Аудиокнига Моя борьба. Книга первая. Прощание

Редкий день проходит без того, чтобы небо не наполнялось фантастическими облачными образованиями, каждое со своим уникальным, неповторимым освещением, а то, что видно всегда, мы, по сути, как бы не видим; мы проживаем свою жизнь под вечно изменчивыми небесами, не уделяя им ни единой мысли или взгляда.Карл Уве Кнаусгор. За прошедшие два дня я прочитал не только первую часть его книги "Моя борьба", но и несколько рецензий. Это было очень интересно. Лет 10 назад я посмотрел подряд несколько фильмов фон Триера, "В космосе чувств не бывает", ещё вроде читал какие-то шведские-норвежские книги и подумал о том, что скандинавы какие-то странные. Карл Уве точно странный, но это завораживает. После двух опубликованных и успешных романов он неожиданно решил написать историю своей жизни-борьбы в 6 томах (более 3000 страниц). Он резонно предполагал, что это будет никому не нужно, но внезапно произведение стало бестселлером в Норвегии (500 тыс. проданных экземпляров на 5 млн. населения). Заслуженно ли? После первой книги я убеждён, что да. Почему это произошло?Первый том состоит из двух частей - одна посвящена воспоминаниям приближающегося к 40-летию писателя о своём детстве и юности, размышлениям о текущей жизни, вторая полностью сконцентрирована на эмоциях, вызванных смертью отца, к которому автор испытывает смешанные чувства. Отец, которого Карл Уве и его брат Ингве боялись и ненавидели, настолько повлиял на мировосприятие писателя, что герой первого его романа "Out of the world" (к сожалению, не переведенного) также страдает от деспотичного отца. В разговоре о публикации Ингве спрашивает: "Ты понимаешь, что он подаст на тебя в суд?" Особенность прозы Кнаусгора в том, что она исключительно документальна. Он описывает детально обстановку и реплики персонажей, при этом в "Моей борьбе" не меняет реальные имена. Как будто чей-то ежедневный ЖЖ опубликован, но это не разрозненные заметки, это единый текст. Я не знаю, как он это делает, ведь не раз пишет о своей плохой памяти и уничтожении своих ранних дневников. Возможно, есть и элементы вымысла. Отец скончался до публикации романа и не факт, что читал вёрстку, а вот дядя после издания "Моей борьбы" иск подал. В 2016 году брак Кнаусгора распался, и скорее всего тоже из-за этой исключительной честности - наверное в следующих томах он столь же подробно написал о биполярном расстройстве своей жены Линды. Сам писатель говорил в интервью, что за славу и реализацию своей идеи заплатил дорогую цену - разрушены отношения со многими родными людьми.Для меня не имеет значения объем написанного, важно, как это сделано. Понимание замысла автора лишает текст намёка на скуку. Карл Уве считает, что каждый день человека исключителен, он крайне высоко оценивал "Записки охотника" Тургенева, в которых ничего особенного не происходит: "Его персонажи и описания природы не являются иллюстрацией какой-то абстрактного понятия или звеньями в цепи исторических событий - они привязаны лишь к данной точке во времени и пространстве. И в этой точке они воспринимают и отражают окружающий мир." То же самое делает и сам Кнаусгор. Это чрезвычайно длинный стендап от человека, который много думает и читает (что удивительно на фоне недалёких Алексея Щербакова и иже с ним, не стесняющихся говорить о том, что они ничего не читали и не учили в своей жизни). Стендап в лучшем смысле этого слова - когда юмор не главное, его вообще может и не быть. Это разговор с другими людьми о жизни, своём опыте, который где-то соприкасается с чужим и даёт искру узнавания, пару минут единения.Я не знаю, что заворожило норвежцев, скажу про себя. Мне очень нравятся длинные тексты, в которых умный человек расписывает свои мысли образно и полно. Сейчас только книги заставляют меня рассуждать и мыслить на том уровне, на котором я хочу это делать. Конечно, читатель хочет найти отголоски собственных мыслей и чувств в герое. Первая влюблённость, отношения с одноклассниками, родителями, женой вызывают отклик у каждого. Мне также очень близка оказалась тема прощания с отцом. Мой умер в 2014 году. Он тоже не проводил со мной много времени, любил одиночество, был погружён в себя, в определённый момент времени испытывал проблемы с алкоголем. Я не так давно осознал, что мои отношения с родителями повлияли и на то, как я