Сад между мирами II: Потерянные сердца

“Какой дурак мог забыть свою печатную машинку в кафе и не вернуться за ней?” – вслух возмутилась девушка.

Рядом лежал кожаный портфель с листами и запасными чернилами. У Майи не было привычки брать чужие вещи, но судя по толстому слою пыли на машинке, она лежит тут уже очень давно. И вряд ли кто-то прямо сейчас за ней придет. Сама не зная зачем, девушка обхватила инструмент двумя руками, подняла и потащила в зал. Затем вернулась за портфелем и прихватила его с собой.

Находку она разметила барной стойке. Туда же закинула портфель. Затем разметались на стуле и, протерев вещи от пыли, начала внимательно разглядывать.

Это была печатная машинка итальянской фирмы Olivetti, 1938 года. Выглядит она довольно хорошо и, вполне возможно, работает. А в кожаном портфельчике Майя нашла стопку белых листов. Почти все были чистыми, кроме одного. На нем было напечатало всего два предложения – заголовок и автор:

ЭМИ

Дэвид Грин

“Кто этот человек?”

Шестеренки в мозгу Майи зашевелились. Ей было интересно узнать об этом больше. Она залезла в сеть через единственный в кафе компьютер. Сигнал был слабый, но она смогла найти кое-какую информацию. Из всех писателей Дэвидом Грином был один американский романист. Она пролистала его биографию: всего два романа, но ни в одном из них не значится имя “Эми”. Как печально было узнать, что он умер несколько лет назад.

“Теперь-то эта машинка ему точно не понадобится” – подумала Майя.

Она смотрела на три буквы в названии так и не написанного произведения. В ее голове с молниеносной скоростью пробегали различные сюжеты, о чем могла бы быть эта книга. И вдруг у нее появилась идея – она сама ее напишет!

Глава третья

Перерождение

Жизнь оставляет людей в книгах, книги оставляют людей в жизни.

Евгений Антоник

Той безумной ночью невозможное оказалось возможным. В Майе вспыхнул слабый огонек, именуемый интересом к жизни, и она начала ПИСАТЬ. К счастью, машинка оказалась исправной. Ее пришлось почистить, вставить новые чернила и она была готова к работе. Девушка устроилась поудобнее, собрала волосы в хвост, вставила лист в машинку и приступила к работе. Печатала она так впервые. Ей понравилось нажимать на клавиши и слушать, как рождаются буквы. Она вообразила себя главной героиней и начала создавать новую главу своей жизни.

Листок за листком, глава за главой. Майя писала и писала, пока не наступило утро. Она не заметила, как стихла буря. Как солнце поднялось над горизонтом и озарило полуразрушенные улицы Бруклина. Окруженная листами, Майя не ощущала себя той прежней писательницей. Все как будто начиналось заново. С чистого листа.

В восемь тридцать в дверь кафе кто-то затарабанил. Коренастый темноволосый мужчина в пальто и очках отчаянно стремился войти в заведение. Майя поднялась со стула и с ужасом обнаружила, что ее тело онемело, конечности отекли. Она едва могла передвигаться. Она уже хотела ткнуть нежеланному посетителю на табличку “закрыто”, но узнала по ту сторону двери хозяина “Бивер Хилл” – мистера Лоуренса Грина. Она расчистила завал у двери, который спас ее от шторма, и впустила мужчину.

Прежде, чем он начал задавать вопросы, Майя рассказала ему все, что произошло: как ключ застрял в двери, как она спасала кафе от урагана, и как воспользовалась чужой вещью. Лоуренса заинтересовало последнее. Он прошел вглубь кафе к барной стойке и обнаружил там печатную машинку, окруженную кипой черно-белых листов. Провел пальцами по клавишам и заговорил, что случалось не так часто.

– Это машинка моего отца, – спокойно без упрека произнес он. – Но я рад, что она хоть кому-то пригодилась.

– Мистер Грин – ваш отец? Простите меня, я не знала. Крайне неудобная ситуация вышла.

– О нет, никаких неудобств нет. Он умер и часть его вещей хранится здесь. Все никак от них не избавлюсь.

После короткого диалога владелец разрешил забрать Майе машинку себе. Иначе, как он выразился, он все равно бы отдал ее кому-нибудь. Майя была невероятно счастлива. Настолько, несколько может быть счастлив ребенок, которому сообщают о смерти его семьи, но затем подарили игрушку в утешение.

