Останься

Я бы могла сейчас повернуть назад, потоптаться на оледенелой трассе, поймать попутку, добраться до ближайшего придорожного мотеля, заночевать там, а утром вернуться домой. Но…

Я сделала еще несколько шагов вперед, преодолевая порывы ветра.

Конечно, я прекрасно понимала, чем все это может для меня закончится. Если в ближайший час-два я не найду укрытия или какого-либо сухого и теплого убежища, то просто замерзну насмерть. Я не дотянула бы даже до полуночи. Кожа на руках и на лице, а также на тех открытых частях ног, где в моих джинсах зияли рваные дыры, начинала очень подозрительно белеть и терять всякую чувствительность.

Чтобы хоть как-то подбодрить себя, я принялась бормотать себе под нос отрывки из маталларской детской сказки, стараясь припомнить весь сюжет и собрать его воедино.

Я высоко поднимала ноги, чтобы сделать очередной шаг. Приходилось с усилием вынимать одну ступню из снежной пасти, затем ставить немного вперед, переносить равновесие на нее, с кряхтением вытаскивать вторую, и так до бесконечности. У меня сбилось дыхание, я вымоталась и кошмарно устала, преодолев всего лишь несколько сотен метров.

Природа щедро припорошила эту пустошь, и двигаться быстро здесь было просто невозможно. Со лба у меня катились крупные капли пота, спина под свитером покрылась испариной. Но конечности заледенели и замерзли до такой степени, что грозили вскоре отморозиться напрочь. Это было странное и контрастное состояние, полное физического дискомфорта. Все больше меня одолевало раздражение и какое-то тупое, ноющее чувство досады.

– Подохну тут… Ради чего все это было вообще, могла бы давно валяться дома на диване, мирно и тихо наевшись таблеток… – я с трудом сделала вдох, едва не подавившись стылым воздухом, неугомонный ветер постоянно сбивал дыхание. – Ну, зато умру на природе… Так сказать, не ищу легких путей… Оригинальный и творческий подход…

Я сделала еще несколько шагов вперед, невероятным усилием снова и снова переставляя свои увязающие в снегу, окоченевшие ноги. В моем сознании вспыхнула печальная картина: вот я, наконец, падаю без сил, жизнь покидает мое измотанное тело. Затем снегопады плотным белым одеялом укрывают мой безжизненный труп.

Когда меня найдут?.. Быть может, пройдет несколько месяцев прежде, чем кому-либо придет в голову искать меня здесь. Или кто-то наткнется на мои останки весной, отправившись в лес за ягодами или грибами.

– По крайней мере, к тому моменту моя одежда успеет разложиться до последней нитки, и никто в интернете не станет оставлять язвительные комментарии в новостной ленте… Отправиться на север в разгар зимы без шапки, снаряжения и в порванных джинсах – это гарантия прославиться.

Приблизительно через полчаса трасса полностью скрылась где-то позади, затерялась за бесконечными темно-зелеными соснами, обступившими меня со всех сторон. Небо над ними становилось все темнее с каждой минутой, и меня начал одолевать тоскливый предсмертный страх. Да, еще вчера я хотела умереть, я была готова, но… Совсем другое дело, когда это происходит вот так!

В полном одиночестве, в незнакомой глуши, под покрывалом наступающей жутко морозной ночи… Здесь нет привычного монотонного голоса диктора, который всегда сопровождал мои одинокие вечера в гостиной. Нет унылых стен, которые я так возненавидела, едва переехав в квартиру, но которые мне сейчас показались даже уютными и по-домашнему привлекательными. Наверное, дома умирать все же было бы веселее.