веду себя с другими людьми. Я тоже закрытый человек, мне нужно иногда побыть одному. Отец великолепно играл в шахматы. Когда учил меня, и я неизбежно проигрывал, он мог поиздеваться. Вследствие этого я ненавижу проигрывать, уступать кому-то в чем-либо. Это дало и положительные результаты (золотая медаль, красный диплом), но со мной лучше не спорить, я могу и высмеять, для близких могу быть в некоторые моменты неприятным человеком. Всё же, в отличие от автора, отца своего я очень любил и люблю, потому что понимаю - такой был характер, но желал он мне только хорошего и делал ради своих детей всё что мог. Я помню, как в дни экзаменов в сессию шёл с ним на утреннюю электричку (Подсолнечная - Москва), он спрашивал: "Ну как, готов?" А я отвечал: "Не знаю ничего". А потом он приходил с работы, а у меня стандартная пятерка: "Просто с билетом повезло". Вот за эти чувства и воспоминания спасибо тебе, Карл Уве Кнаусгор.Несколько замечаний напоследок. Для меня странно, какие норвежцы "холодные" люди. Братья знали, что отец убивает себя алкоголем, но ничего не предпринимали, чтобы помочь ему бороться. И дело не в ненависти. Они не хотят нарушать личные границы - раз хочет, пускай. Ужасно читать про то, как они позволяют своей бабушке (у нее проблемы с памятью) ходить в грязной одежде, спать на испачканной кровати, потому что не чувствуют себя вправе ей об этом сказать. Но целую неделю убираются в доме. Подразумевается, что далее бабушку разместят в дом престарелых. Более того, они потворствуют развившемуся у нее от жизни с сыном алкоголизму. Видимо, у скандинавов были / есть проблемы с выпивкой. Я ездил в Норвегию пару лет назад (осуществил мечту), и купить крепкий алкоголь (за исключением пива) было можно только в специальных магазинах, работавших тоже только определённое время. Я не покупал (удивился просто, что вина нет в огромном супермаркете), но читал, что стоит там всё очень дорого (как и сигареты).Название "Моя борьба" (как у книги Гитлера) вызвало скандал. На деле Карл Уве пишет вот о какой борьбе:
У меня всегда была велика потребность побыть одному, мне необходимы большие пространства одиночества, и, когда я его лишен, как в последние пять лет, моя подавленность переходит в панику или агрессию. И когда под угрозой оказывается то, что поддерживало меня всю мою взрослую жизнь, – честолюбивая надежда написать однажды нечто выдающееся, то меня грызет, точно крыса, единственная мысль: надо куда-нибудь бежать. Мысль о том, что время летит, неудержимо утекает, как песок сквозь пальцы, а я между тем… А что – я? Мою пол, стираю белье, готовлю обед, мою посуду, хожу в магазин, играю с детьми на детской площадке, веду их домой, раздеваю, купаю, нянчусь с ними, укладываю спать, вешаю одежду в сушилку, складываю, убираю в шкаф, прибираюсь, вытираю стол, стулья, шкафы. Это борьба, пусть и не героическая, но неравная, потому что, сколько бы я ни работал по дому, в квартире все равно грязь и беспорядок, а дети, с которых, пока они не спят, я ни на минуту не спускаю глаз, – это самые вредные из всех известных мне детей...
Ну или так: Жизнь – это божба, сказала старушка, которая не выговаривала «р». Эту присказку постоянно говорит вышеупомянутая бабушка (привет, Фолкнер, "Кэдди пахнет деревьями", "Дэн воет").Я наткнулся на заметку Кнаусгора о поездке в Россию в 2017 году:
https://www.nytimes.com/2018/02/26/magazine/18mag-russia-translation.html
Если вы раздумываете насчет того, читать ли "Мою борьбу", - познакомьтесь со стилем автора здесь. Если вас текст не тронул, едва ли вам понравится книга воспоминаний.
«История - это кошмар, от которого я пытаюсь проснуться», - писал Джойс. Ни к одной другой стране это высказывание не применимо в большей степени, чем к России.Кажется, это Пеппи Длинныйчулок говорила: я ни разу не пробовала, значит, сумею. Ты тоже сумел, парень, ты попробовал, у тебя получилось. Не о чем жалеть.P.S. Моё фото с Кафедры проповедника вам в мечты. Норвегия - невыносимо красивая страна. Как и Россия.

«Я не хочу никого подпускать к себе близко, не хочу, чтобы меня кто-то видел, а потому так всё и сложилось: никто ко мне не приближается, никто меня не видит. Вероятно, это и отпечаталось на лице, сделав его застывшим и до того похожим на маску, что даже мне самому, когда я случайно замечу его отражение в витрине, не верится, что это я».
