Драконий берег

– Или ты не проявила должного усердия, – вот теперь матушка поджала губы. – В тебе никогда недоставало деликатности.

Это да, чистая правда. Деликатности во мне было не больше, чем изящества в старом седле Дерри.

– А почему ты отказалась давать кровь?

Матушка пожала плечами. Отвечать не будет.

– Ты ведь дала?

– Да.

– Им этого хватит.

Хватит. Наверное. То есть Томас уверен, что хватит.

– Результат будет через пару дней.

Кивок.

– Но мы ведь знаем, что это он? – я смотрела на матушку, а та отвернулась, зацепившись взглядом за лоскут паутины. И как он уцелел при внезапной этой уборке? Почему уцелел? И теперь она разглядывала этот несчастный серый лоскут, будто в нем сосредоточилось все зло этого мира.

– Мы ничего не знаем, Уна, – матушка поднялась.

Стук ее каблуков отдавался в моей голове, порождая ноющую боль. Изящные пальчики обхватили рукоять метлы.

– И мы ни в чем не можем быть уверены…

Она смахнула несчастный клок.

– Но я буду несказанно благодарна тебе, если ты проявишь немного… простого женского внимания. А заодно узнаешь, что именно они ищут.

Матушка обошла стол и, наклонившись, коснулась губами моей щеки.

– Зачем?

– Затем, что память иногда лжет. А прошлому следует остаться в прошлом. Но ты кушай, дорогая. Ты совсем похудела, а женщине нужны формы…

Метла отправилась в угол.

А матушка вытерла пальцы батистовым платком:

– Может, ко мне переедешь?

Я покачала головой. Во-первых, мы точно не уживемся. А во-вторых… во-вторых, как бросить дом? И двести пятьдесят тысяч долларов?

– Как знаешь, – матушка не настаивала. – В таком случае я буду заглядывать. Как ты думаешь, если я привезу шторы? Те, помнишь, желтые с полосой? Здесь станет намного уютней.

Я закрыла глаза. Может, найти повод и поссориться вновь?

– …И посуду. Нельзя же есть из битых тарелок?

Глава 11

У Луки имелась и собственная карта, пусть и не столь подробная, как у мистера Боумена, но вполне пригодная для работы.

Со стороны работой это не выглядело.

Бумажные флажки. Скрепки. И острые канцелярские кнопки, протыкавшие бумагу с хрустом.

– Развлекаешься? – Милдред Янковски отличалась высоким ростом, который не пыталась скрывать, но, напротив, словно издеваясь над окружающими ее мужчинами и их комплексами, подчеркивала, выбирая четырехдюймовые каблуки.

Узкая черная юбка. Белая блуза. Вязаный кардиган и тонкая нить галстука. Алая помада и светлые волосы, остриженные так коротко, что на макушке поднимаются хохолком.

– Развлекаюсь, – согласился Лука, поднимая очередной флажок. Он и имя написал.

Алиса Форвард.

Двадцать два года. Бывшая студентка. Отчислена после побега. Куда? Неизвестно. Но билет был куплен до Тампески, на двоих.

Парня нашли.

Надо будет повторно опросить, Лука точно знал, что в протоколы попадает едва ли половина информации.

Работа. Прорва работы.

– И как?

– За последние пять лет в округе… если брать шестьдесят миль, пропало две сотни человек.

Лука отступил и махнул рукой, изображая приглашение. Правда, в нем Милдред не нуждалась, это было скорее знаком вежливости и временного перемирия.

Милдред в Бюро недолюбливали. Мягко говоря.

Амбициозная. Беспринципная. Пожалуй, чуть более беспринципная, чем мужчины, ее окружавшие. И сильная. И что хуже всего – умная. А еще не желающая скрывать ни силу, ни ум.

– Из них нашли чуть меньше половины. Кто-то под бурю попал, кто-то заблудился в пустыне, кто-то… встретил большую любовь. Трое погибли.

В Тампеску парочка приехала вдвоем. Планировали податься к морю, где у парня имелся дом. Бабушкино наследство. Что еще нужно для счастливой жизни на краю мира?

Точно, не деньги.

Деньги у них закончились еще в дороге, а с ними, надо полагать, и дурь. Ибо в Тампеске – добирались туда автостопом – Алиса заявила, что с нее достаточно и она возвращается к родителям. Им она и позвонила.

А потом исчезла.

Ее даже искали, а парня задержали, однако предъявить ему было нечего, глупость неподсудна, а потому вскоре и отпустили.

– Из тех, кого не нашли… – Лука зачерпнул горсть синих значков.