Портрет моего мужа
– Где мы можем поговорить? – Мар поежился.
Да, ветра здесь… были ветра… вон цеппелин опять сносит, на сей раз к югу, который глядится обманчиво безопасным, хотя каждый ребенок на Ольсе знает, что именно там, где-то в туманах, не исчезающих даже летом, прячутся Льдистые пики. А уж они рассадили брюхо не одному цеппелину.
Ветра продували редингот.
И костюм, пусть и сделан он был из тонкой шерсти. И рубашку тоже. Мар слегка покраснел. Светлокожий, он краснел легко и этим раздражался. Вот и сейчас губы поджал.
– Здесь, – сказала я.
А сала Терес отошел к краю площадки. Забравшись на старый зубец башни, он сел, свесив ноги в бездну. Я знаю, защитное поле не позволит ему свалиться, но… все равно смотреть на это было жутковато.
Мар вон поежился.
– Наедине, – уточнил он.
– Мы в достаточной степени наедине.
– Боишься?
– Нет, – как ни странно, я и вправду не боялась. Я знала, что остров защитит меня, да и сала Терес не так уж прост, если до сих пор сохранил хотя бы эту видимость свободы. – Это тебе впору опасаться… неуравновешенной женщины.
Мар не стал отпираться, лишь руками развел: мол, на войне все средства хороши. И я склонила голову, выражая согласие: именно, на войне.
И да, хороши.
А Ольс – это даже не средство. Это почти дом.
– Тебе здесь не надоело?
– Нет.
– И вернуться ты не хочешь? – недоверчиво уточнил Мар.
– Не хочу, – я закуталась в тончайшую с виду шаль. А вот несмотря на кажущуюся хрупкость, от ветра и холода она защищала великолепно.
Шерсть – тоже волосы.
А руны и вязать можно, просто многие в том большом мире забыли старинное это искусство.
– То есть, тебе здесь нравится? – Мар нахмурился.
Он и вправду ждал… а собственно говоря, почему бы и нет? Для человека, привыкшего к иному миру, здесь было… неуютно.
Холодно.
И тоскливо.
Нечем заняться. Ни театров, ни ресторанов, ничего, помимо моря и камня.
– Вполне.
– И чем ты, с позволения сказать, здесь занимаешься?
Я пожала плечами.
– Чаек кормлю.
– Целыми днями?
– Ты не представляешь, насколько местные чайки голодны.
К слову, чистая правда. Более прожорливых тварей и представить невозможно. Вон, поднялась стая, кружит, будто примеряясь к цеппелину, который чайкам, наверняка, представлялся этакою преогромной рыбиной. И рады бы сожрать, да как?
Вот и орали, и, что куда хуже, гадили.
– Чаек, стало быть… – Мар помялся, явно не представляя, о чем говорить дальше. – А волосы зачем обрезала?
– От вшей спасаюсь.
Надо же, какие мы брезгливые… с трудом удержался, чтобы не отступить. К счастью ли, к сожалению ли, но я умела читать и его маски.
– А артефакт… не помогает?
– Куда мне за твое содержание артефакты покупать? – почти и не солгала. Содержание, им выделенное, я тратила исправно, не забывая отправлять отчеты о заказанных чулках и булавках. К слову, булавки, если брать материковые, имперские, оказались сделаны из весьма качественной стали.
В общем, место им в хозяйстве находилось.
– Гм… мы ведь можем договориться.
Это он утверждает или спрашивает?
– Я готов пойти тебе навстречу. Забрать отсюда… я куплю тебе дом.
– У пруда с лебедями?
– Что? – Мар запнулся. – Если хочешь… у пруда. Или потом выкопаем.
– Лебедей тоже выкопаем?
– Эгле!
– Да я так… интересуюсь.
Чайки, устав осаждать цеппелин, опустились ниже. И теперь оглушающие их вопли доносились, казалось, со всех сторон, из-под земли, что характерно, тоже.
– Может, все-таки поговорим в другом месте?
Я покачала головой.
– Дом не мой. В гости не зову.
– А если напрошусь?
– Попробуй.
Мар создал белый шар пламени и… порыв ветра стащил его с ладони и разодрал на отдельные искры. Что поделаешь, энергетические потоки на Ольсе столь же нестабильны, как и воздушные. А уж мало-мальски серьезный всплеск приводит к возмущениям, в результате чего…
…с защитой на башне мне в тот раз повезло.
Мар нахмурился. Оглянулся.
