Сумочка.
Разве ж этакой красавице возможно ногами грязь утрешнюю топтать? Нет. И стоило руку поднять, как тотчас извозчик остановился подле. Не лихач, конечно, но с коляскою вида приличного да при лошаденке крепенькой, сытой. Этакая споро домчит. Мужик и руку подал, помогая подняться. Сам же бережно укрыл ноги теплою полстью.
…помчали.
…полетели по белым улочкам, которые еще были сонны и пусты.
…по площади, где возвышались стражею темные дерева. Мимо заиндевевшего памятника Миклошу Доброму, который и впрямь казался добрым.
Извозчик свернул на Померанцову, а после нее – на Шкидловский тракт, в народе больше известный как Висельников. Оттуда – на Забытово.
Разом посмурнело.
И потемнело будто бы. Эта часть города была неприглядна. И сию неприглядность не способен был исправить и снег. Ишь он, лег пеленою на низенькие крыши, затянул крохотные окна, а порой и вовсе глухие стены. Дворы укрыл, плетни… только то тут, то там в снегу прорехи виднеются. Да дышут чернотою печные трубы, добавляют небу угля.
Тетушка жила там же. Да и удивительно было бы, смени она этот захудалый жалкий домишко на ту же квартиру.
– Можешь не ждать, – Ольгерда кинула извозчику сребень за старание.
И себе на удачу.
Подобравши юбки, спрыгнула с пролетки, порадовалась лишь, что, будто предвидя этакий поворот, одела сапожки поплоше. Небось, новенькие из нубука этакой встречи не пережили бы.