Война Ириса и Розы. Секрет турмалина

Реджис склонился в почтительном низком поклоне. А королева приглашающе махнула рукой в сторону одной из дверей.

– Ничего, граф. Идемте со мной.

Реджис без колебания послушался. Королева привела его в пустую гостиную, где присела на диван, и пригласила гостя так же сесть. Но тот долго отказывался, в итоге так и остался стоять подле нее и с вниманием рассматривать ее лицо, похудевшее от слез. Розамунда и без того была очень худа, а печаль о подруге еще больше сделала ее похожей на тростинку. Она по-прежнему была красива, даже черное платье ее не портило, однако в ее глазах совершенно не было жизни, точно они умерли, как и все надежды самого графа де Баккарда. Он смотрел на нее с пониманием и сочувствием и по всем правилам ждал, когда она начнет разговор.

– Я ничего не могла сделать, чтобы спасти ее. – внезапно призналась королева. – Магнус был неумолим. Хотел разобраться с этим делом побыстрее. Теперь при дворе пусто без Астрид. Я понимаю Вашу боль, граф. Мне самой теперь кажется, что вокруг все чужое и я не знаю, как жить дальше. Я никому здесь не могла доверять кроме нее. Мы выросли вместе. Она была мне самым преданным другом. Больше у меня никого нет.

Реджис испытывал все те же чувства сейчас, что заставляло его сердце сжиматься от тоски. Одновременно ему было приятно, что не кто-нибудь, а именно королева Розамунда понимает всю его боль. Он готов был сказать все что угодно, чтобы успокоить ее. И очень старался сделать это.

– Не вините себя, Ваше Величество. Вы не могли ничего изменить, если такова была воля короля. А доверять Вы можете мне, если позволите. Когда Вам понадобится помощь, Вы всегда сможете связаться со мной.

Розамунда не улыбнулась. Но посмотрела на него с благодарностью.

– Спасибо Вам, граф. Я ценю вашу преданность.

– И никогда не разочаруетесь в ней.

– Однако я должна рассказать Вам, как все случилось. – она заметно побледнела, готовясь к неприятному разговору. Но не могла избежать его. – Неведение хуже, чем самая горькая правда. Видите ли, Астрид обвинили в убийстве со слов принца. Они в последнее время были очень близки. Он говорил, будто она сама не смогла молчать и во всем созналась ему. Но Вы же понимаете, что это не так. Любой, кто знает ее, с уверенностью скажет, что Астрид не способна на убийство. Она и мухи не обидит. Сначала я полагала, что принц хочет позлить меня, ближе подобравшись к ней. Его лицо будто кричало. Смотри, Розамунда, твоя лучшая подруга теперь на стороне твоего врага. Но потом я поняла, в чем дело. Его месть была более жестокой. Он захотел лишить меня дорогого человека, так же как сам лишился сына. Как он считает по моей вине. И у него все получилось. Так легко, что никто не успел ничего заметить или понять. Она пострадала, всего лишь из-за того, что неудачно попалась ему на глаза во время всего этого кошмара с пропажей перстня, коронацией и смертью младенца в Вилоне. Я никогда не прощу ни себя, ни Карлоса Арку за то, что случилось.

Теперь Реджис тоже побледнел сильнее и сжал кулаки от злости. Однако при королеве не проявил открыто своего гнева.

– На этот раз границы дозволенного он превзошел. – сдержанно заметил граф. – А ведь и здесь виноват Кавелье. По его вине принц был так разозлен, что готов был на любую жестокость.

Взгляд Розамунды впервые заметно оживился.

– Что Вы имеете в виду? – спросила она. – Вы что-то знаете про Кавелье?

– Увы, Ваше Величество, ничего, что я мог бы представить королю как доказательство. Мои слова не обладают силой. Так же как слова свидетеля, которого я встретил совершенно случайно в доме барона.

– Может быть, король и не посчитает Ваши наблюдения важными, но я с готовностью их выслушаю. Говорите.

Реджис рассказал о том, что услышал от маленькой Ижени Кавелье, когда приезжал в поместье. Королева заинтересовалась.

– Я согласна с тем, что девочка говорила правду. – подтвердила королева. – Недавно Кавелье уехал в замок Фоссе и сообщил, что его сын умер. Судя по всему, месть принца и в тот раз удалась. А Кавелье, стало быть, предал короля ради более выгодной позиции. И уже поплатился за это. Боги справедливы. Я всегда это знала.

– Но они не спешат покарать злодея за его жестокость. – добавил Реджис. – Мне не жаль Кавелье, но кто-то должен остановить тьму, которую Карлос сеет вокруг себя.

– Я прошу Вас, господин граф, ничего не предпринимать сгоряча. Это может быть опасно. Здесь нужно действовать с умом.

– Не волнуйтесь, моя королева. Я уже достаточно научился ждать. И теперь буду пользоваться своим умением. Я стану защищать короля. И, если вдруг появится возможность, пойти против его брата, я не упущу ее. Ради Вас. И ради моей Астрид.

Розамунда посмотрела на него с неким сомнением. Словно раздумывала стоит или не стоит говорить.

