронике прямой путь туда же.

Данила это ее намерение одобрил и начал бормотать что-то о том, что чистосердечное признание облегчает чего-то там.

Вероника не очень его слушала, потому что признаваться ей было не в чем. По сравнению с убийством Антона кража бутылки виски, которое к тому же она считала своим же, не тянуло даже на мелкое хулиганство.