Виннету. Сын вождя

Главная заключалась в сложностях местного ландшафта. Железнодорожная ветка должна была идти через прерию вдоль русла Южного Канейдиана. Четкое направление нам указали только до истоков реки, а дальше, начиная от Нью-Мексико, пришлось решать самим, куда двигаться дальше. Таким образом, наш дальнейший путь по Нью-Мексико определялся исключительно рельефом долин и каньонов.

Мы смогли взяться за основную работу только после долгих утомительных странствий и всевозможных вспомогательных измерений. Кроме того, мы оказались в очень опасной местности. Здесь бродили кайова[13 - Кайова (киова) – «главный народ», воинственное племя южных североамериканских степей, относящееся к группе шошонов. Жили в устьях рек Симаррон и Ред-Ривер (современные штаты Техас и Оклахома). Во время военных походов обычно выступали союзниками команчей.], команчи[14 - Команчи (немена) – «враги», племя группы шошонов, жившее к югу от реки Арканзас (современные штаты Нью-Мексико и Техас).] и апачи[15 - Апачи – индейское племя группы южных атапасков языковой семьи надене, жившее в прериях на территории современных штатов Нью-Мексико и Аризона.], не желавшие и слышать о дороге через территорию, которую считали своей собственностью. Мы находились в постоянном напряжении, что, само собой разумеется, сильно тормозило работу. То и дело ожидая нападения краснокожих, нам пришлось отказаться от охоты – индейцы запросто обнаружили бы наши следы. Все, что нам было нужно, в том числе и продовольствие, мы привозили на волах из Санта-Фе. Но и этот способ транспортировки, к сожалению, был ненадежен: обоз вечно опаздывал. Нередко в ожидании провианта и других необходимых вещей мы просто не могли двигаться дальше и работа стояла.

Второй причиной промедления являлись разногласия внутри нашего пестрого отряда. Я рассказывал уже, как в Сент-Луисе меня очень дружелюбно встречали главный инженер и трое геодезистов. Разумеется, я полагал, что между нами установится продуктивное сотрудничество. К сожалению, я жестоко ошибся.

Все мои коллеги были чистокровные янки, видевшие во мне только гринхорна и неопытного «голландца»[16 - Так англо-американцы с презрением называли всех выходцев из Германии.]. Сами они хотели лишь побольше заработать, а качество работы их совершенно не волновало. «Честный немец» был для них не иначе как «тормозом», и очень скоро они отказали мне в своем расположении. Так или иначе, но я спокойно продолжал исполнять обязанности. Вскоре я заметил, что и познания в своей специальности у них весьма скудны. Самую тяжелую работу они легко подсовывали мне, себе же всячески облегчали задачу. Я не стал возражать, поскольку всегда придерживался того мнения, что трудности закаляют.

Главный инженер, мистер Банкрофт, – надо сказать, самый сведущий из них, – питал слабость к виски. Из Санта-Фе привезли несколько бочонков этого пагубного зелья, которое с тех пор интересовало его гораздо больше, нежели измерительные инструменты. Бывало, что он полдня лежал в лежку совершенно пьяный. Землемеры Риггс, Мэрси и Уилер, как, впрочем, и я, должны были платить за виски из своего кармана, поэтому они и пили наравне с ним, чтобы не оказаться внакладе. Естественно, и эти джентльмены частенько находились в приподнятом настроении. Сам я ни капли в рот не брал, вся работа валилась на меня, а они то пили, то отсыпались с похмелья. Уилер, будучи лучшим из худших, хотя бы понимал, что я вкалывал за них, совершенно не обязанный этого делать.

Другие члены отряда также оставляли желать лучшего. Когда мы прибыли на участок, то застали там ожидавших нас двенадцать вестменов. Первое время как новичок я испытывал к ним довольно большое почтение. Но вскоре я понял, что имею дело с людьми весьма низкой морали.

