Провинциальная история

– Ах ты ж… – щелкнул хлыст.

А Стася вздохнула, прикинув, что до дома ее осталось не так и долго, вот до второго поворота, а там на горочку, до самых до ворот, что сохранили следы былого величия и жалкие остатки ограды. Правда, ограду затянуло колючим терном, а потому отсутствие некоторых ее частей в глаза не бросалось.

…она жила.

Обыкновенно, как живут люди. От зарплаты до аванса, от аванса до зарплаты. Время от времени случались премии, а порой и подработки, начавшиеся с Никитичны, точнее, с ее внучки, которой не давались ни биология, ни химия, а на нормальных репетиторов денег у родителей не было.

Стася и помогла.

По-свойски.

А потом снова помогла, уже Аленкиной однокласснице, там как-то вот и повелось. Брала она недорого, работала старательно, да и с детьми получалось находить общий язык. Мелькнула даже мыслишка, что следовало бы идти в педагогический, но от нее Стася отмахнулась.

Может, и следовало бы.

Так что ж теперь?

Как-то так, не иначе от скуки, она и фрилансить начала, сперва понемногу, заполняя пустоту квартиры и создавая себе иллюзию занятости, но постепенно втянулась. Отчего бы и нет? Деньги никогда-то не лишние.

…с Владиком Стася познакомилась, как бы ни пошло это звучало, в аптеке. Он пришел за обезболивающим, она продала, а он вернулся.

С цветком.

И потом пригласил на свидание. А она согласилась. Глупо отказываться, когда тебе двадцать девять – о грядущем дне рождения Стася предпочитала не вспоминать – и жизнь, считай, окончена. И не было-то в этой жизни ничего интересного.

Тоска одна. И работа.

Владик тоску разгонять умел. Он был веселым и каким-то… шебутным, что ли? Он обладал удивительным даром делиться настроением, и Стася вдруг поняла, что умеет смеяться.

И танцевать тоже умеет.

В клубе.

Всю ночь напролет.

А еще способна на безумства, вроде того раза, когда они с Владиком сбежали в ночь, сели на первую попавшуюся электричку, вышли где-то посреди леса и по этому лесу до самого рассвета бродили. А потом сидели на каком-то пригорке, встречая рассвет.

Рассвет был красивым.

Комары – злыми. Чесалась Стася две недели, от этих укусов не помогали ни «Фенистил», ни классическая «Звездочка», которую Никитична искренне полагала чудесным средством от всех болезней.

– Ох, дурноватый парень, – сказала она, смазывая пахучей мазью особо зудящие места. – Смотри, не доведет он тебя до добра… нашла бы ты кого хорошего, толкового.

Она укоризненно качала головой и до конца дня бормотала что-то про дураков, которые за сиськами гонятся, а на нормальных девушек не смотрят. Все знали, что внук Никитичны собрался жениться, и новость эта вовсе Никитичну не обрадовала.

Стася же… сделала пирсинг, потом еще один, постриглась коротко, хотя всегда-то носила каре, и даже рискнула тонировать волосы в синий. Правда, цвет виден не был, уж больно собственные её оказались темны, но что-то этакое, судя по неодобрительному взгляду Никитичны, все же осталось.

Роман закончился также внезапно, как и начался.

– Извини, – сказал Владик, старательно отводя взгляд. И уже по виноватому его виду Стася поняла, что ничего-то хорошего не услышит. – Ты милая девушка, но для меня… нет в тебе этой вот… такой вот…

Он щелкнул пальцами, не умея иначе выразить мысль.

– Огонька. Вот. А мне надо, чтобы горела…

Стася вздохнула.

И согласилась, что огонька в ней и вправду не хватает, что в последнее время стали ее утомлять и клубы, и Владиковы приятели, которых оказалось бесконечное количество, и вообще постоянное это вот движение. И то, что еще недавно вызывало восторг и удивление, теперь начинало раздражать.

– Тебе кто-то другой нужен, – сказал Владик.

И Стася согласилась.

А еще подумала, что вряд ли она когда кого-то другого встретит. Ей все-таки тридцать – день рождения прошел на аэродроме, хотя Стася, несмотря на все уговоры, а уговаривал не только Владик, так и не решилась прыгнуть с парашютом. Но как бы там ни было, ей все-таки тридцать.

И кому она, спрашивается, нужна?

– Вот, – Владик протянул коробку, которую до этого держал в руках. Коробка была картонной и большой, несколько раз перетянутою бечевкой. – Мне кажется, вы поладите.

– Мы?

– Ты не думай, он породистый. И документы честь по чести… у меня у тетки питомник, я вот и попросил кого, чтоб тебе скучно не было. А то ж совсем зачахнешь.

Сказал он это со снисходительной жалостью, а после сунул Стасе коробку и исчез.

Так в Стасиной жизни появился Бес.

Было ему на тот момент полтора месяца и выглядел он… как котенок в полтора месяца. Несколько крупноватый, но растерянный, нескладный и жалкий. В первый день он только и мог, что выглядывать из коробки, в которую тотчас прятался.

Признаться, Стася растерялась.

Признаться, она даже подумала, что котенка можно кому-нибудь отдать. Если породистый. Документы и вправду имелись, лежали тут же, в коробке, заботливо упакованные в файлик.

Зачем ей кот?

Кот… это же почти издевательство! Она не старая дева, чтобы с котом жить и… и котенок смотрел печально. В желтых глазах его Стасе почудилась совершенно человеческая и какая-то до боли понятная печаль, словно она вдруг увидела отражение себя. И… и почему она должна отдавать?

Квартира у нее имеется.

Пусть однушка и вторичка, и ремонт в ней еще тот, дядей Колей сделанный, только самую малость обновленный Стасей, но что коту до ремонта?

И она все же решилась взять котенка на руки, а когда взяла, то поняла, что в жизни с ним не расстанется. Он, такой крохотный, такой легкий, лежал на ее ладони и тяжело дышал.

У котенка обнаружился бронхит.

И ушные клещи.

ȅ