Хранители пути 2. Сердце ангела

Раскрытие духовного сердца произошло внезапно, как в условиях любой войны и подобает происходить всему действительно важному. Да, Амадео Знал, что важнейшие этапы эволюции преодолеваются в весьма жёстких условиях.

А что может быть жёстче прямой схватки с дьяволом, происходящей к тому же на его территории?

То, что наверняка стоило бы жизни любому ангелу, стало выигрышной диспозицией для Амадео. Потому что, только пребывая в сердцевине владений Тьмы, можно было нанести удар по истоку её небытийного бытия.

Зло яростно сопротивлялось, вгрызаясь чёрными щупальцами множества разрушительных импульсов в пульсирующее в нём сияние. Крохотная капля белоснежного света, душа Амадео, отвечала на эти мерзкие прикосновения нарастающим сиянием. И наконец резонанс между двумя сторонами бытия достиг апогея.

Небытие света сжималось вокруг ангела, стремясь добраться до самой его сердцевины и поглотить. Сожрать без остатка. Сделать этот надоедливый и страшно дискомфортный источник добра своей сутью. Своей территорией. Своей добычей. Превратить его в бытие Тьмы.

Амадео тоже хотел только одного – жить. Жить Светом. Быть Светом. Пребывать везде и быть всем. Быть Творцом. Его отражением и Его властью. Его силой и Его намерением. И быть собой.

И как только он, прочувствовав всю беспощадность сдавившего его беспросветного мрака, чётко и ясно осознал своё собственное намерение, тут же стал его воплощением. И Тьма вокруг тоже стала им. Ровно за тот срок, в какой укладывается один удар новорождённого человеческого сердца. Впервые за миллионы лет Амадео умер и снова родился.

В абсолютной Тьме.

Белоснежное сияние с переливами тёплого золота заполняло всё. Всё пространство, какое был способен воспринять Амадео. Неописуемый покой волнами голубоватой благодати исходил словно со всех сторон одновременно – это духовное сердце ангела пульсировало и жило.

Амадео, находясь в центре себя самого, мог с удивительной лёгкостью наблюдать себя же со стороны. Знание приходило к нему непрерывным потоком. Он Знал, что сейчас перейдёт на новую, одну из высших эволюционную ступень. Сейчас он трансформирует поглощённую энергию Тьмы в абсолютный Свет. Сейчас он действительно станет Творцом. И познает Его вечное созидающее блаженство.

И он действительно стал Им. Почти стал. Продержался в божественном состоянии одно мгновение…

Почти преодолел свою ограниченность…

Почти…

Но полноценная трансформация в Создателя, которая заполнила бы окружающую его бездну безвременья, всё не приходила. Его бытие, его раскрывшееся сердце продолжало пульсировать, откликаясь на поступающие в него вибрации Знания. Но постепенно их поток, такой широкий и полноводный вначале, стал мельчать и слабеть. Замедляющиеся вместе с ним ритмы высшего бытия угасали, растворяясь в проступающих на них тенях. А затем из них же появилось оно.

Лицо его заклятого врага.

И его смертоносная ухмылка.

Глава 2

Возврат к истокам

Рождаться в умирающем теле – задача крайне неприятная. Ощутив свою душу вновь закованной в границы человеческой плоти, Амадео всё понял.

И тут же принял.

Сколько лет прошло с момента его последнего воплощения на Земле! В общем-то не так уж много. Но отчего же тогда это новое воплощение произошло значительно позже предыдущего? Его возвращают в условия когда-то прожитой на Земле жизни? Но почему именно в те условия и в ту жизнь?

Он чувствовал упругое сопротивление земного потока реки времени. Значит, он вернулся туда, где всё можно начать сначала. А разве возможность начать сначала не олицетворяет собой истинное рождение? Пусть даже и ценой собственной физической смерти.

Проживать момент отделения души от тела он не любил никогда.

Но если надо – значит, надо.

Время вернулось назад и тут же опять двинулось вперёд.

Переживаемое вновь – оно совсем иное при своём повторе.

Итак, словно сказал кто-то со стороны, поехали.

Боль вошла в его сердце внезапно, как пробуждение от кошмара. Он всегда хотел умереть во сне. Его желание сбылось.

Он не успел открыть глаза. Но это было не нужно – смотрел он теперь совсем в другую сторону, в себя самого. Захваченный огненным вихрем невыносимой муки, он растворился в ней, слился с ней и полетел в бездонную пустоту. Но, как ни странно, соединившись с пожирающим его страданием, он не перестал существовать, а напротив, стал ещё явственнее. Ещё живее. Ещё осознаннее. И ощущение не падения, но высокоскоростного подъёма в обступившей его беспросветной мгле наполняло убитое вроде бы сердце неизъяснимой радостью. Или ему только показалось, что он умер?