Они были призваны защищать нас и оказывать помощь при работе. К счастью, за все три месяца не произошло ничего, что могло бы вынудить меня прибегнуть к их сомнительной защите. А что касается помощи в работе, то с полным правом могу утверждать: здесь собрались самые отъявленные бездельники со всех Соединенных Штатов. О какой там дисциплине могла идти речь?!

Банкрофт считался у нас старшим, и хотя он старался изо всех сил это подчеркнуть, его никто не слушал. На его приказания отвечали усмешками, а он извергал проклятия, которые мне редко приходилось слышать. После этого он спокойно отправлялся к своему бочонку. Риггс, Мэрси и Уилер едва ли от него отличались. Все эти обстоятельства заставили меня взять бразды правления в свои руки, однако действовать пришлось так, чтобы это не бросалось в глаза. Ждать серьезного отношения к молодому неопытному человеку, каковым я был тогда, не приходилось. Все же рассудок подсказывал мне, как действовать. Если бы я говорил с ними приказным тоном, то, разумеется, ничего, кроме громкого и презрительного смеха, в ответ не услышал бы. Нет, я должен был действовать незаметно и осторожно, как мудрая женщина, умеющая искусно повелевать строптивым мужем, который и не подозревает об этом. Эти полудикие, необузданные вестмены раз десять на дню обзывали меня гринхорном, при этом все же бессознательно подчинялись мне, абсолютно уверенные, что повинуются лишь собственной воле.

Помогали мне только Сэм Хокенс и его спутники, Дик Стоун и Уилл Паркер. Все трое были в высшей степени честные, опытные, умные и смелые люди, слава о которых давно переступила границы Дикого Запада. Обычно они находились рядом со мной, других же старались избегать, но делали это так, чтобы никого не обидеть. Хокенс, несмотря на свои странности, отлично справлялся с остальными горе-вестменами. Он постоянно говорил обо всем шутя, однако умел настоять, и его желание всегда исполнялось, что помогало мне в достижении цели.

Между нами втайне установились такие отношения, которые я сравнил бы с суверенными отношениями двух государств. Он негласно стал моим покровителем, даже не спросив на то моего согласия. Я ведь был гринхорном, а он – опытным вестменом, слова и действия которого не подлежали критике. В любой подходящий момент он принимался за мое практическое и теоретическое обучение во всем, что, по его мнению, необходимо было уметь и знать на Диком Западе. И хотя свою высшую школу я позже прошел у Виннету, моим первым учителем все же был Сэм Хокенс. Он своими руками сделал мне лассо и заставил упражняться в метании, позволив мне накидывать веревку не только на лошадь, но и на него самого. Когда я научился из любого положения захлестывать петлю, он искренне обрадовался и воскликнул:

– Великолепно, юный сэр! Вот так! Но не задирайте нос слишком высоко! Временами учитель должен похвалить и самого нерадивого ученика, чтобы тот окончательно не пал духом. Через мои руки прошел не один желторотик. Признаюсь, все они успевали лучше и понимали гораздо быстрее вас. Но если вы будете продолжать в том же духе, быть может, через шесть-восемь лет вас не станут больше величать гринхорном. А до того момента не падайте духом, иногда дураку удается добиться гораздо большего, нежели умнику, если не ошибаюсь!

На первый взгляд он говорил совершенно серьезно, а я так же серьезно воспринимал его речи, однако я отлично знал, что же он думал на самом деле.

Хотя занятия под его началом мне нравились больше всего, у меня было слишком много работы по службе. Скажу откровенно: если бы не Сэм, я никогда бы не нашел столько времени для упражнений в ловкости, необходимой для охотника прерий. Кстати, об этих занятиях никто не знал – они проходили обычно на таком расстоянии от лагеря, чтобы нас оттуда никто не увидел. Таково было условие Сэма, и когда однажды я захотел узнать причину, он мне ответил:

– Все это ради вас, сэр. Вы так во многом неловки, что я на вашем месте сгорел бы от стыда, если бы эти дурни застукали меня за подобными занятиями. Теперь вы это знаете! Запомните мои слова!

