Седой Кавказ. Книга 1

– Она давно готова, – полез в стол Арзо. – Все как положено, печать, подписи председателя, секретарей парткома и комсомольской организации. С такой характеристикой ее и без экзаменов должны принять, – попытался пошутить экономист.

– Ты думаешь, у нас есть возможность ее в чужой край отпускать, – омрачилось лицо Байтемировой. – С детства мечтает врачом стать… А у нас кроме нее и кормилицы нет, ребята еще маленькие… Спасибо тебе, большое спасибо.

Она двинулась к двери и у самого порога застыла в нерешительности. Совсем тихим, виноватым голосом вымолвила:

– И еще, Арзо, даже не знаю, как сказать… Полла просила… – Женщина совсем засмущалась, нервно дрожал листок в ее руках. Арзо понял, что она и говорить стесняется и не говорить боится.

– Вернись, в чем дело? – постановил он.

– Пол-л-а, – сбился вконец ее голос, – должна на днях уехать… Спрашивает, нельзя ли в счет будущего урожая получить аванс.

– Сколько? – сразу же бросил Арзо.

– Не знаю… Она-то просит двести… Ну, хотя бы сто рублей… Я даже не знаю, как она поедет, ей и надеть нечего, – женщина согнулась, заплакала. – А жить на что будет? Заартачилась, хоть убей ее… Что мне делать?.. Как-нибудь аванс оформить нельзя ли, а мы осенью, если доживем? – голос ее сорвался, всхлипывая, она отвернулась.

Арзо вскочил, слегка подбадривающе погладил костлявое плечо женщины.

– Успокойся, все можно. Когда она уезжает? Все сделаем, зайди через недельку, он задумался и добавил: – а лучше пусть сама зайдет.

Дома во время однообразного скудного ужина, Арзо спросил у матери:

– Что это с Зурой Байтемировой? Очень плохо выглядит.

– Как что? – печально ответила Кемса. – Наша жизнь в изгнании: голод, холод, болезни, унижение… Кто в Казахстане не сдох, до сих пор плоды репрессии пожинает… Еще долго мы страдать будем.

Рано лег Арзо спать, а сон не шел, все думал он о Полле, не знал, как ей можно помочь. Долго ворочался, где-то в полночь, поняв, что не уснуть, вышел во двор. Ночь была тихая, прохладная, чуточку ветреная. Из-за редких облаков, как праздник в мрачной жизни, выглядывала стеснительная луна. В лесу угрожающе выл волк, обеспокоенные этим, жалобно отвечали гавканьем сельские собаки. На краю села кто-то неумело, с надрывом и с тоской растягивал гармонь. Вдалеке, на равнине, блекло мерцали огоньки низинных селений. В воздухе стоял пьяный вкус спелой вишни и перезревшего тутовника.

Озадаченный Самбиев не знал, как быть с помощью абитуриентке. Преждевременно оформить аванс невозможно, хотя фактически работа выполнена. Но выход надо найти, даже в нарушение инстукции.

В раздумьях Арзо спустился к реке, по неровностям каменного грунта побрел вверх, к родному наделу, под бук. Почему-то казалось, что река, протекая около их участка, звучит как-то иначе: мягче, ублажающе, роднее. Долго сидел на мощных корневищах бука. Его знобило, неумолимо клонило ко сну, а он все сидел, пытался размышлять. Ничего не сообразив, еле передвигая ноги, двинулся домой. Спал, как убитый, проснулся поздно; разбитый, кислый.

Был выходной день. Накануне Арзо намеревался косить бурьян в родовом наделе. Однако из-за непогоды мать не разбудила его. Неторопливо шел редкий летний дождь. После истязающей жары затянувшееся ненастье было в радость. Вызвал слюну запах пережаренного кукурузного чурека и чай душицы —обычный завтрак Самбиевых. Сидеть дома Арзо не мог, дума о Полле не давала покоя. Ища уединения, он по пустынному селу, перемешивая дорожную грязь, направился вновь к родимому очагу. Из-за густой кроны под бук слабый дождь едва пробивался. Только изредка крупные капли с трудом преодолевали толщу листвы. Арзо долго сидел на корневище, слушал мерную гармонию непогоды и разошедшуюся от дождя речку. Незаметно он задремал и, к удивлению, ему опять приснилось, как он лезет вверх и как ему страшно. Тяжело, одиноко, и вновь его подхватывают ветви бука и возносят на вершину, а кругом простор, весь мир под ногами… Крупная капля привела его в сознание. Он резво вскочил и решил наяву покорить вершину великана. Вспоминая детские игрища, бросился на штурм, ствол был мокрый, шершавый, необхватный. Облепленная грязью обувь предательски скользила. Тогда он разулся и ринулся вновь. Тяжело, очень тяжело покорялась высота великана. В детстве он лазил легче, да и помощи ветвей, как во сне, не было. До вершины долезть побоялся, слишком скользкими были сучья. Полюбоваться окрестностями, насладиться своим возвеличением тоже не смог – кругом листва. И самое главное – слезать оказалось еще тяжелее и опаснее. Дважды, сползая, он срывался, и только природная изворотливость и везение спасли его от падения.