– Эй вы, милейший, не соблаговолите ли сообщить хозяину, что к нему гости.
– Не соблаговолю, – сала Терес даже не обернулся. Он вытащил из-под полы кусок черствого пирога и, отламывая куски, швырял их чайкам. – А пришлым тут не рады…
– Дикие люди… собирайся, Эгле, мы уезжаем. Это место не для тебя.
– А какое для меня?
– Ты мне нужна.
– А ты мне нет.
– Что тебе надо?!
– Развод. И шоколадку. Только чур с орехами. С орехами люблю… а тут с шоколадом как-то вот не сложилось…
– А я говорил, писать надо. Писать! – сала Терес раскрыл ладонь, в которую вцепились сразу две чайки. Они верещали и норовили ударить друг другу, а заодно и руку, рыжими клювами.
– Эгле!
– Послушай, – я поплотнее закуталась в шаль. Небо темнело, а ветер крепчал. Облако чаек и то развеялось, а стало быть, грядет буря. Местные же бури проще переживать под защитой замка. – Мне все равно, что тебе нужно… подозреваю, с твоим заказом не все ладится. Ты взялся за проект, который не тянешь…
И по тому, как исказилось лицо Мара, я поняла, что права. Что ж… может, Ольс и далек от столицы, но газеты нам доставляют исправно. Да и брат время от времени дает себе труд отписаться, хотя большей частью говорит о вещах не самых важных. Но строительство «Великого Норгри» и он не обошел стороной.
Величайшая задумка.
Цеппелин небывалых размеров, который докажет всему миру, что Эйерин по праву считается хозяином небес… кому, как не славным верфям Ильдисов доверят столь важный, одновременно и денежный проект?
…полагаю, за прошедший год Мар сполна осознал, что просто увеличить стандартный большегруз до заказанных короной размеров, не выйдет. И одних патентов не достаточно.
Злорадствовала ли я? Пожалуй.
Я все-таки живая.
Радовалась? Нет. Мне… мне просто было не интересно. Да, пожалуй, сейчас я могу выторговать куда больше, чем год тому, но… на развод он все равно не пойдет. А в остальном… дом побольше? Платья? Драгоценности? Сомнительное счастье появиться в свете? Некоторая иллюзия свободы при внешнем соблюдении приличий?
Не хочу.
– Мне нужна твоя помощь. Это ты хотела услышать? – процедил Мар сквозь зубы.
…а когда ему надоест эта игра, меня убьют. По его ли заказу, по молчаливому ли согласию, из соображений родовой необходимости или технической безопасности. Какая разница? Я достаточно разобралась в теории математических вероятностей, чтобы просчитать свое будущее.
И еще…
Я не то, чтобы не любила цеппелины. Просто… мой проект был для меня куда как интересней.
– Значит, нет? – Мар верно понял мое молчание.
– Нет, – подтвердила я.
– Мы могли бы заключить договор… соглашение к брачному. Задним числом. Это допустимо. И твой брат…
…вряд ли одобрит, поскольку любой договор можно обойти.
– Нет, – я покосилась на чаек, которые теперь сидели спокойно, лишь недобро косились друг на друга, будто подозревая в чем-то на редкость нехорошем.
Мар качнулся, переваливаясь с пятки на носок и обратно. Ветер ударил его в грудь, но разве ветер станет помехой для благородного эйта?
– Знаешь… в столице появились весьма интересные вещички… такие маленькие, симпатичные… девичьи большей частью.
Знаю.
Как не знать. Позавчера очередную партию отправили. Пяток колец, убирающих сухость кожи на руках. Пара цепочек на щиколотку – позволяют бороться с натоптышами и мозолями, а еще снимают боль, если случится примерить новую обувь. Гребни, способствующие росту волос и придающие оным блеск. Заодно и секутся волосы, которые этими гребнями расчесывают, куда как меньше.
Кольца на потенцию.
И на рост мышечной массы… последние – новинка, но сала Терес уверен, что спросом она будет пользоваться. А к ним целая шкатулка булавок от излишней потливости. Тоже, если подумать, полезное дело. Главное, что энергии для создания они требуют мало, впрочем, и служат пару месяцев от силы, после нуждаются в замене. Но булавок стараниями мужа у меня имелся изрядный запас, оставалось лишь нанести на головки тонкий слой алюминия, а там и печать рунную поставить.
Да, у местной магии были свои секреты.
– И вот главное, откуда взялись – неизвестно… королевская служба безопасности обеспокоена. Самопальные артефакты, как понимаешь, до добра не доведут.