В конце концов дошло до того, что вся компания стала сомневаться в моей физической силе и в умении обращаться с оружием, хотя меня это нисколько не обижало.

Несмотря на все упомянутые трудности, наступил момент, когда мы наконец смогли рассчитать, что через неделю доберемся до соседнего участка. Необходимо было выслать курьера, чтобы сообщить об этом нашим соседям. Мы не раз через курьеров поддерживали отношения с соседними участками. Однако Банкрофт заявил, что поедет сам в сопровождении одного из вестменов в ближайшее воскресенье. В день отъезда закатили пирушку, где участвовали все, кроме меня и Хокенса, которых не пригласили, а также Стоуна и Паркера, которые просто отказались. Как я и предполагал, пьянство прекратилось лишь тогда, когда Банкрофт уже не смог ворочать языком. Его собутыльники также не ворочали языками и были не менее пьяны, чем он. Естественно, о поездке не могло быть и речи. Все расползлись по кустам, чтобы выспаться.

Что оставалось делать? Послать курьера было просто необходимо, а продрать глаза братия могла не раньше вечера. Лучше всего было бы отправиться самому – но мог ли я покинуть лагерь? Я не сомневался, что за четыре дня моего вероятного отсутствия здесь никто палец о палец не ударит. Пришлось посоветоваться со старым Сэмом. Выслушав меня, он с хитрой улыбкой указал пальцем на запад и произнес:

– Вам вовсе не надо ехать, сэр! Можно передать новость через всадников, что едут сюда!

Повернув голову, я действительно увидел двух всадников, направлявшихся прямо к нам. Это были белые, в одном из которых я узнал старого скаута; он уже несколько раз привозил нам вести с соседнего участка. Другой всадник, которого я раньше никогда не видел, был помоложе, и одежда его резко отличалась от костюма вестмена. Когда я вышел навстречу, оба придержали лошадей, а незнакомец спросил мое имя. Услышав его, он взглянул на меня приветливым, но испытующим взглядом.

– Вы и есть тот самый молодой джентльмен, что работает здесь за всех остальных бездельников?! Наверное, вы догадаетесь, кто я, когда я представлюсь. Моя фамилия Уайт.

Действительно, я слышал о нем. Это был управляющий соседнего с нами участка, куда мы собирались отправить курьера. Очевидно, здесь он неспроста. Уайт слез с лошади, протянул мне руку и оглядел наш лагерь более внимательно. Увидев спящих, а также бочонок из-под виски, он улыбнулся, однако вовсе не дружелюбно.

– Похоже, пьяны? – спросил он.

Я кивнул.

– Что, все?

– Да, мистер Банкрофт собирался отправиться к вам и устроил маленькую прощальную пирушку. Я его разбужу и…

– Стойте! – перебил он меня. – Пусть спит! Я хочу поговорить с вами наедине. Отойдемте в сторону. Кто эти люди, что стояли рядом с вами?

– Сэм Хокенс, Уилл Паркер и Дик Стоун. Они – наши скауты, на которых вполне можно положиться.

– А-а, Хокенс, этот маленький удивительный охотник… Дельный парень! Я о нем многое слышал. Пусть эти трое идут с нами.

Я подал знак скаутам и затем спросил:

– Вы явились сюда лично, мистер Уайт. Случилось что-нибудь важное?

– Ничего особенного! Только хотел посмотреть, как идут дела, да поговорить с вами. Мы давно справились с нашим участком, а вы еще нет…

– Но в этом виноват рельеф, и я хочу…

– Знаю, знаю! – перебил он. – К сожалению, все знаю! Если бы вы не старались за троих, Банкрофт до сих пор бы топтался на месте.

