Разгадка

Я кивнула. Он же стянул галстук и, не глядя, бросил его на стол. Затем застегнул рубашку. Меня так и подмывало сказать ему, чтобы он остановился.

Он поймал мой взгляд.

– Не нужно смотреть на меня так.

– Как именно? – прошептала я.

– Как будто ты хочешь, чтобы мы продолжали.

Я отвела взгляд и ничего не ответила. Макс встал передо мной.

– Ты будешь здесь до конца лета? – спросил он.

Я кивнула, недоуменно глядя на него.

Глубоко вздохнув, Макс пригладил волосы и в упор посмотрел на меня.

– Я не выпущу тебя из вида.

– Из-за того, что только что произошло? – спросила я.

– Скажи, – он указал на диван, – такое с тобой часто случается?

Если бы это случалось со мной часто, мне бы потребовался кардиостимулятор. То, что только что произошло, потрясло меня до глубины души.

– Нет, – помолчав, призналась я.

Похоже, мой ответ его устроил. Он кивнул и, подхватив со стола ключи, шагнул ко мне. Встав напротив меня, он взял мое лицо в свои ладони. Его взгляд был по-прежнему твердым, таким же жадным, как во время поцелуя.

– Подари мне это лето. – Его голос понизился до сексуального шепота. – Пока ты здесь, будь со мной.

– И это все? – удивилась я. – А потом я вольна делать все, что захочу?

Он стиснул зубы.

– Мне не нужно потом. Мне нужно сейчас.

Мы оба избегали вопроса, который напрашивался сам собой: будет ли кто-то из нас свободен после этого лета?

Я, как и он, не могла отрицать, что этот зверский голод возник у нас обоих. В глубине души я понимала, как горько пожалею потом, если упущу этот шанс. Возможно, до конца моих дней.

Ответом ему стал кивок. Он опустил голову. Его губы нежно коснулись моих. Мое тело дрожало.

К черту правду. Моим злейшим врагом было сердце. Это оно исполосует меня. Пустит мне кровь. И в конце концов убьет.

6. В темноте

Макс отвез меня обратно в дом Ланы. Всю дорогу я провела на автопилоте, то и дело мысленно возвращаясь к нам двоим на его диване.

Он высадил меня, и я осталась сидеть прямо на улице. Как долго? Пару минут? Часов? Хоть убей, не помню. Просто смотрела на чистое черное небо, надеясь, что забуду наш поцелуй. Но дело заключалось в том, что логика не дала мне такой возможности. Логика, казалось, исчезала именно в тот момент, когда я больше всего нуждалась в ней, но поднимала свою практичную голову, когда все было уже сказано и сделано. И сейчас она демонстрировала мне все, что я сделала не так.

О чем ты думала, Наоми? Что ты останешься с ним наедине и ничего не произойдет?

Я поставила локти на колени и посмотрела на кирпичные ступени.

Почему ты велела ему вернуться в дом? Почему?

Хороший вопрос. Почему я не велела ему просто отвезти меня домой?

Ответа у меня не было. По крайней мере, вразумительного. Одни лишь оправдания. То, как он смотрел на меня во время ужина. Или положил руку мне на талию. Это был знак заботы и рыцарства. Или когда мы поменялись местами, и его тело оказалось подо мной? Власть, которую я ощутила в тот момент. Она щекотала мне кожу. Я была готова упиваться этой властью до беспамятства. Моя голова прижалась к груди Макса, и я слышала мерный стук его сердца. Его запах окутывал меня с головы до ног. Я застыла совершенно неподвижно, в надежде, что, если прижаться еще сильнее, запах проникнет мне под кожу.

Все это слилось в единое целое. Накапливалось, набирало скорость и катапультировало нас в тот поцелуй.

Поцелуй, который изменил все.

Я провела пальцем по нижней губе. Это было трудно назвать поцелуем. Поцелуй для меня – это соприкосновение губ двух людей. Порой это что-то неловкое. Порой нежное и невинное. Порой похоть берет верх.

