Оплот добродетели

– Д-добрый, – она протянула ладонь и коснулась монитора. И тот отозвался радостной золотой вспышкой. Улыбка девушки стала еще шире, а симбионты засверкали золотыми искрами.

Странно это смотрелось.

Определенно.

– Наша компания счастлива приветствовать вас! – радостно воскликнула девушка. – Мы надеемся, что грядущее путешествие вам запомнится…

– Не сомневаюсь, – мрачно сказала Лотта и поправила лямку махонького рюкзачка, который выбирала Элиза, как и тунику из паучьего шелка, и просторные шаровары, и босоножки на плоской подошве. Нет, получилось интересно и… непривычно.

Настолько непривычно, что Лотте приходилось делать над собой усилие, чтобы не одергивать подол этой самой туники.

Еще не поздно вернуться.

Всего-то и надо – отступить, вызвать такси и дать адрес.

– Ваш багаж… – девушка взмахнула над экраном. – Уже доставлен. Если у вас имеются какие-либо пожелания относительно рациона…

– Нет.

– Или непереносимость продуктов…

– Нет.

– Или…

– Нет, – рявкнула Лотта.

Надо возвращаться.

Немедленно. Но если она вернется, то никогда в жизни не рискнет выйти за пределы дома. И Лотта, мотнув головой, сказала:

– Можно мне на корабль?

– Конечно! Наша компания желает вам…

Глава 5

Данияр Седьмой, не стесняясь собственного любопытства – в конце концов, здесь он не диктатор Ах-Айора, а всего-навсего скромный мультимиллионер, – крутил головой, спеша разглядеть и ксеноморфов в удивительном их многообразии, и холодную глянцевую обстановку перевалочной базы, и вообще все, включая генно-модифицированные плющи, что затянули стену до самой крыши. Листья их, окрашенные во все оттенки лилового, складывались удивительным узором, который отражался на зеркальных плитах пола.

Вокруг царила суета.

Люди.

И почти люди, тела которых были изменены, пожалуй, куда больше, чем несчастный плющ. Совсем даже не люди. Големы-носильщики, чьи многосуставчатые конечности двигались столь быстро, что разглядеть их было сложно, и казалось, что длинные змееобразные тела, груженные багажом, просто плывут над полом. И в нем же отражаются. С куполообразного потолка свисали тяжелые шары светильников, облюбованные каадским диким мхом. И сонмы светящейся мошкары кружили вокруг него, поглощая заодно избыточный углеводород.

В углах застыли следящие камеры.

Беззвучно парили дроны, отслеживая движение по секторам.

Странно.

И много всего. И…

– Данияр Архведович? – уточнила девица, лицо которой покрывала сине-зеленая мелкая чешуя. – Наша компания…

Одару за спиной зашептались, обсуждая то ли чешую, то ли обтягивающий, чересчур уж откровенный наряд девицы, заставивший Данияра вспомнить, что и вне гарема есть жизнь.

Жизнь что-то говорила хорошо поставленным голосом и даже улыбалась.

И это было… хорошо.

Просто отлично.

И Данияр Седьмой улыбнулся девице, а та улыбнулась в ответ, продемонстрировав одинаково ровные и острые зубы. А потом, слегка подавшись вперед, шепотом поинтересовалась:

– Скажите, а вы тоже любите сырую плоть?

– Не очень, – Данияр на всякий случай сделал шаг назад. – Я… как-то… жареную предпочитаю.

Девица кивнула.

И указала на дорожку, что вспыхнула на зеркальных плитах:

– Наша компания желает вам приятного полета…

Кресло на силовой подушке было самым современным и дорогим. Самым современным и самым дорогим. Оно двигалось мягко и бесшумно, а толстый слой псевдомха, покрывавший его изнутри, время от времени изменял плотность, вынуждая неподвижное тело принимать другую позу. Сугубо теоретически это заставляло парализованные мышцы хоть как-то работать, препятствовало возникновению застоев крови и вообще давало немалую пользу, если верить рекламным проспектам, но практически Тойтек готов был выть от распиравшей его злости.

Только-только привыкнешь, приноровишься к тому, что тебя размазало в глубинах этого самого кресла, расслабишься и задремлешь, а тут раз – и мхи зашевелятся, потекут, заставляя проваливаться еще глубже. В какой-то момент возникло даже подловатое ощущение, что мхи из питательной подложки переползут на тело, которое куда более питательно и привычно с точки зрения глобальной экологии, но Тойтек подавил приступ иррациональной паники.

В конце концов, кресло испытывали.

И ни один инвалид не пострадал.

– Все хорошо? – мрачно поинтересовался его сопровождающий. Огромный детина без малейшего следа интеллекта на смуглой физиономии, которую и лицом-то назвать язык не поворачивался.

Тойтек дважды моргнул.

В порядке.

В относительном. Он уже свободно шевелит пальцами левой и правой ноги, способен сжать оба мизинца на руках, и даже большие пальцы стали подергиваться, намекая, что когда-нибудь, возможно, Тойтек снова возьмет в руки если не пластиковое перо, то хотя бы чашку.

С кофе.

С запрещенным, мать его, кофе, который ему позволялось только нюхать.

– Хорошо, – детина толкнул кресло, и оно мягко двинулось вперед. Сам он держался в тени, как и обещано, не докучая разговорами.

И это тоже злило.