– Нет, мистер Уайт, дело не в этом. Я, впрочем, не знаю, почему у вас создалось ложное мнение, будто я один тут работаю. Это же моя обязанность…

– Ну хватит, хватит, сэр! Мы ведь поддерживали отношения через курьеров. Я их расспросил о многом. Очень великодушно, конечно, с вашей стороны защищать этих пьянчуг, но я хочу знать правду. А вы, кажется, слишком благородны, чтобы сказать ее, поэтому я спрошу Сэма Хокенса. Присядем-ка здесь!

Мы остановились возле палатки. Он спокойно сел на траву и предложил нам последовать его примеру. Тут же он принялся расспрашивать Хокенса, Стоуна и Паркера, которые, ничего не перевирая, рассказали ему обо всем, что происходило. Желая почему-то защитить своих коллег и сделать их в более выгодном свете, я пытался вставить несколько замечаний, но это не оказало на Уайта никакого действия. Напротив, он убеждал меня не тратить зря время.

Наконец, узнав все в подробностях, он попросил меня показать чертежи и дневник. Я передал их, хотя мог бы этого и не делать, но мне не хотелось его обижать. К тому же я чувствовал, что он желает мне только добра. Мистер Уайт очень внимательно просмотрел документы. В итоге мне пришлось признаться, что в действительности никто, кроме меня, не написал в них ни строчки.

– Впрочем, из дневника не видно, сколько часов наработал каждый, – констатировал он. – Ваша товарищеская солидарность похвальна, но вы, кажется, зашли слишком далеко!

На что Хокенс не без лукавства заметил:

– А вы загляните-ка в его боковой карман, мистер Уайт! Там есть жестянка из-под сардин. Рыбкой там и не пахнет, зато есть кое-что получше – записная книжка, если не ошибаюсь! Там вы найдете то, чего нет в официальных документах!

Хитрец Сэм знал, что я вел частные записи, которые всегда носил при себе в пустой банке из-под сардин. Не скажу, что мне понравилась эта его выходка, однако времени на выяснение отношений не было. Уайт попросил у меня и этот дневник. Что было делать? Я не стремился навредить своим коллегам, но и отказывать Уайту было бы глупо, поэтому я вручил ему дневник с условием, что он никому не скажет о его содержании. Он прочел его и, вернув мне, сказал:

– Собственно говоря, я должен забрать эти листки с собой и отдать их куда следует. Эти ваши коллеги абсолютно нетрудоспособны, и им не следовало бы выплачивать больше ни одного доллара. По идее, вам полагается тройная оплата. Ну ладно, дело ваше! Но лучше бы вам сохранить эти заметки. Они потом могут вам пригодиться. А теперь пора будить почтенных джентльменов!

Уайт встал и ударил в гонг. Из-за кустов потихоньку стали выползать помятого вида «джентльмены» с очень расстроенными лицами. Недовольный Банкрофт хотел было выругаться, что потревожили его сон, но, после того как я сообщил ему о приезде мистера Уайта, стал вести себя сдержаннее. Прежде они никогда не виделись, и первое, что сделал Банкрофт, – это предложил гостю виски, совершив тем самым непоправимую ошибку. Уайт воспользовался приглашением только для того, чтобы высказать Банкрофту все, что он о нем думает. Некоторое время Банкрофт слушал Уайта с явным удивлением, но потом, резко схватив говорящего за рукав, закричал:

– Да кто вы такой?

– Я – главный инженер соседнего участка.

– Кто-нибудь из нас имеет право там распоряжаться?

– Полагаю, что нет!

– Так вот! Моя фамилия Банкрофт, я – главный инженер этого участка. Никто не смеет мне приказывать, а уж тем более вы, мистер Уайт!

– В этом вы правы, – ответил тот спокойно. – Но если один замечает, что другой губит дело, он просто обязан обратить внимание этого другого на его ошибки! Неужели, кроме этого бочонка, вам ничего не нужно? Когда я приехал сюда два часа назад, я увидел шестнадцать человек – и все они были пьяны!

– Два часа тому назад? – недоверчиво буркнул Банкрофт. – Вы здесь уже так давно?