Его единственная любовь

Он бросил к Лейтис, рванул ее к себе и толкнул к западной стене. Она прикрывала руками голову, а он защищал ее от камней обвалившейся арки.

Пол дрожал у них под ногами. Он наклонился, его лицо оказалось рядом с ее лицом. Их дыхание смешалось, а вокруг клубилось облако пыли. Кирпичи с грохотом обрушивались в озеро, и это походило на ворчание, на протестующий рев старого строения.

Когда через несколько минут Алек поднял голову, он увидел, что три кирпичные колонны рассыпались в прах. На месте часовни зияла рваная дыра. Она выдерживала натиск стихий на протяжении веков, для того чтобы рухнуть под пушечными ядрами.

Он медленно выпустил Лейтис, оторвав руку от кирпичной кладки. Он стоял неподвижно и прямо, стараясь отстраниться от нее, хотя все еще ощущал изгибы ее тела у своей груди. Они оказались так близко друг к другу, что он слышал ее хриплое неровное дыхание.

Время, казалось, остановилось. Темнота усугубляла таинственность минуты.

– С вами все хорошо? – спросил он, ощущая под пальцами ее округлые плечи.

– Да, – ответила она, задыхаясь.

– Мисс! – послышался тревожный голос Дональда. Она осторожно отстранилась от Алека и вышла из тени в сероватый полумрак.

– Все хорошо, Дональд. – Она повысила голос почти до крика, чтобы он мог ее услышать.

Она смотрела на разрушенную арку. Там, где она только что стояла, громоздилась гора битых кирпичей и камней.

– Меня могло убить, – сказала Лейтис удивленно и обратилась к нему: – Кто вы?

Он улыбнулся тому, что она попала прямо в точку, задав самый трудный для обоих вопрос.

В темноте она не могла его разглядеть. Но она еще ощущала прикосновение его рук и тела, когда он с силой прижат ее к стене, почти вдавив в неё. Он действовал так стремительно, что она не успела испугаться. Даже теперь она была скорее удивлена, чем испугана.

Он не ответил, но в его движениях ей почудилось что-то настолько знакомое и узнаваемое, что ее сердце подскочило к горлу.

– Маркус? Это ты? – Она, затаив дыхание, ждала ответа.

– Нет, – сказал он, наконец. – Я не Маркус, Лейтис.

Он говорил с ней на безупречном гэльском.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Здесь, в Гилмуре, мало такого, чего я не знаю, – сказал он и снова скользнул в тень. Только на краткое мгновение неяркий лунный свет сделал его едва-едва различимым.

– Кто ты? – спросила она снова, благоразумно отступив на шаг.

С минуту он колебался, потом вынул какой-то предмет из-за пазухи и протянул ей на ладони, затянутой в перчатку. Она увидела брошь Макреев. В лунном свете она казалась золотой.

– Это мое по праву рождения, – сказал он.

– Так ты Макрей? – спросила она недоверчиво.

– Да, – признался он просто, пряча брошь.

– Нас здесь осталось немного, – сказала Лейтис. – Я тебя знаю?

– Не думаю, – ответил он мрачно, отступая дальше в тень.

Она оглядывала углы комнаты, напрягая зрение в попытке увидеть его. Но вокруг была только чернильная темнота.

– Ты плод моего воображения? – спросила она.

– Нет, я существую, – ответил он, и его звучный голос эхом отозвался в часовне почти без крыши.

– Как тебя зовут?

– Назови меня сама. Дай мне имя, – с вызовом ответил он.

– Тень? – предположила она.

– В этом имени нет характера, и звучит оно слишком сурово и мрачно, – сказал он, и по его тону она почувствовала, что он улыбается. И невольно, хоть и с неохотой, улыбнулась сама.

– Но почему ты в черном?

– Вероятно, чтобы избежать излишнего любопытства к своей персоне и остаться незамеченным, – пояснил он. – Особенно англичанами.

– И какова твоя цель?

– Ты всегда задаешь столько вопросов?

– Ты ведь здесь не для того, чтобы найти скотта среди множества английских солдат?

– Голубя среди кошек? – спросил он. – У тебя не хватит фантазии придумать для меня имя. Тебе недостает умения поэтически мыслить. Неужели в твоей памяти не сохранилось воспоминаний ни об одном герое, именем которого ты могла бы меня назвать?

– Разве герои прячутся в тени?

– Возможно, прячутся, если хотят прожить еще Денек-другой.

– Ворон, – сказала она. – Черный, как ночь, и коварный.

– Пожалуй, это неплохо, – одобрил он.

– Зачем ты здесь, Ворон, в английской крепости? Поколебавшись, он, наконец, заговорил, и ей показалось, что он неохотно открыл ей правду.

– Чтобы спасать Макреев.

– Тогда, Ворон, – сказала она с улыбкой, – ты такой же безумец, как мой дядюшка, пытающийся в одиночку противостоять англичанам. Разве от одного человека что-то зависит?

– Ведь полковник – всего лишь человек, Лейтис, – мягко возразил он. – Такой же, как герцог Камберленд или принц.

На щеках ее вспыхнул румянец, будто он пристыдил ее.

– У них есть соратники. И армия. А у тебя?

– Только я сам, – ответил он мрачно.