Я не особо жалую автобиографическую прозу, отчего – не знаю. Мне нравится изучать биографии, дневники и письма симпатичных мне личностей, но вот чтобы браться за автобиографии – нет, это совершенно не моё. Однако, так уж вышло, что этой весной автофикшн внезапно ворвался в мою жизнь – и, кажется, занял в ней особое место, доказав, что я зря обходила его стороной: в марте я начала копенгагенскую трилогию Тове Дитлевсен, а теперь взялась за шеститомник Карла Уве Кнаусгора, и оба знакомства выдались чрезвычайно удачными. Одним тёплым апрельским вечером я открыла «Прощание», подспудно ничего от книги не ожидая, – и пропала. Эта история завладела всем моим вниманием, её хотелось читать, о ней хотелось размышлять, её хотелось обсуждать. И вот каков парадокс: даже сейчас я не особо понимаю, почему же она так на меня подействовала, ведь в ней нет ничего особенного, это обычная история об обычном человеке. Впрочем, может, как раз в этом и дело?Те отрезки жизненного пути Карла Уве, о которых он заговаривал в этой части, и правда самые что ни на есть обычные. Казалось бы, ничего такого в его жизни не происходило, всё как у всех: семья, в которой нет особой близости, проистекающие отсюда проблемы; учёба и поиски себя, попытки стать особенным; взросление и первые сильные чувства, их преодоление. Но что-то в нём всё-таки сломалось. Нет, не так: застыло. «Чувства – как вода, их форму задаёт окружение. Даже самое большое горе не оставляет следов; когда оно кажется непомерным и длится так долго, это не потому, что чувства затвердели, – такого с ними не бывает, – а просто они замерли в неподвижности, как стоячая вода в лесном бочаге». Это ощущение, думаю, многим покажется знакомым: когда что-то внутри будто бы замирает, застывает, замерзает, и ты вроде и двигаешься дальше, живёшь, радуешься, но это нечто продолжает давить, свербеть, грызть, оставляя свой след на всём, что бы ты ни делал. Вот чем занимался Карл Уве: лавируя меж прошлым и настоящим, он пытался понять, что же на него так сильно повлияло, и своего читателя он вынуждает идти тем же путём, делая при этом выводы, основанные на своём жизненном опыте. Это, надо сказать, то ещё испытание.Главным лейтмотивом среди всех этих поисков и самокопаний выступала она, несокрушимая и вездесущая: Смерть. С самых первых страниц рассказчик задаётся вопросом, почему мы, люди, так боимся вида мёртвого тела, и этим же он и заканчивает свой первый том откровений: глядя на покойного Отца, он чувствует, что страх, сидящий в нём на протяжении стольких лет, исчезает – он уже не боится ни родителя, ни смерти. Проблематика отношений детей и отцов стара как мир, о ней кто только не писал, но именно Карлу Уве удалось меня задеть, ибо мне были понятны все его чувства и переживания. Холодность и теплота, страх и обожание, ненависть и любовь, борьба поколений, в конце концов, – слишком много всего может заключаться в одних отношениях, и не всегда это просто – взять и поговорить, а бывает, что это уже и невозможно сделать. Самое страшное, что ты-то продолжаешь жить с этим, более того, на примере главного героя видно, что все эти терзания начинают проявляться и в его отношениях с собственными детьми. Да, очень отрезвляюще действует такая вот проза: читаешь и понимаешь, до чего можешь дойти, если не разберёшься уже наконец со своими внутренними демонами. А разобраться нужно. Это здорово – взяться за уборку обветшалого дома и навести в нём чистоту, как пытался это сделать Карл Уве, желая доказать самому себе, что он, в отличии от отца, не разрушает, а восстанавливает, но вощение паркета не поможет избавиться от той грязи, которая годами копится внутри. К этому нужен иной подход.Помимо раскапывания своего прошлого, Карл Уве размышляет и о насущных вопросах, и делает он это так непринуждённо и при этом столь занимательно, что невольно начинаешь размышлять и задавать себе те же вопросы. О чём бы он ни рассуждал, он делал это с подкупающей искренностью, и даже когда его мысли и действия не находили во мне отклика, я и не думала его осуждать, ибо он такой, как он есть, и то же самое касается и его чувств («Я чувствую ровно то, что чувствую, и не более»). Конечно, он поступил очень некрасиво по отношению к своим родным и близким, в столь откровенной манере представив миру их жизни, и можно понять, почему многие отношения после выхода книг были разрушены, но в данном случае это нисколько не повлияло на моё отношение к этому труду, как бы жестоко и цинично это ни прозвучало. Провести время с этой книгой сродни приятной и пространной беседе с умным и начитанным человеком, а я такое очень люблю; весьма к месту было упоминание детища Пруста, и пусть книги очень разные, кое-что общее у них определённо имеется: читая их, ты пропускаешь через себя не столько сам сюжет, сколько свою жизнь. «Я часто думал о прошлом – так часто, что в этом было даже нечто болезненное, потому что я не просто читал «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста, а прямо упивался этой книгой». Упивался... Да, это очень подходящее слово. Вот и я упивалась «Прощанием».