Война с саламандрами

Около четверти часа продолжалось взволнованное обсуждение, в котором приняла участие вся деревня, а главным образом – старухи. Затем метис обратился к капитану:

– Они говорят, сэр, что в Девл-Бей идти нельзя.

Капитан начал багроветь.

– А почему нельзя?

Метис пожал плечами.

– Потому что там тапа-тапа. Черти, сэр.

Лицо капитана приобрело лиловый оттенок.

– Тогда скажи им, что, если они не пойдут… я им зубы повыбиваю… я им уши оторву… я их повешу… я сожгу их вшивый кампонг… Понял?

Метис честно перевел все, после чего снова последовало продолжительное и оживленное совещание. Наконец метис сообщил:

– Они говорят, сэр, что пойдут в Паданг жаловаться в полицию и скажут, что туан им угрожал. На это есть будто бы статьи в законе. Староста говорит, что он этого так не оставит.

Капитан И. ван Тох из лилового стал синим.

– Так скажи ему, – взревел он, – что он…

И капитан говорил одиннадцать минут без передышки.

Метис перевел, насколько у него хватило запаса слов, и после новых, хотя и долгих, но уже деловых дебатов передал капитану:

– Они говорят, сэр, что готовы отказаться от жалобы в суд, если туан внесет штраф непосредственно местным властям. Они запросили, – метис заколебался, – двести рупий. Но этого, пожалуй, многовато. Предложите им пять.

Краска на лице капитана начала распадаться на отдельные темно-коричневые пятна. Сначала он изъявил намерение истребить вообще всех батаков на свете, потом снизил свои претензии до трехсот пинков в зад, а под конец готов был удовлетвориться тем, что набьет из старосты чучело для колониального музея в Амстердаме. Батаки, со своей стороны, спустили цену с двухсот рупий до железного насоса с колесом, а под конец уперлись на том, чтобы капитан вручил старосте в виде штрафа бензиновую зажигалку.

– Дайте им, сэр, – уговаривал метис от кубу и португальца, – у меня на складе три зажигалки, хотя и без фитилей…

Так был восстановлен мир на Танамасе. Но капитан И. ван Тох отныне знал, что на карту поставлен престиж белой расы.

Во второй половине дня от голландского судна «Кандон-Бандунг» отчалила шлюпка, в которой находились следующие лица: капитан И. ван Тох, швед Иенсен, исландец Гудмундсон, финн Гиллемайнен и два сингалезских искателя жемчуга. Шлюпка взяла курс прямо на бухту Девл-Бей.

В три часа, когда отлив достиг предела, капитан стоял на берегу, шлюпка крейсировала на расстоянии приблизительно ста метров от побережья, высматривая акул, а оба сингалезских водолаза с ножами в руках ожидали команды.

– Ну, сначала ты, – сказал капитан тому из них, кто был подлиннее. Голый сингалезец прыгнул в воду, пробежал несколько шагов по дну и нырнул. Капитан стал смотреть на часы.

Через четыре минуты двадцать секунд приблизительно в шестидесяти метрах слева показалась из воды бронзовая голова; с непонятной торопливостью, словно цепенея от страха, сингалезец судорожно карабкался на скалы, держа в одной руке нож, а в другой – раковину.

Капитан нахмурился.

– Ну, в чем дело? – резко спросил он.

Сингалезец все еще цеплялся за скалы, не в силах вымолвить от ужаса ни слова.

– Что случилось? – крикнул капитан.

– Саиб, саиб… – прохрипел сингалезец и, тяжело дыша, рухнул на песок. – Саиб, саиб…

– Акулы?

– Джинны, – простонал сингалезец, – черти, господин. Тысячи, тысячи чертей!

Он надавил кулаками на глаза.

– Сплошь черти, господин!

– Дай-ка раковину, – приказал капитан и открыл ее ножом; в ней покоилась маленькая чистая жемчужина. – А больше ничего не нашел?

Сингалезец вынул еще три раковины из мешочка, висевшего у него на шее.

– Там есть раковины, господин, но их стерегут черти… Они смотрели на меня, когда я среза?л раковины…

Его курчавые волосы от ужаса встали дыбом.

– Саиб, саиб, здесь не надо!..

Капитан открыл раковины. Две оказались пустыми, а в третьей была жемчужина величиной с горошину, круглая, как шарик ртути. Капитан ван Тох смотрел то на жемчужину, то на сингалезца, распростертого на земле.

– Слушай, ты! – нерешительно сказал он. – Не попробуешь ли нырнуть еще разок?

Сингалезец безмолвно затряс головой.

У капитана И. ван Тоха так и чесался язык разразиться бранью, но, к своему удивлению, он заметил, что говорит тихо и почти мягко:

– Не бойся, братец. А как выглядят… эти черти?

– Как маленькие дети, – прошептал сингалезец. – У них сзади хвост, господин, а ростом они – вот такие. – Он показал рукой сантиметров на сто двадцать от земли. – Они стояли вокруг меня и смотрели, что я делаю… Их было много-много…

Сингалезец весь дрожал.

– Саиб, саиб, не надо здесь!..

Капитан ван Тох задумался.

– А что, моргают они нижними веками или как?

– Не знаю, господин, – пробормотал сингалезец. – Их там… десять тысяч!

Капитан оглянулся на другого сингалезца: тот стоял метрах в полутораста и равнодушно ждал команды, обхватив плечи руками; впрочем, когда человек голый, то куда же ему девать руки, как не на собственные плечи? Капитан молча кивнул ему, и маленький сингалезец прыгнул в воду. Через три минуты пятьдесят секунд он вынырнул, цепляясь за скалы трясущимися руками.

– Вылезай! – крикнул капитан, но, приглядевшись внимательнее, помчался, прыгая по камням, к этим отчаянно цепляющимся рукам; трудно было поверить, что такая массивная фигура может выделывать подобные пируэты. В последний миг он поймал сингалезца за руку и, пыхтя, вытащил из воды. Потом положил его на камни и отер себе пот со лба. Сингалезец лежал без движения; одна голень у него была ободрана до кости, по-видимому, о камень, но других повреждений не обнаружилось. Капитан приподнял ему веки и увидел только белки закатившихся глаз. Ни раковин, ни ножа при нем не было.

В этот момент шлюпка с экипажем подошла ближе к берегу.