Лабиринт призраков

Варгас строго посмотрел на нее. Алисия торжественно подняла руку:

– Клянусь!

– Ловлю на слове. Где вас высадить?

– Бульвар Реколетос. Вам по дороге.

12

Много лет назад, когда Алисия Грис только переехала в Мадрид, Леандро Монтальво, ее наставник и кукловод, объяснил ей простую истину: каждому человеку, кто стремится сохранить рассудок, необходимо найти себе место, где он сможет и захочет расслабиться. Заповедное место, которое становится оазисом душевного покоя, где в тяжелые минуты, когда мировая комедия абсурда терпит фиаско, человек обретает надежное убежище, чтобы заново провести тонкую настройку Вселенной. Леандро всегда оказывался прав, это являлось одним из самых возмутительных его качеств. Убедившись со временем, что и в данном случае он тоже не ошибся, Алисия поняла, что настала пора подыскать себе тихую пристань, поскольку мировой спектакль абсурда перестал казаться комедией, превратившись в унылую обыденность. Неожиданно судьба сдала ей козырные карты. И произошло это совершенно случайно, как в жизни обычно и бывает с самыми ценными приобретениями.

Той далекой осенью, первой из проведенных Алисией в Мадриде, во время прогулки по бульвару Реколетос ее застиг ливень. Среди деревьев она заметила дворец классической архитектуры и, приняв здание за музей, решила переждать под его крышей непогоду. Промокнув до костей, Алисия поднялась по широкой лестнице, вдоль которой стояли на часах великолепные изваяния. Разумеется, она не обратила внимания на крупную надпись, красовавшуюся на фронтоне. Из дверей выглядывал господин флегматичного вида с глазами филина, он вышел посмотреть на дождь. Заметив приближение Алисии, он впился в нее хищным взором, словно завидел мелкого грызуна.

– Что тут за экспозиция? – выпалила она.

Господин подверг ее внимательному изучению под увеличительным стеклом выпуклых глаз и явно вынес неблагоприятное заключение.

– Мы демонстрируем терпение, сеньорита, и порой изумление бездумным нахальством невежества. Это Национальная библиотека.

Из жалости или от скуки кабальеро с глазами филина сообщил, что она ступила на порог одной из величайших библиотек планеты, в стенах которой ее ждут более двадцати пяти миллионов изданий. Если же она явилась, собираясь воспользоваться туалетом или полистать журналы мод в большом читальном зале, то может разворачиваться и идти обратно, рискуя подхватить пневмонию.

– Могу я узнать, ваше благородие, кто вы? – спросила Алисия.

– Благородия мне за много лет тут не встречались вовсе, но если вы подразумеваете мою скромную персону, я скажу коротко, что служу директором этого учреждения. И занимаюсь в том числе и тем, что с удовольствием выставляю на улицу деревенщину и назойливых проходимцев.

– Но я хотела бы записаться в библиотеку.

– А я – написать «Дэвида Копперфильда», но застрял тут, дожил до седых волос и не приобрел сколько-нибудь примечательной библиографии. Как вас звать, милочка?

– Алисия Грис к услугам вашим и Испании.

– То обстоятельство, что я не оставил классического литературного наследия, не мешает мне оценить иронию или дерзость. За Испанию ответить не могу, адвокатов у нее и так хватает, ну а что касается меня, то ума не приложу, какую службу вы можете мне сослужить. Если только еще раз напомнить, насколько я стар. Однако не считайте меня зверем. Если искренне выражаете желание стать читательницей библиотеки, то могу ли я оставить вас прозябать во мраке фундаментального невежества? Меня зовут Бермео Пумарес.

– Очень приятно. Я полностью доверяюсь вам, чтобы пройти надлежащее обучение. Оно вызволит меня из невежества и откроет врата Аркадии, которая находится под вашим началом.

Бермео Пумарес поднял брови и с любопытством посмотрел на нее:

– Я начинаю смутно подозревать, что вы способны вызволить себя самостоятельно, без посторонней помощи, откуда угодно, и ваше невежество намного уступает масштабами вашей решительности, сеньорита Грис. Осознаю, что чрезмерное пристрастие к академическому стилю повлекло нежелательные последствия, сделав мою речь витиеватой, однако совершенно необязательно насмехаться над старым профессором.

– Мне в голову ничего подобного не приходило.

– Неужели? По словам узнаете их. Алисия, вы мне понравились, хотя вам, возможно, показалось иначе. Заходите и ступайте к стойке регистрации. Скажите Пури, что Пумарес велел оформить вам абонемент.

– Не знаю, как мне вас благодарить.

– Приходите к нам и читайте хорошие книги, которые нравятся лично вам, а не те, какие настоятельно рекомендовали прочитать – я или кто-либо другой. Конечно, я зануда, но не педант.

– Не сомневайтесь, так я и сделаю.

