Бронный.
Оружный.
Стоит и не шевелится.
– А он… вообще… как? – Яр оглядел рыцаря слева. И справа. Поплевал на палец и потер броню. Нахмурился так, с интересом и осторожененько ткнул в броню пальцем.
Мертвец не пошевелился.
Яр обошел его кругом. И ткнул с другой стороны. Потом подпрыгнул и помахал ладонью перед шлемом.
– Он вообще живой?
– Вообще нет, – сказали Мудрославе. И теперь уж она подпрыгнула. И Яр подпрыгнул. А вот мертвец, он остался неподвижен.
– Доброго утра, – сказал Повелитель Тьмы.
Тоже не спалось?
Или он вовсе спит днем, а ночью вершит темные дела? И как узнать-то? А главное, что сказать?
– Я привыкла вставать рано, – почти не соврала Мудрослава.
– Ага, – Яр с трудом подавил зевок, отчего лицо его слегка перекосило, будто он рожи строил. Впрочем, Повелитель Тьмы предпочел сие потребство не заметить.
Или вид сделал.
– А вы? – Мудрослава решила быть вежливой. И раз уж осмотреть замок втихую не выйдет, то можно хотя бы с женихом этим побеседовать.
Наедине.
А то вчера он, конечно, речи всякие говорил, которые по протоколу положено, но по речам ведь не поймешь, что за человек пред тобою.
– Не спалось.
Не сказать, чтобы высок. Чуть выше самой Мудрославы. Но крепкий. Не красавец, но и глядеть можно без страха. И… и что еще надобно?
Спокоен.
Улыбается вот.
И живой, главное. Хотя как раз тут еще проверить бы, а то может он только с виду.
– В таком случае, буду рад, если вы разделите со мною завтрак, – Повелитель Тьмы поклонился.
– Конечно.
Мудрослава ответила улыбкой на улыбку. И почему-то зубы заныли. Нет, ничего-то отталкивающего не было в человеке, что стоял рядом. И… и наверное, любая другая нашла бы его красивым. Или хотя бы стоящим внимания. Но сердце закололо.
И захотелось вдруг вернуться.
Но Яр, словно почуяв неладное, подхватил её под руку.
– А он, стало быть, совсем-совсем мертвый?
– К счастью, совсем.
– Почему «к счастью»?
– Потому как, если человек не совсем мертвый, то возникают всякие… сложности. Непредвиденного характера, – Повелитель Тьмы слегка замялся и порозовел, будто девица. – Живое перерождается. И превращается в то, что именуют нежитью. Хотя на самом деле оно остается именно живым. Однако суть самой жизни столь извращается, что обычному человеку проще назвать то, что выходит, нежитью.
– Ага… – Яр сунул палец в ухо, отчего вид у него сделался совсем уж придурковатый. И Мудрослава подумала, что, если кто вдруг узнает его, если случится разоблачение, то ни она, ни Виросса этакого позора не переживут.
– Нежить? – это слово отозвалось эхом.
И в коридоре появился еще один человек.
– Здесь есть нежить?
Повелитель Тьмы вздохнул и как-то совсем уж тоскливо произнес:
– Чего только здесь нету…
Ричарду и вправду спалось плохо.
Сны были… суетливыми. Он то ли бежал, то ли пытался вырваться откуда-то, но не мог. И с каждым движением все больше увязал то ли в жиже, то ли вовсе в камне.
Перехватывало дыхание.
Мелькали смутные образы. И потом, пробудившись в постели, он еще долго отходил от непонятного этого сна, от ощущения, что он почти услышал.
Почти понял.
Что?
Не ясно.
И потому-то, проснувшись, он умылся ледяною водой, тщетно пытаясь избавиться от едкого страха, от предчувствия беды. Оделся.
Вышел.
Остановился в пустом коридоре, вслушиваясь в такую привычную тишину. Думал было постучать к демонице, но не стал. Она выглядела утомленной и какой-то растерянной, будто это обилие людей, вдруг появившихся в замке, смутило и её.
И Ричард отступил.
Он прошелся по коридорам. Проверил посты, пусть и не было в том нужды. Задержался на несколько мгновений на галерее, глядя, как медленно разгорается рассвет.
А потом встретил Мудрославу Виросскую.