Единственное, чего хочется после прочтения этой книги – это немедля взяться за следующую. К счастью, второй том ещё не куплен, что даёт мне некоторое время для передышки, тем паче удовольствие следует растягивать, ибо когда ещё выйдет перевод оставшихся частей (к слову, не могу не восхититься проделанной работой издательства «Синдбад», в который раз убедилась, что они настоящие профессионалы своего дела). «Прощание» – это одна из тех удивительных книг, которая своей рутинностью и монотонностью прям-таки вынуждает начать думать о своей собственной жизни, более того, она даже побуждает пойти и, возможно, написать что-то своё, пусть даже это будет простая запись в дневнике, или же завести с близким человеком непростой разговор, который всё откладывался и откладывался. Не думаю, что каждому эта история придётся по душе, вполне допускаю, что кому-то она может показаться пресной и неинтересной, кого-то и вовсе возмутит, уж больно рассказчик откровенен, меня же она смогла привлечь, что-то меня в ней задело. Как говорила старушка, не выговаривающая букву р, «Жизнь – это божба», и у каждого – своя. Но, когда встречаешь человека, переживания и чувства которого перекликаются с твоими, понимаешь, что не всё так плохо, понимаешь, что ты не один.«В маленькой обыденной жизни много чего происходит, но всё в рамках одного и того же, и это более всего повлияло на моё представление о времени. Ибо если раньше я представлял себе время как некую дистанцию, которую предстоит преодолеть, а будущее мне виделось как далёкая и, скорее всего, сияющая перспектива и уж во всяком случае никогда не казалось скучным, то теперь оно неразрывно связано с жизнью здесь и сейчас».

Неспешная автобиографическая история о прощании со своим отцом, наполненная воспоминаниями о непростых отношениях, о взрослении, о том, как под ненавистью на самом деле скрывалась нужда в признании. Нет и не будет резких сюжетных поворотов, будут только правдивые эмоции, вытащенные автором изнутри наружу. Мне скорее понравилось, но немного утомила монотонность произведения. У каждого из нас есть какая-то история - достаточно взглянуть в зеркало и заглянуть по-честному в глаза, только должно хватить смелости хотя бы самим себе эту историю рассказать.

История с этим циклом Карла Уве Кнаусгора почему-то сразу меня заинтриговала. Даже его, цикла, шеститомность не показалась устрашающе избыточной. В общем, я принялась за дело и, забегая вперед, скажу, что несмотря на не самую высокую оценку, я почти наверняка буду читать и вторую книгу цикла."Прощание" посвящено отношениям Кнаусгора с отцом. Прощается он с ним же, когда отец умирает после нескольких лет беспробудного, мерзкого пьянства, вполне тянущего на самоубийство. Отец был человеком сложным и странным, в детстве Карл Уве его боялся, потом - ненавидел. Жизнь семьи в принципе организовывалась вокруг отца, он был ее негативным центром, черной дырой, откуда не выудить ни добрых эмоций, ни человеческой и уж тем более семейной близости. Линия отца занимает огромную часть этой книги, и Кнаусгор не рассказывает об отношениях с отцом, а показывает их: обычный завтрак в полном молчании, смолкнувший при появлении отца оживленный разговор с матерью, презрительные взгляды при малейших проявлениях воображения или фантазии в рассказах маленького Карла Уве, злые насмешки над тем, как он не выговаривает "р". И все это - повседневность, постоянная атмосфера дома, то, в чем человек растет и вырастает. Автор мало говорит о своих чувствах - скорее, показывает нам картинки, которые будят чувства в читателе, иногда довольно сильные. Хотя как у Карла Уве с эмоциями - тоже вопрос. Никто не учил его понимать и проявлять их."Прощание" - книга вязкая, закольцованная, однообразная. Поначалу ждешь какого-то развития, но она так и тянется как будто на одной ноте, одном большом вдохе. Не выдохе, потому что проживание всего этого на бумаге не дает ощущения изживания и освобождения. В конце концов, это и не автотерапевтическая проза, все здесь для другого и про другое. Жизнь Кнаусгора вполне обычна, и единственно верный способ утвердить ее ценность - показать эту жизнь такой, какая она есть. Полная откровенность в нелицеприятных и даже могущих быть стыдными для автора моментах служит той же цели. Если героическая судьба выдержит любые преувеличения, приобретя лишь дополнительный блеск, то жизнь более-менее рядовая рискует утратить достоинство и самоценность, возьмись ее обладатель конструировать реальность. Да, местами грязновато, убого, ненормально, странно, дико, но уж как есть.Борьба Карла Уве Кнаусгора - ежедневная. Это борьба с повседневностью ради творчества, с самим собой - ради повседневности, с наследием родительской семьи - ради семьи собственной, с отцом внутри себя. "Жизнь - это борьба". И всякая жизнь - борьба, только каждый борется по-своему. Незначительность масштабов борьбы на посторонний взгляд ничуть не умаляет ее важности и трудности для того, кто этим делом занят.