В последующую ночь кошмарный сон преследовал его. Снилось Арзо, что он хочет залезть на дерево, а не может: ствол скользкий, необъятный, шершавый, до крови растирает он руки, но все бесполезно. А вокруг дерева стоят какие-то уродливые, незнакомые люди и смеются над его бессилием, и они рады безуспешности очередной попытки. И только где-то с краю расплывчато стоит Полла и кусает в обиде губы, только она огорчена его беспомощностью.

До рассвета Арзо побежал к буку. Стал перед великаном, разулся и уже приготовился к штурму вершины, но гложущая сознание мысль подсказала, что не эту вершину надо покорять, это бессмысленно и рискованно в сырую погоду. В рассветных сумерках он увидел, что мощный ствол весь облеплен грязью от его ботинок после вчерашних покорений. Нарвав охапки мокрого разнотравья, он стал старательно, любовно очищать ствол родного дерева – символа фамилии, тейпа, села.

Первый солнечный луч из-за перевала застал его сидящим в задумчивости на корневище бука. Видимо, кормилец великана передал сок родной земли и телу Самбиева. Четкий, ясный план действий сложился в его сознании, подхлестнул его, загладил чувство собственной ущербности, господствовавшее над ним последние несколько дней.

В понедельник, в девять утра, сразу же после планерки, Самбиев положил перед председателем заявление от имени Байтемировой Поллы об оказании материальной помощи в размере двухсот рублей из председательского фонда в связи с поступлением в вуз.

– Не много будет? – только сказал Шахидов.

– Она ведь передовик, – аргументировал Самбиев. – Мы обязаны помочь. Односельчане.

– Да, – размашисто подписал заявление председатель.

Аналогичная просьба легла и на стол председателя профкома, только теперь от имени матери, уборщицы конторы.

– Нет у меня таких денег, – вскричал профсоюзный лидер, обдавая экономиста водочным перегаром.

– На пьянки есть, а на достойное дело нет? – гневно прошипел Самбиев. – Или только для избранных есть профсоюзная помощь?

– Не учи. Молод еще. – Вскочил секретарь, закурил сигарету. – Ладно, пусть зайдет, я с ней сам поговорю.

– Нет, не зайдет, – твердо ответил Самбиев, – и «отката» никакого не будет… Ей положено.

Долгая пауза.

– Ладно… Только сто рублей, больше не могу… А с тебя бутылка.

Следом на стол заведующего центральным током (самого доходного места) Самбиев положил собственноручно написанный наряд: «Очистка и подготовка территории тока к уборочной страде». Исполнители Байтемировы З. и П. Сумма – 214 рублей с копейками.

– Так у меня есть свои уборщицы, – взмолился завтоком.

– Знаю, твои дочери и сноха, – даже не моргнул Самбиев, – они и так внакладе не останутся. А это перепиши, сам подпиши и заверь у главного агронома… К вечеру занеси.

– Так это противозаконно, – воспротивился завтоком.

– С каких это пор ты стал радеть за законы? – усмехнулся Самбиев.

– А что я скажу ревизорам?

– Что ты их удочерил.

На следующее утро в кабинет Арзо вбежал главный бухгалтер.

– Самбиев, ты что, хочешь всю наличность выдать Байтемировым?

– Не всю, а положенную им премию и зарплату.

– Я не могу выдать такую сумму в один день. У меня еще есть срочные денежные обязательства.

– Хм, – усмехнулся Самбиев, – ты не путай общеколхозную кассу со своим карманом. Все обязательства равнозначны, а зарплата колхозникам – в первую очередь.

Побагровел главный бухгалтер, злобно уставился на Самбиева.

– Все выполнено по закону, – продолжал в том же спокойном духе экономист, – расчетный ордер выписан, ваше дело заверить и передать документацию в кассу.

– Рано ты в галоп взял, —нервно стал потирать маленькие ручки бухгалтер.

– Если бы для себя, то рано, – тоже перешел на серьезный тон Арзо, – а это для достойных тружеников колхоза… Надо по возможности поощрять обучение молодежи, а то и новое поколение вырастет безграмотным.

– Как ты мыслишь масштабно! – съязвил бухгалтер.

– Кому-то ведь надо, – развел руками Самбиев.

– Может, и надо, – процедил сквозь зубы бухгалтер, и уже из коридора крикнул, – но в кассе денег нет.