– Совершенно согласна…
…нам на курсе по технике безопасности об этом тоже говорили. Но я в своих изделиях уверена, и право на клеймо имею, другое дело, что поставить его означало нарушить очередное – уже право слово, не помню какое по счету – судебное предписание. А я чту закон.
Некоторый.
– И если выяснится… если удастся отыскать того умельца, который рискнул создавать… – Мар глядел мне в глаза. А я глядела ему. Раньше бы не выдержала, смутилась, отвернулась… куда только подевалось мое прежнее благоговение? Впрочем, куда бы ни подевалось, там ему самое место. – Его ждет масса неприятностей…
…а то, знал бы он о маленьком моем проекте… не то, чтобы совсем уж незаконном, просто… некоторые вещи не принято выносить за пределы закрытых лабораторий.
С другой стороны моя башня тоже закрывается. И замка целых два, другое дело, что несколько проржавевшие, зато и засов имеется.
И вообще…
– Я ведь знаю твою руку…
– Которую? – на всякий случай я вытянула обе.
– Эгле, я серьезно… я пока молчу, потому как скандал и мне без надобности, но ты заставляешь меня поступать некрасиво.
– Еще более некрасиво, чем раньше?
– Если я обращусь в службу безопасности… – он выразительно замолчал, позволяя мне додумать. Наверное, два года тому я бы испугалась. Само словосочетание – служба безопасности – произносилось иначе, с легким придыханием и тихо, будто опасаясь, что там узнают…
Два года назад.
В бездну время. Хотя порой оно будет полезно.
– Надеюсь, у тебя есть доказательства, – руки я убрала за спину. – В противном случае я вынуждена буду отписать брату, что ты вновь… как там… пытаешься давить на меня и нарушить мое хрупкое душевное равновесие. Нехорошо…
– Думаешь, самая умная? – Мар нехорошо сощурился.
– Думаю, что шантажист из тебя хреновый, – искренне сказала я. – Если это все, то я, пожалуй, пойду… и тебе стоит вернуться.
А мне убраться, поскольку завтра, полагаю, Мар вернется и не один.
Глава 8
…я оказалась права.
Тот же цеппелин кружил над башней, пытаясь пристроиться к швартовочному шпилю, а сала Терес вполголоса матерился. Не на меня. На криворукого пилота, не способного выполнить элементарную стыковку.
С Маром прибыли трое.
Грузный, отягощенный немалым весом и долгом, чиновник, на сером пальто которого мышиным хвостом болталась ранговая лента. Маров поверенный, человек редкой степени занудства, но в целом весьма полезный. И рыжий тип в мятом костюме.
Та самая служба безопасности?
Или всего-навсего надзор?
Тип представляться не спешил, он позевывал и ежился под порывами пронизывающего ветра, а еще кРутил головой, и длинные волосы его то поднимались облаком, то опадали, закрывая глаза. Тип убирал их, но местные ветра слетелись на новую игрушку.
– Терес, засранец ты этакий, – дружелюбно сказал толстяк, вытирая пот со лба. – Чего ты творишь?
– Чего хочу, то и творю, – отозвался хозяин Ольса. – Я в своем праве.
– Только если оно не вступает в противоречие с законом.
…их пустили в замок.
И рыжий, будто очнувшись ото сна, встрепенулся, отряхнулся и вытащил из рукава золоченую бляху, от которой пахнуло силой. Все-таки служба безопасности. Та самая, королевская, от которой человеку здравомыслящему стоит держаться подальше.
– У меня есть ордер на обыск замка, – сказал он мягко, будто извиняясь и за ордер, и за бляху, и вовсе за свое здесь присутствие. – А потому, может, не будем тратить ваше и наше время. И вы сами во всем признаетесь?
Толстяк поморщился.
Мар посмотрел на меня преснисходительно: мол, я тебя, глупенькую, предупреждал. Не вняла? Сама виновата. Но если очень и очень попросишь, я тебе помогу.
– В чем? – уточнил сала Терес, которого, кажется, ни бляха, ни рыжий не впечатлили. А ведь все знают, что в СБ не берут бездарей.
Рыжий икнул, прикрыл рот ладонью и поинтересовался.
– А в чем можете?
– Вино, – сала Терес подумал и сказал. – Имперское. Белое. Легкое. Девять бочек… без королевской печати. Для собственного потребления.
– Все девять бочек? – рыжий вновь икнул и скривился. Укачало его, что ли?
