– До города еще доехать надо…
Урфин подсадил Тиссу и, убедившись, что падать она не собирается – в мужском седле сидеть было не в пример удобней, чем в женском, – выпустил-таки. Только предупредил:
– Держись рядом. Тут лиг пять до села. Переночуем.
Пять лиг – немного, но Тисса давно не ездила верхом.
Кобылка шла тряской рысью, и подковы звонко цокали по камням. Туман почему-то не спешил проглотить и этот звук, словно им вычерчивая на земле след, по которому двинется погоня.
Например, тот ужасный великан…
Погони не случилось.
Урфин выбрался на дорогу и пришпорил жеребца, который, впрочем, шпоры проигнорировал. Он был слегка сонный и неторопливый, что Урфина злило.
А вот Тиссе было хорошо.
Туман рассеивался, и седоватое еще небо рассыпало звезды. Острый край луны зацепился за вершину ели, и дерево покачивалось, скрипело, словно желая избавиться от нежданного украшения. Лес подбирался к самой дороге, порой приподнимая корнями камни или выпуская одичавшую молодую поросль на самый тракт.
Где-то далеко ухала сова.
И Тисса сама не заметила, как путь окончился.
Деревня вытянулась вдоль тракта, но не удержалась на границе, расползлась в стороны: теснили друг друга дома, городились заборами, выставляя на штакетинах глиняную битую посуду, собачьи черепа и белые тряпки-обережцы. Отец говорил, что люди в деревнях суеверны.
Гостиный дом узнали издали – непомерно длинный, с плоской крышей, на которую намело сугробы, он дымил в три трубы. У коновязи вертелись собаки, и на лай выглянул вихрастый мальчонка. Первым делом он вытянул руку и так стоял, пока не получил положенный медяк. Монета исчезла в рукаве, и мальчишка принял лошадей, буркнув:
– Овсу немашки. Токмо сено.
– Пусть остынут сначала.
Мальчишка кивнул и уставился на Тиссу. Что не так?
– Идем. – Урфин потянул ее в дом.
Пахнуло теплом, сыростью, сытным мясным духом, от которого в животе раздалось неприличное урчание. Но в гомоне, что царил внутри гостиного дома, оно сталось незамеченным.
– Держись рядом.
Тисса помнит. И держится, но удерживается от того, чтобы за руку схватить. Хорош оруженосец будет, который с рыцарем за ручку ходит.
Но до чего странное место!
Зал прямоугольной формы. На полу – толстый слой соломы и еще ореховой скорлупы, которая хрустит под ногами. Вдоль стен – столы. За столами люди… такие разные.
В дальнем углу на стражников похожи. При оружии и мрачные. Есть почти не едят.
Ученый человек в квадратной гильдийной шапочке, и рядом с ним трое мальчишек разного возраста, небось ученики…
А вот те, в цветных байковых халатах, наверняка купцы. Едут в город торговать… или скорее из города? И торговали удачно, если кутят: на столе перед купцами жареный гусь, миска с капустой квашеной, яблоки моченые, печеная репа, ребра свиные… много всего.
И живот снова урчит.
Рядом с купцами кружатся подавальщицы, которые одеты, как… как будто и не одеты вовсе. Зачем они юбки подоткнули? Ноги же видно! И грудь тоже…
Одна такая, с грудью, обнаженной почти до сосков, подскочила к Урфину и выгнулась так, что Тиссе тотчас захотелось в волосы вцепиться. В длинные такие кудрявые волосы. С красной лентой еще.
– Чего угодно славному рыцарю?
– Комнату. Хорошую. Чтоб матрац без клопов, одеяло теплое. И запор на двери.
Сказал, взгляда от этой груди не отрывая.
– Еды. И передай Завихряю, что старый друг пожаловал.
Монету уронил в вырез. И девица засмеялась.
– Мальчика отправить на сеновал? – Голос у нее сделался низким и журчащим. – С остальными?
У Тиссы от злости и обиды в горле запершило. На сеновал? С какими остальными?
– Тебе понравится…
И пальчиком по шее провела.
– Мальчик останется. Показывай комнату.
Пришлось подниматься на второй этаж по скрипучей лестнице. И доски настила прогибались так, что Тисса не могла отделаться от ощущения – еще немного и она провалится. Комната оказалась тесной, но с двумя окнами. Впрочем, сохранения тепла ради окна были закрыты ставнями.
Им оставили свечу в глиняной плошке, пообещали принести ужин и воду для умывания.
Пахло не очень хорошо.
И кажется, за стеной шебуршали мыши.
– Все лучше, чем в стогу ночевать, – оправдываясь, произнес Урфин.
Обойдя комнату, он проверил на прочность ставни, внимательно осмотрел дверные петли, пояснив:
– Иногда они хитро устроены, так, что снаружи снять можно.
Зачем?
– Из некоторых гостиных домов гости не возвращаются.
Ужас какой! И тот стог, о котором Урфин упоминал, уже не кажется столь уж мрачной альтернативой нынешнему ночлегу. Хотя… на улице мороз и волки.
– Ну… здесь одеяло есть, – сказала Тисса, присев на край постели.