Охота на охотника

Или не мог? Хотел, но… Что, если…

Голос Святозара звучал словно бы издалека. Он дрожал, то растворяясь в туманной зыби, в которой вдруг оказался Димитрий, то почти развеивая ее.

Не заблудиться.

Хорошо говорить, а как не заблудишься, если кругом этот вот белесый клочковатый туман. И будто кто-то ходит, хлюпает, вздыхает… Эй, есть тут кто?

Есть, есть, есть… кто, кто…

Кто?

Девочка в белом нарядном платьице. Она кружится и кружится… и смеется…

– А ты дурка! – кричит кому-то, и становится обидно. Почему ей все, а мне ничего? Мне? На Димитрии тоже платьице, только не белое, а в клеточку. Он наказан. Ему велено сидеть в детской и переписывать начисто упражнение, а Беленка пойдет к гостям. И будет стишки читать.

И все станут хвалить. Папенька же рублем пожалует, а маменька пряником… Несправедливо!

Так. Стоп. Это не его мысли. И не его тело, слишком пухлое, какое-то неуклюжее… детское.

Воспоминания, но явно не те, на которые Димитрий рассчитывает. А потому высвобождается из них, не без труда, само собою, но все же…

Он вновь оказывается в тумане.

– Не понимаю, чего ты хочешь? – сестрицын голос полон скрытой издевки. – Ты еще слишком мала…

– Но тебя же берут!

– Я в отличие от некоторых умею себя вести.

– Это ты меня за столом толкнула!

И компот выплеснулся на скатерть и на новое платье, его испортив. Маменька огорчилась, а отец нахмурился. Вновь будет думать, что вторая дочь у него неудачная, толстая и неуклюжая. Сестрица же щелкает по носу…

Не то. Прочь.

Туман. Ну же, в нем и вправду легко заблудиться, а с другой стороны, стоит сделать шаг, вокруг Димитрия встает бурая стена. Это не пламя, но держит она изрядно. И бурые же нити вырастают из его ладоней, уходя куда-то в туман.

Держат.

Дальше!

– Не представляю, что с ней делать… девочка – совершенная дичка…

– Отправлять. Пускай учится, – отец говорит громко, не стесняясь быть подслушанным. – Дар у нее изрядный…

– Но деньги…

– Деньги есть, и ты это знаешь.

Маменька замолкает, а Димитрий сжимает кулачки. Ну же, соглашайся… дар ведь и вправду есть, открылся недавно, изрядно напугав гувернантку, которая вдруг пришла в себя на четвереньках и гавкающей. До чего смешно было…

– Ты хочешь уполовинить Стешенькино приданое?

– Не только Стешенькино, – отец спокоен, он всегда спокоен, и порой это спокойствие пугает. – Оно, если помнишь, и Элизе принадлежит…

– Именно. Если разделить на двоих, то крохи выйдут, а ты хочешь их и этого лишить. Ладно, Элиза с даром, она в любом случае жениха найдет, но Стешенька… Девочка вошла в возраст…

– Она только на год Эли старше.

А в висках бьется гнев. Снова она. Снова…

Всегда она и только она, такая хрупкая и изящная. Умная. Вежливая. Ее хвалит гувернантка, а наставники восхищаются остротой ума. Она умеет одинаково ловко решать задачи, рисовать на картах и вышивать лентами. А еще музицирует весьма прилично, пишет экспромты и даже пробует себя в скульптуре.

Ее собираются вывозить в Арсинор.

А Димитрию…

Не ему… ей остается смириться. Она ведь всегда смирялась.

Чужая память.

Теперь с нею легче управиться.

– Наймем кого, пусть научит основам, а там пройдем освидетельствование и ограничители поставим, – матушка говорит убежденно. – Притыцкие так сделали…

– И что в том хорошего? – отец ворчит, но согласится. Он всегда и во всем с матушкой согласен, и от этого становится еще обидней. – Лишать девку шанса…

– Какого шанса? – матушка едва ль не визжит, что совсем неприлично. – Одумайся… в этом университете, если хочешь знать, совершенно невозможные порядки! А Элька не особо умна, не говорю уже о хитрости. Быстренько окрутят, а после бросят. Вот принесет в подоле…

– Авось не принесет.

– Если и нет, то дальше что? Дар у нее есть, но куда с ним… в менталисты коронные? А дальше что? Кому нужна будет жена, способная мозги из головы вытащить?

– Ты преувеличиваешь.

– Я? Это ты… на что ты ее обрекаешь? Служить короне до самой смерти? Ни друзей, ни… Тебе ли не знать…

– Успокойся, – примиряюще сказал батюшка. – Небось и на нее свой охотник сыщется, а если дар и вправду яркий, то есть те, кто не испугается, а наоборот…

Прочь. Не то.

Хотя обида ярка. И стало быть, маменька уговорила. Конечно, отец обещал подумать, всего-то нужно, что годик потерпеть. Чай, университет не убежит. А пока у Эли будет время подготовиться.

Вон наставника пригласили.

И цепку на шею повесили, мол, для ее же блага, а то ж дар, он такой, опасный без должного контроля. Цепка душила. И ночью Элиза просыпалась оттого, что того и гляди задохнется. Она умоляла матушку, но та оставалась непреклонна.

Нельзя. Дар…