Маршал

– Мы – кавказцы. У нас общий танец – лезгинка. Но у каждого народа, в зависимости от темперамента, истории, географии и, конечно же, традиций и менталитета, – своя особенная лезгинка; особый ритм, динамика, звучание и напор страсти. Поэтому я прошу каждого из вас подготовить свой собственный танец как дипломный проект, как итог обучения и весьма желательно как ваше лицо, лично ваш стиль и как пожизненная визитная карточка танцора.

Когда на итоговом концерте Тота Болотаев закончил свой танец, весь зал, все члены государственной аттестационной комиссии стоя долго аплодировали. А Лордкипанидзе спросил:

– Ты в конце крикнул «Маршал», что это значит?

– «Маршал» – по-чеченски «свобода»! Это и приветствие, это и пожелание всем людям земли мира, дружбы, счастья… Маршал! – вознёс Тота руки.

– Маршал! – воскликнул весь зал.

…«Маршал» – индивидуальное авторское творение. И даже если сам Болотаев учил своих коллег, почти никто не мог исполнить этот искромётный, зажигательный танец так, как он. Потому что там была своеобразная, природная пластика автора и, как определил сам профессор Лордкипанидзе, «Маршал» – это мятежный, бунтарский и независимый образ Кавказа, это иллюзорная гибкость, как непокорная мысль джигита, в конце концов – это и есть дух самого Тоты Болотаева!

Танец «Маршал» – с резкими выпадами, краткими и долгими вращательными пируэтами на носках – требовал качественной масштабной сцены, требовал большой самоотдачи и просто физической силы; поэтому этот фирменный танец Тота исполнял очень и очень редко, а с годами только тогда, когда сам себя сдержать не мог, а танец, именно «Маршал», – вулканический взрыв, вырывавшийся изнутри.

…Этот танец Тота давно не исполнял: не было повода, позыва и просто места. И вот свадьба товарища, центровой ресторан столицы «Прага». К тому же, как сказали Тоте, среди приглашенных в зале некий авторитет, чеченец Султан, который попросил земляка исполнить чеченские мотивы, а вслед за этим, как само собой разумеющееся, начинает звучать лезгинка.

Эта часть выступления была многократно ансамблем обкатана. Тота должен был выйти танцевать. Однако случилось иное. Почти весь зал встал в круг, а в центр грациозно вышел уже немолодой мужчина – точно блатной, а Тота сразу определил – чеченец и видно, что это и есть Султан.

– Давай, Султан! – заорал зал.

Танцевал Султан как мог, как хотел; правда, это была не лезгинка, а что-то вроде шейка. Зато точка в танце была впечатляющей, когда Султан достал пистолет и пару раз выстрелил в потолок.

Болотаев испугался, но, оглядевшись, понял, что здесь такое практикуется не впервой и красочный потолок изрешечен и мало кто удивился, тем более испугался – уже привыкли. А Султан вдруг по-чеченски, словно знает Тоту тысячу лет, крикнул:

– А ну, жим къонах[11 - Жим къонах (чеч.) – молодой человек, молодец.], покажи лезгинку!

Тота не заставил себя дважды просить. Он вышел в круг. С ансамблем у него был кодовый знак, обозначающий ритм мелодии. Это медленное вступление – «Чеченский вальс» Шахбулатова, потом чуть быстрее мелодия «Высокие горы» Паскаева и следом искрометный «Маршал», во время которого Султан уже не выдержал и выпустил в потолок всю обойму.

– Вот это класс! – как закадычного друга Султан сжал в объятиях Болотаева, и Тота ощутил его медвежью мощь. – А ну пошли. – Султан, как полновластный хозяин, через весь зал повел Тоту к своему почетному столу и в знак особого расположения заставил Тоту сесть на свое место, а когда стал знакомить с соседями по столу, Тота чуть язык не прикусил – напротив него сидел тот самый здоровяк, с которым он в общежитии подрался.

Видимо, здоровяк тоже Тоту признал, закурил, опустил голову. А Султан заметил, что его земляк как-то скован, и ободряюще говорит:

– Давай, давай, ешь, пей. Мы ведь отдыхать, гулять пришли. Что с тобой?

– Всё нормально. – Они стали говорить по-чеченски.

– А синяк? Поскользнулся или ты драчун? – вдруг, как бы шутя, спросил Султан, а Тота в том же тоне ответил:

– Вот этот на днях поставил.

…В два часа ночи три черных «мерседеса», что для Москвы того периода было сенсацией, подъехали к общежитию Болотаева. Лично Султан вызвался Тоту подвести. Будучи изрядно подшофе, в окружении охраны, они ещё долго говорили обо всем, то есть о культурном и историческом состоянии и миссии чеченского народа, о философском значении кавказского танца лезгинки, о смысле жизни, и как итоговый результат Султан с барским размахом объявил:

– Отныне, Тота, все эти владения твои! Ты здесь хозяин. Понял? Это я сказал – Султан! – Они крепко-крепко по-братски обнялись. – Поехали! – последовал приказ.

Более они не встретились, лишь по телефону пару раз общались, но одна эта встреча сыграла колоссальную роль в жизни Болотаева.

Тота не любил застолий, потому что даже небольшое потребление спиртного вызывало у него тяжелые последствия, а под напором Султана в тот раз он так разгулялся, что даже на Новый год из комнаты не мог выйти, зато к нему отчего-то народ с подарками повалил, и он даже не может сообразить, к чему бы это.

Но вот праздники закончились, и пришедший в себя Болотаев только вышел на работу, как его неожиданно вызвали в ректорат.