– Так ведь… чем здесь еще заняться? И красного полдюжины.
– Альежское? – толстяк потер руки. – То самое…
– То самое.
– А коньячок?
– И коньячок имеется…
– Хватит, – рявкнул Мар. – Нас интересует совсем не вино. Где лаборатория?
– Там, – сала Терес указал направление. – Прямо по коридору, а потом наверх…
Двести семьдесят восемь ступеней, причем не самых низких. Лестница извивалась змеей. Местами проход становился донельзя узким, а ступени высокими. В принципе, здесь и подъемник имелся, но… сломался.
Старый ведь.
– Я… не думаю… что во всем этом… – толстяк остановился, переводя дух. Он вытащил платок и вытер лоб. – Есть… хоть какой-то смысл… сала Терес мой давний… знакомый.
– Вижу, – сквозь зубы процедил Мар.
А я что?
Я вообще держалась позади, ведомая исключительно любопытством. Что поделаешь, женщины слабы и излишне любопытны, впрочем, кроме любопытства они подвержены многим иным порокам. Все так говорят. И не стоит людей разочаровывать.
– Сомневаюсь… что вы там… найдете… хоть что-то…
Мар лишь фыркнул. Вот… а раньше мне казался человеком неглупым. Подъем продолжился. И закончился перед дверью, которую перечеркивали две железных полосы. Оба замка были заперты, засов задвинут, но когда такие мелочи останавливали службу безопасности.
Небрежный взмах руки, и замки слетели на раз.
И вот к чему ломать было? Попросили бы, сала Терес и открыл бы…
– Что за… – Мар все-таки добавил пару нехороших слов. А он запыхался… стало быть, пробежки забросил, да и на полигон времени не осталось. Вот и сказывается. – Что это?
– Лаборатория, – миролюбиво произнес мэтр Терес. – Как просили.
– Но она ж…
– Это еще от моего деда осталась, – он вытащил плитку жевательного табака и, отломив кусок, сунул за щеку. – Любитель был поковыряться… сотворить что-нибудь этакое. Потом, правда, в грозу пришибло, но сам виноват, окна закрывать надобно. Мы и закрыли. Окна тоже.
Здесь пахло сыростью, пылью и тленом.
Тихо ржавел древний анатор. Покрылись слоем окалины бронзовые чаши, заросла зеленью медь. И толстый слой пыли покрывал стеклянную посуду. Пыль лежала и на полу, свисала с углов клоками, прикрывая клубки проводов. Старый осциллограф, похожий на полудохлого паука, ютился в углу.
Высилась стопка лабораторных журналов, надо полагать, изрядно поеденная мышами…
Башня исправно хранила свои секреты.
– Сюда почитай никто и не заглядывает… лет десять уже точно, – сала Терес старательно пережевывал табак. – Оно, конечно, вроде и место, а издохнешь, пока доберешься. Сперва думал перестроить, а после… на кой ляд оно сдалось? Дом не любит, когда его без нужды беспокоят.
А это уже было предупреждением. Но разве ему вняли?
– Он над нами издевается, – Мар повернулся к сала, но взгляд его почему-то остановился на мне. – Они сговорились… моя жена и этот…
Я опустила взгляд в пол.
И стиснула подол платья, всем видом своим изображая несчастную, забитую жизнью женщину. Много усилий не потребовалось: с обрезанными волосами и кожей, на которой местные ветра оставили свой след, я выглядела в достаточной мере жалкой, чтобы рыжий отвел взгляд. А вот чиновник покачнулся, встав между мной и Маром. И видит Эйте, движения его, еще недавно неловкие, нелепые, вдруг обрели характерную текучесть.
– Это она, – Мар злился. На себя ли, на меня, на весь этот дерьмовый мир, который не дает просто жить так, как хочется. – Она делает те цацки, а этот… вывозит и продает. Это ведь просто проверить, верно?
Я тоненько вздохнула.
И скрестила руки на груди.
– Полегче, парень, – в голосе чиновника прозвучала угроза. – Нечего тут кричать.
– Позвольте ваши руки, – рыжий теперь разглядывал меня. И в светлых его глазах – надо же, почти прозрачные, как местное небо, хотя с характерным отливом, выдающим огневика – не было ничего. Ни раздражения. Ни желания поскорей закончить с неприятным делом. Ни ожидания…
Равнодушие?
Пожалуй.