В тот день Алисия получила читательский билет Национальной библиотеки и провела первый вечер (из многих, последовавших за ним) в огромном читальном зале, выборочно приглашая на медленный танец сокровища, созданные разумом, который накопило человечество за сотни лет своего существования. Не раз, оторвавшись от книги, она встречала совиный взгляд дона Бермео Пумареса. Тот любил пройти по залу, подсматривая, что читают посетители, и безжалостно изгоняя тех, кто пришел поспать или пошушукаться, поскольку, по его словам, для дремлющих умов и бестолковых дружеских посиделок доступен весь мир за пределами библиотеки.

Наблюдая за Алисией целый год, Бермео Пумарес убедился, что она питает неподдельный интерес к литературе и расположена к серьезному, вдумчивому чтению. Однажды он пригласил ее в служебное помещение громадного дворца, где распахнул перед ней двери секции, закрытой для обычных посетителей. В этом отделе, как он объяснил, хранилась самая ценная часть фондов библиотеки, и доступ к нему получали только счастливые обладатели специального пропуска, который выдавался академикам и ученым – и то не всем – для научной работы.

– Вы не объяснили, чем занимаетесь в мирской жизни, но сдается мне, что в вас есть исследовательская жилка. Заметьте, я говорю не об изобретении производных пенициллина или поисках утраченных стихов Архипресвитера из Иты[24 - Хуан Руис (ок. 1283 – ок.1350) – испанский гуманист, поэт, священник; автор поэмы «Книга благой любви».].

– Пожалуй, вы на правильном пути и не так уж далеки от истины.

– В жизни я всегда выбираю правильный путь. Но в нашей замечательной стране проблемой являются дороги, а не путники.

– Мои тропы определяет не Господь, а то, что вы, ваше превосходительство, назвали бы системой государственной безопасности.

Бермео Пумарес ошеломленно покачал головой:

– Вы как шкатулка с сюрпризом, Алисия! Из тех, что лучше не открывать, оставаясь в неведении, что в ней спрятано.

– Мудрое решение.

Пумарес протянул Алисии читательский билет на ее имя.

– В любом случае, перед уходом я хочу убедиться, что у вас тоже есть пропуск научного сотрудника, чтобы вы могли свободно воспользоваться нашим особым фондом, если вдруг возникнет такая необходимость.

– Что значит «перед уходом»?

Пумарес помрачнел:

– Секретарь министра Маурисио Вальса изволил уведомить меня об отставке, подписанной задним числом. На этом основании мой последний рабочий день был вчера, в среду. Похоже, что решение господина министра продиктовано несколькими соображениями, среди которых особое место занимает то, что я не проявлял бурного энтузиазма по поводу священных принципов Движения, какой бы смысл в них ни вкладывался. Это с одной стороны. А с другой – родственник какого-нибудь видного патриота высказал заинтересованность в кресле директора Национальной библиотеки, многим кажется, будто звучное название должности принимается в определенных кругах с тем же пиететом, что и приглашение в правительственную ложу на матч мадридского «Реала».

– Мне очень жаль, дон Бермео.

– Не переживайте. Редкий случай в истории страны, когда культурное учреждение возглавлял бы квалифицированный специалист или хотя бы не безнадежно дремучий. Существуют жесткие рамки и большой штат людей, в чьи обязанности входит не допустить подобного казуса. Меритократия[25 - Принцип управления, согласно которому руководящие посты должны занимать наиболее способные люди, независимо от их социального происхождения и финансовых возможностей.] не совместима со средиземноморским климатом. Полагаю, это цена, какую мы платим за то, что у нас растут лучшие в мире оливки. И факт, что Национальной библиотекой Испании руководил опытный библиотекарь, пусть лишь на протяжении четырнадцати месяцев, был непреднамеренной случайностью, которую лучшие умы, управляющие нашей судьбой, поспешили исправить, тем более в их распоряжении несметное количество друзей и родственников, чтобы заполнить вакансию. Но, признаюсь, мне будет вас недоставать, Алисия. Вас лично, ваших секретов и колкостей.

– Я тоже буду скучать.

– Я возвращаюсь в свой прекрасный Толедо, если от него что-то оставили. Надеюсь, сумею арендовать жилье в одной из вилл на холме с видом на город, где проведу, увядая, остаток дней, поплевывая с берегов Тахо и перечитывая Сервантеса, а также всех его недругов. Большинство из них обитали тут неподалеку, но никому не удалось изменить курс гордого судна, невзирая на все золото и поэзию того века.

– Я могу вам помочь? Поэзия – не моя стихия, но вас удивило бы обилие стилистических приемов, которыми я владею, это позволяет замахнуться на нечто из ряда вон выходящее, грандиозное.

Пумарес пристально посмотрел на нее:

– Нет, я не удивился бы. Скорее испугался бы, поскольку лично я осмеливаюсь только на всякие безделицы. Кроме того, сами того не сознавая, вы уже изрядно мне помогли. Удачи, Алисия.

– И вам удачи, маэстро.

Бермео Пумарес улыбнулся – искренне, от души. В первый и последний раз Алисия видела его улыбку. Крепко пожав ей руку, он вдруг спросил, понизив голос:

– Алисия, не откажите в любезности, удовлетворите мое любопытство. Что на самом деле привело вас сюда, оставляя в стороне вашу преданность Парнасу, знаниям и прочей метафизике?

– Воспоминания, – просто ответила она.