– Тота Алаевич, – вежливо говорил сам ректор, – сами видите, какие настали времена… Кто балом правит, впрочем, и страной. В общем, у нас, у академии, как вы, наверное, знаете, есть так называемая «Демонстрационная площадка».

– Это на Ленинградке? – спросил Болотаев.

– Да… Так вот, эту площадь буквально за копейки у нас под прессом в аренду забрали. При этом вся коммуналка осталась за нами… Ну а если честно, то эта территория давно заброшена, демонстрировать ныне нечего и содержать обременительно. Словом, эти «арендаторы» почему-то резко отказались и сказали, что теперь вы наша «крыша» и забор.

– Я?! – изумился Тота.

– Нас это устраивает, – быстро выдал ректор. – Территория огромная. В хорошем месте. И пока другие бандиты, в том числе и те, что при власти, глаз не положили, надо как-то это всё освоить и застолбить… Не зря ведь мы вас учили бизнесу и финансам. Откройте некое ООО – общество с ограниченной ответственностью. Вы – президент. Моя жена, для порядку, – вице-президент. А дочка – главный бухгалтер. В таком тандеме нас никто не тронет. Но вам надо на деле показать, что мы не зря вас столько лет учили.

В тот же день – это январь 1992 года – Болотаев стал знакомиться с объектом – место шикарное. Выход прямо на проспект. Парковка. Рядом метро. А площадь – три этажа плюс подвал – около десяти тысяч квадратных метров. И всё это в крайне запущенном состоянии. Много лет это помещение не используется, отопление отключено, обесточено, всюду хлам, пыль, окна побиты.

– Кто на такое позарится? – была первая реакция Болотаева, а потом, подумав, он вернулся к ректору с почти готовым бизнес-планом, где первый пункт, как обычно, – нужен стартовый капитал, и не хилый.

– Это и ежу понятно, – возмутился ректор. – Кто нам деньги даст? Тем более столько.

– Кредит, – подсказывает Болотаев. – Вон сколько наших выпускников у власти и в банках. Их портреты в фойе повесим, мол, наша гордость, пригласим по одному или всех вместе и пусть родному вузу помогают. Это ведь не безвозмездно, а кредит под процент. А если надо и в долю возьмем.

– Соображаешь! – улыбнулся ректор…

Уже 1 мая состоялось открытие Первого торгового центра. Все иностранные студенты и аспиранты и не только Финансовой академии, но и остальных вузов столицы буквально молились на Тоту, потому что для них были открыты торговые площадки и всё стало красиво, цивилизованно, масштабно. А самое главное, Тота договорился с таможней – просто дал «на лапу», и его клиенты получили зеленый коридор для ввоза импортного товара.

От всякого барахла до машин и электронной техники продавалось здесь. Сюда же перевели академическую столовую. Здесь же ещё три кафе и очень модный «Макдоналдс». Есть химчистка, салоны красоты и даже мойка машин.

Если бы Тота изначально хотя бы представлял, какой объем работ ему придется вести, то он бы просто испугался такого масштаба. Однако всё шло по-нарастающей, и Болотаев довел число посетителей до 25 тысяч человек в сутки. А какой оборот средств?! Даже финансист Болотаев потрясен, сумма впечатляющая. Правда, Тота в финансовую часть особо не влезает, там супруга и дочь ректора рулят, а иначе он бы и не справился – столько организационно-хозяйственных проблем – от охраны и пожарников до канализации и всяких проверяющих инстанций.

Ровно год и восемь месяцев, до августа 1993 года, Тота Болотаев работал в торговом комплексе буквально круглосуточно, здесь же ел и спал. Бывало, что целыми неделями он не мог побывать в своей комнате в общежитии и даже полностью отстранился от научно-педагогической деятельности, хотя и продолжал числиться доцентом, но это всё благодаря поддержке ректора.

Позже, вспоминая этот бешеный период жизни, Болотаев понимал, что сама судьба послала ему испытание и не зря им ещё в школе внушали опыт стахановского движения – многократного превышения норм производства.

Стоила ли, как говорится, игра свеч? Наверное, думал Тота, стоила. Хотя, если бы ещё раз повторилась такая же ситуация и такое предложение, он бы наотрез отказался, потому что было очень тяжело, очень рискованно и очень ответственно. Однако в тот период распада одной державы и становления новой, в период революции и переворота необходимы были неординарные действия, чтобы остаться на плаву жизни, ибо в этот период он заработал приличный начальный капитал и были маленькие отрезки времени, когда он всего три раза, всего на три-четыре дня, смог покинуть объект и даже Москву.

Эти три поездки сыграли огромную роль в жизни Болотаева. И в тот напряженный период они были как бы отдушиной, хотя как сказать…

8 Марта – особый день. Тота просто обязан мать поздравить, и она ждет его звонка в театре.

– Ты и сегодня работаешь? – удивлена мать. – Что это за работа? Так ты просто торгашом стал?! Мой сын – торгаш!

– Нет, я президент фирмы, точнее компании.

– У президента фирмы, тем более компании, должно быть всё, даже самолет, чтобы полететь повидать мать.

– Всё, я завтра же вылечу.

– Нет! – говорит тогда мать. – Не приезжай. Здесь всё хуже и хуже. Бардак. Народ, даже чеченцы, отсюда уезжают. Зал пустой. Никто на спектакли и концерты не ходит. А ведь без театра, без искусства и культуры, как быть?!

– Нана, брось всё. Приезжай сюда. Пожалуйста.

– Нет! Если и я уйду, то театру конец!