Но никогда поцелуй не превращается в нечто настолько сильное, что вы чувствуете его пламя даже сердцем. Каждое прикосновение, каждый стон, каждое дыхание превращаются в удар тока.

Макс тоже это чувствовал. Я даже не сомневалась. Просто он не был готов признать правду вслух. Я его не виню, мы оба потеряли голову.

Я закрыла глаза, ожидая, что когда открою их снова, то первым делом увижу Макса. Но это был не он. Это был Лахлан. Я застонала от боли и помассировала виски, пытаясь стереть его лицо. Только не здесь. Не сейчас. Он все испортит.

Убирайся из моей головы. Уйди. Уйди. Уйди.

Мой разум заупрямился. Захотел вернуться к воспоминаниям о Лахлане и остаться с ними. Только не это! Я не могла такого допустить. Края картинки начали размываться. Я изо всех сил оттолкнула воспоминания прочь.

Я встала. Если поговорить с Ланой, мне станет легче. Я расскажу ей обо всем, что произошло между мной и Максом. Она выслушает меня, как лучшая подруга, даст хороший совет. Я спрошу у нее, что она делала сегодня вечером. Она расскажет мне. Через несколько минут мы заговорим на совершенно другую тему, далекую от реалий наших миров.

Вокруг царила кромешная темнота, но за подстриженными кустами скрывались прожекторы. Их лучи были направлены на дом. Кстати, это старый кирпичный особняк первой половины XIX века, еще довоенной кладки. Он принадлежит их семье уже пару веков. Лана – наследница внушительного состояния, что было заметно по всему. За их домом даже стоит большой красный сарай, где держат лошадей.

Когда Лане хотелось развеяться, она садилась в седло и каталась верхом, пока ей не становилось легче.

Я удивилась, увидев свободно разгуливающую лошадь. Под ее копытами хрустел гравий. Быстро прядая ушами и раздувая ноздри, она прошла прямо мимо меня. Обычно это смирное животное. Послушное. Привыкшее слушаться хозяина. Но сегодня лошадь была явно чем-то напугана.

В моей голове зазвонили тревожные звоночки. Что-то происходило не так.

Я оглянулась через плечо на сарай, заметила, что дверь приоткрыта. Но я не слышала никаких звуков. Все вокруг было тихо. И тем не менее мне в душу закралось дурное предчувствие. Волоски на моих руках встали дыбом, тело пронзил страх. Наверно, мне следовало повернуться и пойти к себе домой, но я шагнула вперед.

В нескольких шагах от сарая я услышала звуки. Что-то опрокинулось и разбилось. Потом кто-то ахнул или захрипел, затем фыркнул. В это мгновение мой разум возопил, чтобы я остановилась, чтобы не смела сделать даже шага дальше. Но я должна была понять, что происходит. Заглянув в сарай, я увидела Лану, притиснутую к деревянной балке. Ее горло, не давая ей ни говорить, ни крикнуть, ни даже дышать, пережимала чья-то мускулистая рука. Ее брюки и трусы были приспущены до колен. Синяя джинсовая куртка распахнута. Воротник рубашки порван.

Мои собственные проблемы моментально исчезли, сменившись ужасом. Я буквально окаменела. Это была совсем не та ситуация, когда двое, не в силах противостоять одержимости друг другом, уединяются, чтобы удовлетворить взаимное вожделение.

В том, что я увидела, ничего подобного не было даже близко.

Лана крепко зажмурила глаза, а мужчина, издавая животные звуки, входил и выходил из нее. Его свободная рука сжимала ей бедро. В его жесте не было никакой любви: он просто не давал ей вырваться.

Я словно отделилась от собственного тела. Я видела, как я застыла на месте. Что мне делать? ДВИГАЙСЯ! Одна нога перед другой. Разве это так сложно? Но я не могла. Я словно застряла в зыбучих песках и медленно тонула, наблюдая за происходящим. Мне всегда казалось, что в момент паники я смогу действовать быстро и рационально. Что я задействую мозг. Отключу эмоции и на адреналине, который заструится по моим жилам, пройду через что угодно.