Авиатор Тихого океана

Морис Рембо горячо протестовал:

– Заклинаю вас, комендант, не считайте меня мечтателем. Вспомните, что я работал над этим проектом два года, что подобные аппараты, даже менее испытанные, летали тридцать часов, не опускаясь на землю. Ведь случай привел меня сюда с сильным усовершенствованным двигателем, с совершенно готовыми винтами, которые необходимо только спилить для того, чтобы уменьшить их тяжесть. Я понимаю, что вам могут быть неизвестны успехи авиации во Франции, но после сенсационных опытов Блерио, Райта и других известнейших авиаторов, старавшихся вместе с ними открыть тайну устойчивости и продолжительности полетов, произошла как бы остановка в открытиях. Эта остановка была скорее кажущейся, так как люди продолжали работать во всех мастерских, авиаторских союзах, институтах авиации, и благодаря ежегодному конкурсу в Реймсе решение задачи значительно подвинулось вперед. Повторяю: я берусь отправиться за помощью куда только вы пошлете меня, с моим мотором в восемьдесят лошадиных сил.

Пылкие речи молодого человека дышали решимостью и отвагой. Майор только покачал в ответ головой и повернулся к своей дочери.

– Мисс, – молил инженер, – будьте защитницей моего дела, вы – добрый гений этого пустынного острова. Клянусь вам, что я могу добраться, доберусь… Я чувствую в себе такую силу, такую веру, что сам удивляюсь. Скажу больше – я уверен, что доберусь до Сан-Франциско, если мне удастся спуститься где-нибудь для того, чтобы запастись бензином. Вы не знаете, какой силой, какой скоростью обладает этот аэроплан, драгоценный чертеж которого Провидение позволило мне спасти. Его простота дает возможность построить его всюду, где есть железо, кузница, плотники и искусные работники. Все это найдется здесь. В чем же состоит работа? Нужно сделать стальную раму, спаяв все точки соединения, затем обтянуть ее полотном, а это могут сделать и женщины. Итак, людей достаточно. У нас есть даже рабочий Кердок, по словам лейтенанта Спарка, – мастер своего дела, который под моим руководством соорудит все не хуже, чем на наших заводах – Биланкура и Пюто! Что я могу сказать еще? – проговорил он, оживляясь и молящим голосом, вместе с тем энергично отчеканивая слова: – Что еще я могу добавить, мисс, для того чтобы вы ясно сознали мое горячее желание спасти этот уголок вашей родины, ставшей и моей, точно так же, как моя родина была когда-то вашей. Я был бы счастлив, гордился бы своим успехом! – Затем он прибавил тише: – Я был бы щедро вознагражден вашим сочувствием и вашей памятью обо мне, если бы даже я погиб, прежде чем доехал…

Глаза молодых людей встретились, остановились друг на друге.

Искренность и живое красноречие инженера достаточно убеждали в его правоте, но девушка, кроме того, угадала что-то более важное в его душе.

В продолжение нескольких мгновений она читала в этой душе, как в открытой книге.

Она почувствовала, что этот незнакомец, появившийся здесь как милый товарищ, посланный ей судьбой на этот пустынный остров, влюбленный герой, жертвующий для нее, для нее одной, своей жизнью с геройским самоотвержением древних крестоносцев.

Необыкновенное волнение охватило все ее существо.

Ее бледность увеличилась, и рука еще сильнее обхватила шею отца, к которому она продолжала прижиматься, точно моля защитить ее от увлечения, с которым она не в силах бороться.

Это была незабвенная минута, когда решалась судьба этих двух достойных друг друга существ.

Среди воцарившегося тяжелого молчания послышался гул японской канонады, точно напоминая им, что прежде чем принадлежать друг другу, им придется подвергнуться тяжелым испытаниям.

– Папа, – взволнованно сказала девушка, – папа! Теперь я верю… Надо разрешить господину Рембо построить свой аппарат и дать ему все, что необходимо…

– Но, дитя мое, ты не знаешь, что до Оаху более двух тысяч километров и более пяти тысяч пятисот – до Сан-Франциско. Японцы, несомненно, находятся в Гонолулу, сообщение с которым прервано, точно так же, как и у нас с континентом! Как ты можешь допустить, что на случайно и спешно сооруженном в несколько дней аэроплане можно предпринять без права спуститься где-либо, так как остановиться – значило бы потонуть, предпринять, говорю я, такой далекий путь, никогда еще не совершенный на аэроплане? Это безумие, повторяю, безумие, правда геройское, но я не могу его допустить…

– Комендант, – настаивал Морис Рембо, – ведь безумием были также названы нашим королем Людовиком Шестнадцатым первые воздушные путешествия Пилатра де Розье и маркиза д’Арланда – тоже наших соотечественников… Но с тех пор, однако…

– Папа, – перебила девушка с несколько лихорадочной поспешностью, – я верю! Верьте так же, как и я… Ничто не мешает построить птицу. Господин Рембо сделает вокруг острова несколько пробных полетов, причем можно на лодке следовать по его пути, в тот день, когда японцы дадут нам передышку… И вы увидите, свободно ли летает птица… Папа, нужно разрешить, верьте мне! У вашей Кэт хорошие предчувствия…

И во второй раз глаза Кэт и Мориса встретились, и легкий румянец разлился по лицу девушки.