Я уже и не думала о том, что смогу добраться до подножия горы. Сейчас мне было совершенно очевидно, что мое путешествие окончится, так и не начавшись. Прямо здесь, этой же ночью. Не было ни единого шанса, ни малейшего лучика надежды. Как здесь выжить? Как скоротать ночь, не имея даже спичек или зажигалки, чтобы распалить костер? Каким образом сохранять тепло в минусовую температуру, если на тебе всего лишь синтетический нелепый свитер с оленями, осенняя тонкая парка и зауженные порванные джинсы?

Когда я выходила из автобуса, кто-то из пассажиров обмолвился, что сегодня ночью температура опустится до двадцати градусов ниже нуля… Я бы не выжила даже в том случае, если бы было градусов на десять-пятнадцать теплее.

У меня оставался совсем небольшой шанс – прямо сейчас повернуть назад, как можно быстрее вернуться к трассе. Пока еще не слишком темно, пока я могу хоть что-то разобрать в стремительно сгущающемся мороке соснового леса.

Но почему-то это мне казалось еще большим абсурдом, чем уперто продолжать свой путь дальше, погружаясь все глубже в бескрайний океан из безжизненных деревьев. Вернуться куда?..

Я прилечу назад, в свою съемную двушку. Выпью кофе, приму душ, отогреюсь. Наверное, включу телевизор по привычке. А что потом? Для меня там жизни больше нет. И делать мне в этом городе совершенно нечего. Может, я худо-бедно протяну еще пару недель. Или месяцев. Но это лишь отсрочит то, что должно произойти сегодня. Зачем?..

Непроглядная темнота обрушилась неожиданно и резко. Минуту назад еще были влажные сумерки, где можно было с усилием различить очертания соседних деревьев и заснеженных кочек, а уже сейчас мрак стал густым, черным, всепоглощающим. Идти дальше было невозможно.

Я буквально свалилась грудой под какой-то пень, мягко погрязнув в снежной перине.

– Мудрый медведь и суетливый олень однажды бродили по лесу…

Мне стало очень страшно. Кажется, этот страх даже забил все остальные мои чувства и ощущения. Настолько, что сам холод на какое-то время перестал меня донимать, и я лишь болезненно и напряженно прислушивалась к звукам черного леса.

Где-то высоко над головой похрустывали ветки, должно быть, под тяжестью налипшего на них снега. Внизу между голых стволов сосен завывали порывы ветра. Меня с головой поглотило жуткое, беспросветное уныние.

– Бродили они, бродили…

Я всеми силами старалась отвлечься, сконцентрироваться на чем-то ином. Нужно вспомнить мудрую причту племени маталларов. Нет ничего более успокаивающего, чем добрая детская сказка. Особенно, рассказанная вслух в таком ужасающем месте.

– И наткнулись на хижину, в которой жил лесной дух…

Я отчаянно ругнулась в пустоту. Эту притчу я читала очень, очень давно. И совсем забыла о том, что в мою память она врезалась не потому, что была хорошей и поучительной. А потому, что впервые заставила ощутить мистический трепет, настоящий суеверный ужас. И сейчас, когда образы этой полузабытой древней легенды, прочитанной мною на пожелтевших страницах детской книжонки, ярко вспыхнули и вновь ожили перед моими глазами, я в полной мере осознала свою роковую ошибку.

…Вот медлительный медведь и прыткий олень поднимаются по кривым, скрипучим ступенькам, отворяют дверь покосившейся хижины…

Внутри совсем пусто, и лишь на стенах висят странные фигурки лесных зверей. Они сделаны из травы и веточек, а на голове у каждой красная нить, за которую они к стене и подвешены. Одни фигурки висят, а другие, без ниточки, валяются внизу, на поросшем мхом корявом дощатом полу.

Олень первым бросается к этим жутким куклам. Глядит – а там и его фигурка есть. Висит с красной ниточкой. И медведь там тоже есть. И заяц, и филин… И все-все жители этого леса. Странным и любопытным показалось это оленю. Решил он свою фигурку снять и рассмотреть поближе, узнать в чем тут секрет. Тянется за ней, а медведь его останавливает, просит не спешить. Не кажется ему хорошим делом совать свой нос в дела духов. Опасливо он косится на фигурки, просит оленя последовать за ним и уйти прочь.