Она взяла выходной и отправилась домой. Впервые за несколько месяцев девушка была посреди дня дома. Одна. И не боялась этого.

Майя немного передохнула, приняв ванну. Затем разместила “Olivetti” у себя на кухне. Заглатывая бутерброд, купленный по дороге, продолжила писать. По мере развития истории, оживилась и ее собственная жизнь. Только вот совсем не так, как она себе это представляла.

Глава четвертая

Книга

Настоящий художник никогда не видит мир таким, какой он есть, иначе это был бы не художник.

Оскар Уайльд

30 июня, Воскресенье

Блок Айленд. Городок Нью-Шорхэм

Эми сидела на пирсе, в круглой деревянной беседке и наблюдала за тем, как от глади воды отражались и сверкали солнечные лучи. Сама вода здесь отличалась необычными изумрудными оттенками. Она переводила взгляд то на волны, то на горизонт. Где-то рядом играли дети, вдали проплывал корабль с туристами. Нынче куча народу съезжается сюда.

Эми достает из холщовой сумки палетку, кисти разных размеров, тюбики с красками, расставляет треногу с чистым холстом и собирается что-нибудь нарисовать. Она смешивает голубой и зеленый цвета и кистью наносит контуры горизонта.

Эми любила в своих картинках выделять главный объект, который будет передавать весь смысл задумки. Его можно заметить не сразу, но когда зритель отыщет его – картинка приобретет для него совершенно иной смысл. И его жизнь не будет прежней.

А может быть и нет. Может, это всего лишь воображение Эми. Все творцы хотят, чтобы их творения хоть как-то меняли жизни других людей.

На этот раз взгляд юной художницы упал маленького темненького мальчика, играющего в воде. Он бросал перед собой красный резиновый мяч и сам же плыл за ним. Родители наблюдали за ним с пирса. Они обнимались, смеялись, держались за руки и что-то кричали на испанском своему сынишке. Казалось, они были счастливы. Эми разглядывала мальчика. Затем взяла кисть и перенесла образ ребенка на свой холст. Она замаскировала его лицо брызгами так, что зритель едва разглядит его улыбку. А вот у Эми черты его лица останутся в памяти. Но делится она ими ни с кем не захочет.

Пол дня Эми просидела на том пирсе, а затем гуляла по берегам. В теплое время это место популярно как среди туристов, так и среди жителей соседних городов из-за своих невероятных красот. Пологие пляжи с шелковистым песком соседствуют с каменистыми обрывистыми скалами. Серо-голубые, синие и чаще всего изумрудные волны омывают их. Весь остров усажен зеленью. В середине острова – домики и фермы местных жителей. А по краям дороге гостиницы, отели, порты с множеством красивых яхт и кораблей. На острове существует два исторических памятника – Северный маяк и Юго-восточный маяк, с которых в ясную погоду можно увидеть сигналы маяка в Монтоке на востоке Лонг-Айленда. Эми уже ходила к маякам и даже срисовала один из них. Больше всего Эми нравились здешние закаты: почти каждый раз, когда она отдыхала здесь, они были огненно-красными, как если бы художник вылил красную краску на небосвод. Завораживающее зрелище.

Сегодняшний вечер не был исключением. Когда Эми взобралась на пригорок, небо раскрасило в карминно-золотые оттенки. Это время ее буквально загипнотизировало. Она думала о своей жизни. Эми была среди тех, кто стремился к уединению. Сбежать от суеты и немного побыть наедине с собой и своим творчеством. С недавних пор, выходные она проводила тут: рисовала, гуляла, искала вдохновения, много думала. А в последний день возвращалась домой, к суровой реальности. Где дни проходили долго, проблем было много, а разбираться с ними просто не находилось сил. Но что-то ей подсказывало, что сегодня она домой не вернется.

Эми очнулась, когда сумерки уже опустились над горизонтом. Отдыхающие покинули пирс и берега. Осталось только пару кемпингов с дикими туристами. По воскресеньям почти все прибившие стремились обратно к парому. Тот каждый вечер отплывает обратно в Галилею, рыбацкую деревню на краю Род-Айленда, город Наррагансетт.