– Вы нашли самое верное средство победить мое упорство, господин Рембо, – сказал наконец старый офицер. – Склонив Кэт на вашу сторону, вам легко было склонить и меня… Но я сдаюсь теперь в последний раз. Я предоставляю в ваше распоряжение всех слесарей гарнизона; вы можете получить все, что вам нужно для постройки вашего аэроплана, обращаясь непосредственно к Спарку как заведующему хозяйством и которому я передам мои распоряжения. Но если я разрешу вам уехать, я еще не обещаю вам этого, – то вы рассчитываете ехать один?

– Нет, комендант, мне необходим товарищ, который исполнял бы должность механика на автомобилях для наблюдения за ходом машины и смазкой ее, за бензином, ибо мне невозможно ни на минуту оставить руль. Мне придется хорошенько выспаться перед отъездом для того, чтобы потом хватило сил бодрствовать двое суток, если это понадобится. Кажется, я нашел такого товарища – это Кердок.

– Кердок? – удивленно переспросила девушка. – Это метис, работающий в машинном отделении. Почему вы выбрали его?

– Потому что он просил меня об этом и умеет обращаться с моторами.

– Я согласна, что он представляет собой ценного работника при постройке, но в качестве верного товарища в пути – это другое дело… Как вы думаете, папа?

– Мисс, – сказал молодой француз, смеясь, – вы забываете, что на аэроплане товарищ всегда верен, если только он не решил тайно покончить самоубийством перед отъездом. Всякое покушение на управляющего аэропланом кончится падением обоих…

– Это верно, – сказала девушка, – но я буду беспокоиться, если вы поедете с ним. Вы говорили с ним? Обещали ему?

– Нет, мисс!

– В таком случае не давайте ему обещания.

– Я поеду с тем, кого вы назначите сами, мисс!

В эту минуту постучали в дверь.

– Войдите, – сказал комендант.

В комнату вошел лейтенант Форстер. Поклонившись, он обратился к своему другу.

– Очень рад встретить вас здесь, – сказал он. – Вы, конечно, найдете нужным попросить у коменданта разрешение ввести в крепость вашу бедную лодку или хотя бы остатки ее, потому что, насколько я мог разглядеть через сторожевую амбразуру, снаряд упал близ нее.

– Но она защищена скалой, за которую мы ее втащили…

– В эту минуту мы находимся под навесным огнем японцев, а от него нет спасения.

– Они метят, очевидно, в башенки.

– Скорее! – сказал инженер. – Нужно торопиться спасти лодку… Вся моя надежда в ней: если уничтожен или хотя бы поврежден двигатель – мой проект невыполним.

– Какой проект? – спросил лейтенант Форстер.

Чертежи аэроплана находились еще на столе. Ему все объяснили.

– Я надеюсь, что вы возьмете меня с собой! – воскликнул он тотчас. – Таким образом я присоединюсь к своему броненосцу.

– Будьте уверены, – сказал Морис Рембо, – но знакомы ли вы с механизмом двигателя?

– Не менее, чем с торпедой Смита, меня считали патентованным минером. Знаете ли вы, что, находясь на суше, я считаю большим счастьем управлять «шестьюдесятью лошадьми» на полном ходу. Двадцать лет тому назад морские офицеры, высадившись на берег, торопились прежде всего нанять в манеже лошадь и кататься на ней без стремян. Немного позже они взялись за бициклетку. В настоящее время они идут за прогрессом и устраиваются у руля автомобиля… завтра – они займутся аэропланом. Я же готов это сделать сегодня… Если вам нужен шофер – я подписываюсь…

– Когда какой-либо проект должен осуществиться, – сказала улыбаясь девушка, – то всегда вовремя Провидение ниспосылает нужного человека. Господин Форстер явился кстати, для того чтобы вы не могли, взяв с собой Кердока, осуществить выбор, который мне не по душе по непонятной для меня причине.

– Женское предчувствие, мисс! Мы лишены этого чувства, – сказал американский лейтенант. – Мне это хорошо известно и не пришлось никогда сожалеть, когда я покорялся благоприятным или неблагоприятным впечатлениям, произведенным на госпожу Форстер кем-либо из окружающих людей. Советую вам поступать так же, когда вы будете женаты, мой друг…

Морис Рембо ничего не ответил. Его глаза в третий раз встретились с глазами девушки, и Кэт Гезей, краснея, старалась скрыть свое замешательство, рассматривая в глазок чугунной ставни два японских броненосца, которые, стоя на гладком и спокойном море, прорезали горизонт двойным огнем своих тяжелых орудий.

Глава 6

Звездный флаг

Менее чем через час после выраженного майором согласия весь персонал столяров и слесарей маленькой крепости был предоставлен в распоряжение французского инженера.

Все уже знали, что им предстоит осуществить.

Страшное любопытство охватило всех сто сорок защитников Мидуэя.

Эти люди, отрезанные на скале, которую им приходилось защищать, были совершенно обессилены одиночеством, в котором они очутились окончательно, после прекращения телеграфного сообщения.

Они переживали снова те времена, когда известия с континента получались на Гавайских островах только через два-три месяца, когда проходили мимо английские или голландские парусные суда, направляясь на Зондские острова. Одной из главных причин угнетенности, наиболее опасной для гарнизона, является отсутствие известий о внешних событиях для людей, привыкших ежедневно, моментально получать по проволоке краткий перечень всех великих и малых событий на земном шаре. И майор Гезей, не веря в возможность осуществления проекта молодого француза, был доволен, что дал ему средства для этого, чувствуя, какой расцвет надежды наступил после уныния, царившего накануне.