Небу ведь глубоко наплевать на то, что происходит там, ниже. Разве что острые шпили горных пиков способны ненадолго потревожить его покой.
– Вы не обязаны, – толстяку не нравился и рыжий тоже. – Без судебного предписания.
…которое они получат ближе к вечеру. Если не получили загодя, в чем я почти не сомневалась. А потому молча протянула руки.
– Надеюсь, концентрация соблюдена? – уточнила я, глядя на темную склянку, появившуюся из внутреннего кармана пиджака. Пиджак был мят, слегка кривоват и сидел так, что плечи рыжего казались непропорционально огромными, а руки – коротковатыми. – Не хотелось бы остаться без кожи…
Толстяк засопел.
Надо бы узнать, как его зовут. Наверняка еще один старый и крайне полезный знакомый сала Терес. Рыжий продемонстрировал печать.
Разломил ее.
Пробку вытаскивал зубами, что делать, к слову, крайне не рекомендовалось. Но я промолчала. Кто я давать советы целому королевскому псу? А вот и платок. Запечатанный, как водится… и снова печать трескается при прикосновении к ней узкого перстня.
Жидкость полупрозрачна, а вот запах у нее до крайности резкий, аммиачный.
Она впитывается в платок, впрочем, рыжий довольно экономен, а может, не впервые проводит процедуру. Платок касается моей ладони. Левой.
И правой.
Две влажных полосы краснеют моментально. И Мар подпрыгивает, надо полагать, от радости. А вот рыжий хмурится. В отличие от Мара он знает, что ни один реагент, оседающий на коже, не оставит такого плотного и, главное, равномерного поля.
– Сала Терес, – мой голос звучал тихо, виновато даже, – позволите ли вы…
Он молча протянул руку. А рыжий также молча провел по ней платком. И хмыкнул, когда след окрасился алым. Во взгляде его появилось… любопытство? Пожалуй.
– Соль, – сказала я и ресницами хлопнула, потупилась, старательно глядя не на рыжего, а на собственные туфли, тоже пострадавшие от соли, впрочем, как по странному совпадению, и прочая моя одежда. – Здесь ветра такие… соленые… к вечеру на коже прямо корка образуется. И на волосах. И на одежде…
…а ионы натрия весьма неплохо вступают в реакцию Каррье.
– Гм, – произнес рыжий, с сомнением разглядывая свою бутылочку, будто прикидывая, имеет ли смысл тратить остатки реагента.
А он, к слову, недешев.
Но мне ли печалиться о чужих расходах?
* * *Сестра великого и ужасного Корна была похожа на воробья.
Мокрого.
Слегка облезлого.
Донельзя нервного. Она изо всех сил старалась казаться спокойной, но… нервозность ощущалась. Во взглядах, которыми девица одаряла супруга, в быстрых движениях пальцев, в… да во всем! А главное, было совершенно непонятно, что Мар в ней нашел. Это же…
Недоразумение.
Мелкое.
С кожей, настолько густо усыпанной веснушками, что казалась она рыжей. С неприлично короткими волосами и слегка оттопыренными розовыми ушками. На ней было мешковатое платье из грубой неровно выкрашенной ткани. Чересчур широкое, мятое и украшенное неожиданно замысловатой вышивкой, это платье раздражало сильнее всего.
Кто сейчас носит такие, длиной в пол?
Со шнуровкой?
С рукавами узкими до того, что, кажется, вот-вот треснут?
А еще девица точно знала, что некрасива, но почему-то знанием этим не тяготилась. То есть, она нервничала, но отнюдь не по поводу внешнего вида и своего несоответствия высокому титулу супруга. И вот это вот… недоразумение, оно действительно артефактор?
Перспективный?
Да ладно…
…правда, тест Каррье она обошла.
Именно обошла.
Что бы ни было у нее на ладонях – а нельзя работать в лаборатории и не замараться – оно надежно смыто морской водой. А дело именно в воде, что бы там ни говорили. Только… не докажешь ведь.
…и лабораторию, настоящую, а не ту обманку, в которую их носом ткнули, им не найти, если Кирис правильно понял это место.
Все равно обидно.
Как щенка… могли бы предупредить.
Девица, словно догадавшись о нелестных этаких мыслях, дернула плечиком и фыркнула, мол, думай, что хочешь, а я…
…додумать Кирис не успел: живот болезненно сжало.
– Прошу прощения, – он развернулся и, протиснувшись мимо толстяка, от которого за милю разило особым корпусом разведки, бросился вниз по ступеням.
