Короны Ниаксии. Пепел короля, проклятого звездами. Книга вторая из дилогии о ночерожденных

«Страх – всего лишь набор физических реакций».

Я буквально ощущала дыхание Райна у себя за спиной. Лучше бы он встал в другом месте.

– Ты что же, совсем не знаешь назначения этой вещицы? – спросил Септимус. – Это зеркало, моя дорогая, было специально создано для короля Винсента, твоего отца.

Мне почему-то казалось, что от этих слов, в особенности от имени Винсента, у меня перестанет ломить тело. Странная мысль.

– Это устройство для связи, и очень полезное. С его помощью можно общаться с тем, кто тебе нужен, где бы он ни был: в пределах Обитр, а может, и на других землях. Необязательно знать, где именно он находится. Зеркало само его найдет. Великолепный способ поддерживать тайную связь во время войны. Могущественная штучка. Редкая. Какой-нибудь бедный чародей долго над ней трудился.

Серебристые глаза с янтарными прожилками сощурились. Мне была хорошо знакома эта обаятельная улыбка.

– Не удивлюсь, если Винсент расплатился за зеркало собственной кровью, – закончил Септимус.

– И что? – холодно спросила я.

– А то, что ты тоже сумела задействовать зеркало, – ответил он.

– Не понимаю, о чем речь.

Его смех стал тише и холоднее.

– Не будем тратить время на отрицание очевидного.

Тон Септимуса… вернее, насмешливые интонации в его голосе заставили меня вспомнить о двух открытых засовах на входной двери моих апартаментов.

Вспомнилось, что в подземном крыле незапертой была только дверь кабинета Винсента.

И осколки зеркала на столе, словно ждавшие, когда их найдут.

Рискнул бы Винсент оставить столь ценный предмет на виду, среди бумаг и карт? Списать это на суету и напряжение военной обстановки? Нет. Военная обстановка лишь обостряла его бдительность.

«Следи за выражением лица», – предупредил меня Винсент, но опоздал.

Глаза Септимуса торжествующе блеснули. Он увидел, что я догадалась.

– Голубка, все ставки на тебя оказывались выигрышными, – сказал он. – Сбоев не было.

Райн вдруг обошел стол и остановился напротив меня. Руки он держал за спиной. Лицо было суровым, невзирая на улыбку. Безрадостную улыбку.

– Тебе повезло, принцесса, – произнес он. – Оказывается, ты не только предательница, но и обладаешь полезными способностями.

Мной помыкали. Был ли и Райн частью этих манипуляций? Неужели он обратил мое горе и положение пленницы против меня? Разумеется. После всего, что произошло, нечему удивляться. Меня это не должно было бы задевать.

– В большинстве своем потомство не способно пользоваться орудиями родителей, когда действие этих орудий связано с магией крови. И наоборот, – сказал Септимус.

Он водил пальцем по осколку, покрывая кромку черной кровью. В отличие от меня, зеркало не отзывалось на его кровь.

Стиснув зубы, я тупо наблюдала за его действиями. Хотелось отобрать у него осколок и стереть его поганую кровь. Он смел пачкать ею вещь, принадлежавшую моему отцу.

– Одно то, что ты смогла воспользоваться зеркалом и передать сведения своей командующей… уже само по себе это удивляет и впечатляет, – продолжил он. – Возможно, причина в твоей печати наследницы. Кому дано по-настоящему понять магию богов?

Не знаю, почему мне было тошно слушать эти слова. Получалось, моя связь с Винсентом сохранялась, хотя он всю жизнь твердил, что нас ничего не связывает. Часть меня хотела уцепиться за все, что осталось от него, и носить с гордостью, как медаль.

Другая часть ненавидела его за это.

Я отбросила противоречивые мысли и сказала:

– Что же теперь вы намерены делать? Начать брызгать моей кровью на все, что принадлежало Винсенту? Сколько себя помню, вампиры постоянно охотились за моей кровью. Очень изобретательно с вашей стороны.

Септимус рассмеялся так, как обычно смеются взрослые над выходками маленького ребенка.

– Не на все, что принадлежало Винсенту. Только на отдельные предметы.

– У твоего отца было полным-полно тайн, – тихо добавил Райн.

Судя по тону, он подразумевал нечто гораздо более значительное.

Мой язвительный ответ так и не сорвался с языка. Даже я не могла спорить с мрачной правдивостью сказанного. Да, у Винсента было полным-полно тайн.

Вдруг Септимус сказал такое, чего я никак не ожидала от него услышать:

– Полагаю, тебе знакома история Аларуса и Ниаксии?

Что-что?

– Естественно, знакома, – ответила я. – Да и найдется ли в Обитрах тот, кто ее не знает?

Голову он решил мне задурить, что ли? При чем здесь эта история?

– Я не люблю судить, – дернув плечом, заявил Септимус. – В таком случае тебе известно, что Аларус – единственный из главных богов, кто был убит.

– Давай ближе к делу, – буркнул Райн.

Он упрекал Септимуса, а сам смотрел на меня.

Септимус поднял руки, вальяжно показывая: да-да, конечно.

– Мы – вампиры, и смерть нам знакома лучше, чем кому-либо. Мы все знаем: любой, кто умирает, оставляет что-то после себя. Кости. Кровь. Магию. Потомство. – Он наградил меня понимающей полуулыбкой. – То же относится и к богам. Как у нас оставшееся после смерти сохраняет частицу нашей силы, так и у них.

Удивительно, но любопытство перевесило во мне настороженность, поскольку Септимус говорил… весьма странные вещи.

– Ты о том, как нашли… труп Аларуса?

– По-моему, к нашему времени Аларус стал чем-то гораздо более значительным, чем просто труп. Я думаю, его останки – уж не знаю, как они выглядят, – разлетелись по всем Обитрам.

– С чего ты так решил?

– Мне удалось кое-что найти, – с улыбкой ответил Септимус. – В Доме Крови.