Нет, он действительно умер. Но отчего же эта смерть несла не забвение себя, а прояснение, не распад, но обретение, не страх, но вдохновение?

– Потому что ты хорошо прожил свою жизнь. Ту, которая была сейчас прервана. – Голос, уверенный и умиротворённый, влился в сознание и словно стал его неотъемлемой частью. Чувство невероятной с ним близости снизошло на умершего волной гармонизирующего покоя. И когда его сознание стало таким же благостным, как и сознание вошедшего в него голоса, он полностью пришёл в себя. Память огромным морем пережитых эмоций, чувств, мыслей, решений и действий плескалась прямо в его сердце. Оказывается, оно неубиваемо, его духовное сердце. И оказывается, именно в нём и сосредотачивалась вся его вечная жизнь.

– Посмотри на себя со стороны. – Мягкий приказ подтолкнул его ожившую волю.

Море накопленного опыта слегка взволновалось, пошло сначала рябью, а затем и волнами. Одна из них, самая крупная, неожиданно ещё больше выросла и девятым валом обрушилась на его внутренний взгляд. Погрузившись в глубину нахлынувшего впечатления, он вынырнул на поверхность совершенно иного пространства.

Приглушённый свет был накинут на комнату золотистым покрывалом. Огромные свечи у камина догорали, заплетая свои янтарные отблики в красное мерцание вяло дотлевающих углей. Предутренняя прохлада просачивалась сквозь плотно занавешенные окна, надёжно отделяя королевские покои от извечно угрожающего им внешнего мира. Но и их оберегание, равно как и защита прекрасно подготовленных стражей вокруг спальни, оказалось не слишком действенным средством предотвратить грядущее…

Три чёрные фигуры проявились прямиком из подступающего к телу холода. Он крикнул, чтобы предупредить лежащего в кровати мужчину о надвигающейся опасности, но спящий не проснулся. Лишь язычки жёлтого свечного пламени взметнулись, вспугнутые его сильным, но безуспешным намерением.

Холод, породивший пришельцев, стал ещё сильнее и внезапно материализовался в равнодушный стальной блеск в руках одного из них, другого, третьего… И когда нож вошёл в грудь слишком крепко уснувшего мужчины, он закричал не вместе с ним, а вместо него. Потому что тот, кому предназначался удар, умер мгновенно. И потому что он, смотревший на убиваемое тело с высоты пятиметрового потолка, прочувствовал всю боль за него. Ведь он один мог её воспринять. Ведь он один жил в этом теле долгие, но столь быстро пролетевшие годы.

Женщина, лежавшая рядом с ним, умерла на мгновение позже. Но, в отличие от него, она проснулась на секунду раньше, чем стальной клинок пронзил её сердце. Как и он, она не издала ни звука. Но причина её молчания была иной. Если он умер, так и не осознав настигшей его участи, то она за последний отпущенный ей сознательный миг поняла и приняла свою судьбу. Она умерла, глядя ему в глаза. Потому что за мгновение до смертельного удара её душа уже летела к его душе.

Вместе они смотрели на парящее напротив удивительное существо. Огромные белоснежные крылья были неподвижны, но жили уникальной внутренней жизнью. Переливающиеся в них оттенки голубого и розового цветов излучали одновременно блаженство и непоколебимую силу.

– Вы прожили хорошую совместную жизнь. – До боли близкий голос изливался из ангельского сияния и без усилий проникал в сердца внимающих ему людей. – Но это последнее ваше единение. Отныне каждый пойдёт своей дорогой. Поблагодарите друг друга и попрощайтесь.

Её глаза, всегда наполненные тёплым светом, сейчас, после исхода души из тела, светились особенно ярко.

– Спасибо за всё, что сделал для меня! За любовь и помощь, за искренность и надежду…

– За поддержку и понимание, за верность и дружбу! – Его голос вторил её словам, умножая и разворачивая вложенное в них значение. Свет, исходящий из их глаз, волной разливался по комнате. И ничего из того, что было вокруг них, – ни оставленная роскошь, ни покинутые тела, ни утраченная власть – ничто сейчас не имело значения. Только любовь и благодарность жили в их сознаниях и позволяли чувствовать себя по-настоящему живыми.

– Прощание закончено, – изрёк ангел, и тотчас её душа влетела в его сияющие крылья и исчезла в них. Ласковый, но непреодолимый свет остановил его выработанное за земную жизнь желание последовать за ней.

– Она ушла в рай. Но тебе туда нельзя.

– Значит, мне в абсолютную тьму?

– Её больше не существует. Ты Знаешь. По крайней мере, её нет в том виде, в каком мы привыкли её воспринимать.

– Но где же мне тогда быть?

– Есть лишь одно место, где ты можешь быть, – ты сам.

– Но я больше не чувствую себя.

– Так и есть. Тебя больше нет. В том смысле, в каком ты привык себя воспринимать.