Только бы…
…но нет, спазм отпустил, позволив дышать.
И что дальше? Обыск устраивать придется, Ильдис ждет помощи, вот только Кирис не уверен, что должен эту самую помощь оказывать. Могли бы, право слово, дать точные инструкции, а то тычешься, как слепой котенок.
…который того и гляди обгадится, вот весело будет. А ведь казалось, что отпустило. Три амулета стандартных извел. За них еще и отчитаться надо будет и так, чтобы правда не всплыла, ведь засмеют…
На плечо легла чья-то рука, заставив Кириса вздрогнуть.
– Не обманывайся, – тихо произнес Ильдис. – Она не такая простушка, какой кажется. Вот увидишь, мы здесь ничего не найдем…
– Тогда зачем?
Он пожал плечами.
– Интересно было… взглянуть. А еще надеялся, что ей надоело. Женщины… ты же понимаешь, до чего они непостоянны…
…Ильдис держался просто.
Пожалуй, именно эта простота и подкупала.
Кирис ждал… он и сам толком не знал, чего ждать от субъекта, у которого не было причин симпатизировать какому-то там агенту, навязанному, возможно, силой. А он первым руку подал. И кривиться не стал, что одет Кирис как-то не так…
Наоборот, даже поинтересовался, кто костюм шил.
Кирис честно сказал, что понятия не имеет, потому как в лавках готовой одежды портные не имеют обыкновения представляться. Но костюм хороший.
Крепкий. И цвета немаркого. Вот прошлый Кирис по глупости светлым купил. Красиво, да, только после первого же дела выкинуть пришлось. Пятна крови и магией плохо выводятся.
Ильдис еще посмеялся, но не обидно, и сигарой угостил. А пока до острова добирались, рассказывал… всякое. Кирис тоже рассказал. Ничего такого, что было бы запрещено, но… во поддержание беседы. И вполне себе получилось контакт установить.
…заодно от бурления в животе отвлечься.
– Да, в свое время я совершил ошибку, – Ильдис вытащил серебряный портсигар и, раскрыв, протянул Кирису. – Глупость… кто застрахован от глупостей?
Никто.
Вот только, судя по докладам, глупости Ильдис совершал с завидной регулярностью, меняя одну любовницу на другую, а другую на третью. Правда, был с бабами щедр, и что еще надо?
…мысли были злыми. От боли, не иначе.
– Она обиделась… я просил прощения, – Ильдис оперся на подоконник. Это, конечно, зря. Местные строения выглядели так, будто готовы были развалиться от любого пинка. Оно, конечно, иллюзия, но… – Она решила показать характер. Если бы не вмешательство вашего начальства, все закончилось бы еще пару лет тому. Мы бы сумели договориться. А теперь что?
– Что? – послушно повторил вопрос Кирис.
…и все бы хорошо, почти правильно…
Но не отпускало ощущение некоторой неправильности, легкая нотка фальши, как в той несчастной тушенки, которая слегка горчила, почти даже совсем незаметно, но в итоге Кирис третий день животом маялся, едва вылет не пропустил.
И Вельма обозвала идиотом.
Полным.
Может, права была, но ведь срок-то хороший стоял, а что банка слегка вздулась, так Кирис в иные времена и не такое ел. Разбаловался он тут… на казенных харчах.
…может, стоило послушать и попросить замену, но… гордость не позволила. Да и показалось, что полегчало… три амулета, как-никак…
В животе опять противно заурчало, но Ильдис сделал вид, что не слышит.
– Ничего хорошего. Она заперта в этой тюрьме, – он стряхнул пепел, но ветер, подхватив комок, закружил его, швырнул в лицо, правда, не попал. – Растрачивает свою жизнь… свой талант… ты видел, на кого она стала похожа?
Живот потянуло.
И кажется, рано Кирис обрадовался, что отпустило. Вот же… хорош он будет, если вдруг… он оглянулся, пытаясь вспомнить, где здесь уборная.
– Моя жена должна жить в нормальном доме. Носить нормальную одежду. Я боюсь представить, что с ней будет лет через пять! Я не хочу для Эгле такой судьбы…
– Я… – Кирис сглотнул, представив глубину своего падения, если… – Я постараюсь… поговорю с ней… извините.
Ильдис рассеянно кивнул. Кажется, мыслями он был далеко отсюда.
И когда Кирис отступил, осторожно, – что-то подсказывало, что резкие движения чреваты, – бочком, даже не обернулся в его сторону.
