P.S. Никто не узнает, Профессор

Я. Боюсь. Своих. Чувств.

Готова поклясться, что у меня остановилось сердце в тот момент, когда мы пересеклись взглядами. Возможно, мне показалось, или я думаю как самый настоящий романтик из любовных романов современности. Но это так. Я замерла. Дыхание перехватило от его присутствия.

Но мои чувства безответны, и я должна смириться с этим.

Профессор отлично играет равнодушие, делает вид, что не знает меня, не замечает. Но у меня не выходит, но достаточного опыта. Он не просит остаться после занятий, полтора часа проходят как в тумане. Я стараюсь не смотреть на него, но у меня не получается, особенно на лекциях. Я чаще отвлекаюсь на него, нежели на материал. Моника пару раз тыкала меня, чтобы я записывала, спрашивала, о чем я думала.

Лучше бы ей не знать.

Звонок с занятия пролетает сквозь меня. Если бы я не услышала общий шум, то вряд ли отвлеклась бы. Никогда меня не заносило так глубоко в свои мысли. И не выносило оттуда так резко, словно я выплыла из толщи воды.

Профессор Миллер задерживает на мне взгляд чуть дольше обычного. Они не кажутся золотистыми и яркими. Скорее наоборот – темными и озлобленными. Зрительный контакт между нами быстро прерывается, а на место опустошения приходит…

– Микки, ты меня слышишь? – отвлекает Моника.

– Да, конечно.

– Ребята зовут сегодня в бар. Пойдешь?

– Но я не пью.

– С твоей миной нужно немедленно выпить.

– Но…

– Никаких «но»! Я видела, как ты смотрела на профессора.

Что? Как она…

– И не спрашивай, как я узнала. Тебе нужно расслабиться. Пойдем.

И впервые я не спорю с соседкой и позволяю ей вести меня куда угодно, лишь бы забыть о чувстве вины.

Глава 13

– Добро пожаловать в мир пороков! – восклицает Моника, обнимая меня за плечи.

Она уверенно стоит на каблуках в пять дюймов. Я от них отказалась и надела привычные кеды. Красные. Мои любимые. Если захочу сбежать, мне будет проще, а не как в прошлый раз. Однако соседа заставила меня надеть одно из своих платьев. Оно голубое нежное, с длинными рукавами, что для меня было важно. Пока соседка отворачивалась, я переодевалась. Мой секрет под рукой надежд спрятан.

В баре шумно, но не из-за музыки, а из-за угла в ушах. Все шумят, кричат, звон бокалов раздается в ушах. За ними я едва слышу Монику, которая молча ведёт меня к барной стойке.

– Это лучший бар рядом с кампусом! – выкрикивает Моника. – Ты оценишь! Эй, Эрик! Два шота для нас с Мики!

К нам поворачивается темноволосый парень Латинской внешности.

– Амигос! – он поднимает шейкер и улыбается соседке. – Все для нашей звезды.

– Звезды? – спрашиваю у Моники, пока парень готовит заказ.

– Это давняя история, не бери в голову.

Взгляд Моники моментально темнеет, грустнеет, но за улыбкой грусть теряется. Даже когда нам ставят заказ, печаль соседки не покидает ее.

– За твое хорошее настроение! – она радостно поднимает маленький шот кверху.

И я поднимаю, затем опускаю шот рядом с соседкой. Не пью. Знаю, чем чревато. Одного раза мне хватило, повторения не хочу. Тогда зачем я пришла в место, где можно лишь пить? Ответ просто, но в то же время сложен даже для меня.

С одной стороны, я не хочу вспоминать о поцелуе с профессором и забыть о чувственных мужских губах в компании соседки. А с другой, я бы заперлась в комнате и представила, как мы уединяемся в его кабинете, как он прижимает смуглыми ладонями меня к стене, как говорит, что я особенная.

Но это не так. У него есть жена, которая может быть особенной.

– Ты чего такая хмурая? Расслабься, Райт! – Моника выпивает второй шот вместо меня. И правильно, я все равно не буду. Алкоголем не заглушу чувство вины, борющееся с желанием оказаться в руках единственного понимающего меня человека.

– Я не хмурая, просто тяжелая неделя.

– Еще бы она не была для тебя тяжелой. Все время что-то учишь, ложишься после меня. Ты вообще живая или робот? Может, тебя из «Стэнфорда» заслали, чтобы конкуренцию проверить.

– О, нет! – примирительно поднимаю руки. – Это вряд ли.

– Я бы не удивилась. И вообще, не только у тебя тяжелые деньки.

– Правда? – цепляюсь за слова соседки. Может, поговорив с ней по душам, я смогу отвлечься от мыслей о профессоре. – Что у тебя случилось?

– Не что, а кто, – ухмыляется она и щелчком подзывает бармена. – Мама выходит замуж.

– Да? Разве она не с твоим отцом.

– Ты совсем меня не слушала, да? – она округляет свои большие глаза. Маленькие блесточки на веках чуть осыпаются под глаза, создавая маленькие слезки под ними. – Я же говорила, что они развелись год назад! Теперь мама нашла нового богатенького хахаля и хочет меня познакомить.

Кажется, не у меня одной проблема с домашними. Лишь бы она не спрашивала о моей семье. Они последние, о ком хочется говорить. Оставшись наедине, я стараюсь не вспоминать добрые мамины глаза, подбадривающую улыбку папы, кривляния сестры. Я больше никогда их не увижу. Я изгнана.

– Эй! Мики!

Оглядываюсь на Монику. Она уже пьет третий шот под подмигивание бармена-латиноса. Кажется, я снова застряла в мыслях.

– Прости, но я не понимаю, что именно тебе не нравится?

– Как это что? Какой-то чужой мужик приглашает нас с мамой в ресторан в Нью-Йорке. Говорит, полетим на его частном самолете. Кретин! – она залпом выпивает четвертый шот, Монику немного пошатывает.

– Осторожнее, – помогаю соседке усесться на высоком стуле. – Посмотри на это с другой стороны. Твоя мама счастлива, она не перестает любить тебя сильнее из-за свадьбы.

– Да, не перестает, но я от этого страдаю!

– Как?

– Ты не понимаешь!

Ты права, я искренне не понимаю, но вслух это не произношу.