Но легкомысленный олень не внимает наставлениям, уж слишком он любопытный, а потому хватает свою фигурку, снимает со стены, и вдруг падает замертво на пол. А рядом падает и его кукла из веточек и травы…

Середину и концовку этой душещипательной легенды так детально вспомнить мне не удалось, и лишь фраза «Вот почему медведь мудрый и живет долго» всколыхнулась в моей памяти.

Живет медведь долго, потому что не суется, куда не следует. Чего не скажешь обо мне.

И как будто этого было мало, следом на меня обрушилось еще одно воспоминание. Когда моя дочь родилась, я повязала ей и себе на руку красную нить. Таинственный символ жизни, как и в маталларской легенде, и я свято верила, что она защитит меня и моего ребенка от зла и беды.

И в день, когда я вернулась домой после похорон и снимала в прихожей свое пальто, нить на моем запястье неожиданно разорвалась и мягко приземлилась на кафельный пол. Столь символичный, недобрый знак, о котором я почему-то совсем забыла… Глупый, опрометчивый олень!

А пока в моей голове сгущался черный мрак жуткой потусторонней тоски, вокруг меня темнота становилась еще более непроницаемой. Это невозможно выразить словами или объяснить логически, но такой темноты в городе просто не существует и никогда не бывает.

Я впервые переживала настолько всепоглощающую ночь. Мне даже на ум не приходило, что тьма может обретать такую форму. Она словно была каким-то живым существом, имеющим плоть, объем и даже текстуру. Ее практически можно было потрогать рукой, вдохнуть в себя вместе с морозным воздухом.

И мне внезапно подумалось, что даже если бы я могла сейчас распалить костер, то это, наверное, было бы еще хуже. Потому что на контрастном фоне живого и яркого пламени я бы смогла воочию лицезреть всю степень этой чудовищной черноты, что окружала меня со всех сторон.

Глава 2

«Затерянное убежище»

Я не помню, как провалилась в состояние полного забытья. Я сидела в кромешной тьме посреди ледяного леса, затем произошел какой-то провал, словно кто-то нажал на тумблер и отключил мое сознание. Очнулась я уже от того, что кто-то настойчиво пинал меня носком ботинка в живот.

– Эй! Э-э-эй! Ты померла, что ли?

Я с огромным трудом приоткрыла глаза. Вокруг была ночь, но где-то над моей головой качался и поблескивал робкий желтый свет фонаря. Внезапно он направился прямо в мое лицо, зрачки резко и болезненно сжались, я тихо ойкнула и зажмурилась изо всех сил.

– Ты либо умирай, либо приходи в себя. Мне надоело здесь торчать, – прогремел в ушах хрипловатый мужской бас.

Этот бас мне не понравился сразу. Такой наглый, своенравный. Знаете, есть такие люди, чей дурной характер сквозит даже в интонации их голоса. Тот самый случай!

Я не могла говорить, видимо, холодное оцепенение лишило меня последних сил. Лишь промычала нечто невнятное в ответ, давая понять своему нежданному собеседнику, что умирать бы мне не особо хотелось.

– Встать-то можешь?

Мужчина снова ткнул меня носком ботинка. По всей видимости, иначе обращаться с женщинами он не умел, потому что ему и в голову не пришло подать мне руку или помочь подняться с заледеневшей земли.

Напротив, когда я, собрав всю волю в кулак, кое-как смогла расправить окоченевшие ноги и вяло на них подняться, он вдруг отступил на шаг, а затем вновь посветил своим фонариком мне прямо в глаза.

– Может, ты все же прекратишь слепить меня?

Мой голос прозвучал неестественно сипло, а в конце фраза оборвалась, потому что меня начал душить сухой кашель.