– Я знаю, Вам это не понравится. – наконец решилась она. – Но иногда и горькое лекарство приносит пользу. Незадолго до ареста, моя фрейлина призналась мне, что, кажется, поспешила с заключением брака. Она просила меня помочь и намерена была сообщить Вам о своем желании расстаться. Я, как могла, отговаривала ее. Но она была очень искренней в своих чувствах и сказала, что не сможет обманывать Вас. В то время она уже тайно встречалась с принцем. По дворцу ходили только слухи, а правду она рассказала лишь мне.

– Она что же влюбилась в него? – спросил Реджис, заметно упавшим голосом.

– Мне показалось, да. Карлос умеет убедить кого-то, если захочет. Видимо смог убедить и ее, что между ними нечто необыкновенное, а не простая симпатия. Но незадолго до ареста они расстались. Принц избегал ее, и Астрид очень страдала от этого. Он попросту разбил ей сердце.

– Но она все равно хотела уйти от меня.

– Примите это, если так Вам будет легче жить дальше. Вас разлучила не только смерть.

– Это хуже смерти. – ответил граф.

Королева надеялась своим признанием наоборот утешить его. В том плане, что разбитое сердце лечится легче с помощью нового лекарства, нежели то, что полно любовью. Взаимной любовью. Так ей казалось.

– Вы молоды граф. – успокаивающе произнесла она. – Еще сумеете найти свое счастье. К тому же на Вашей стороне преимущество против Карлоса. Вы знаете о том, что он сделал. Но принц ничего не знает о Ваших догадках. Он даже не знал, что она была замужем.

– Как это так?

– Не думаю, что его волновали подробности ее жизни. А при дворе у нее было прозвище из-за акцента. Ее представили ему как леди Алин, фрейлину королевы, ее подругу, прибывшую с ней из Визардании. Ему было этого достаточно, как мне кажется. Сама она тоже ничего не рассказала, очень была увлечена, польщена его вниманием. Поэтому на Вашем месте я бы не раскрывала карты. Путь принц ничего не знает о том, кому еще кроме меня сумел перейти дорогу.

– Это правильно, Ваше Величество. Пусть не знает. Но Вы будьте уверены, при случае я Вас не подведу.

– Я верю. Верю Вам, граф.

Реджис отправился к Фотье, чувствуя себя теперь не настолько одиноким и потерянным. Но чувство злости и мрачной тревоги не покидало его еще много дней. Он не заметил, когда оно пропало. Зато сразу замечал, когда оно появлялась. А появлялось оно при любом упоминании Карлоса Арку в беседе с кем бы то ни было.

***

Мало кто знал о существовании Эмиля Кавелье. Ему было всего шестнадцать лет. Он не выходил в свет, еще не успел поступить в армию или на службу королю. Он все время был дома, с семьей. Вокруг было мало его ровесников, потому и друзей среди соседей у юноши было немного. Когда он был убит и похоронен в фамильном склепе на окраине леса, входящего во владения Кавелье, его родители никому не рассказали об утрате кроме как в письме королю. И после этого получили лишь подобающие соболезнования от королевского двора. Они мало утешали. Но позволили беспрепятственно переехать в Фоссе и провести в глуши на севере достаточно времени, чтобы при дворе сменились люди и обстоятельства. И чтобы принц Карлос забыл свою обиду. В то время Патрис Кавелье получил два письма. В первом говорилось о том, что Магнус Арку сочувствует своему преданному товарищу и одобрил его отставку и желание покинуть двор. А во втором, слуга принца сообщал, что Карлос Арку более не держит зла на барона де Фоссе, так как считает обиду отмщенной. Однако призывает того впредь быть осмотрительнее.

Будучи очень осмотрительным Патрис Кавелье, прожил с семьей в своем замке на севере около десяти лет, ни разу не появившись в столице и не заявляя о себе нигде кроме коротких отчетов для королевского двора. В отчетах сообщалось, что дела его идут хорошо, подрастают дочери и новорожденный сын, отступает продолжительная болезнь. На деле же, прошло достаточно много времени, прежде чем жизнь Кавелье стало возможно назвать счастливой. Первые несколько месяцев барон и баронесса разбирались с последствиями нападения людей принца на своих детей. Ижени Кавелье, по-видимому, очень сильно ударилась головой о ствол срубленного дерева, когда упала на землю посреди военного лагеря. После того случая девочка не узнавала никого из родных, долго лежала в горячке, очень много плакала и просыпалась от ночных кошмаров по ночам. Матушка и прислуга занимались лишь ею. А отдохнуть баронесса могла только в те моменты, когда после порции молока с медом дочь удавалось уложить спать.

Ижени отчетливо помнила тот момент, когда она впервые открыла глаза после продолжительной лихорадки и головных болей и, наконец, начала что-то понимать. Она понимала, что не помнит, кто она и как ее зовут. Но, кажется, недавно ей все это объясняли. Ей сказали так же, что она находится дома среди родных, а голова так болит из-за удара в результате неудачного падения с дерева в саду. После недолгих размышлений девочка пришла к выводу, что ей нужно во все это поверить. Ведь зачем все эти люди вокруг стали бы ее обманывать? Она услышала шепот из соседней комнаты. Взрослые говорили прямо у ее двери. В тишине она прислушалась к голосам и различила двое – женский и мужской.

– Она что-нибудь вспомнила?

– Ничего. Она ничего не знает. Патрис, как же принц мог так поступить с Эмилем? Ведь он был совсем ребенком.

– Это моя вина. Прости меня, Вивьен. Я разозлил его. Никогда не прощу себе этой ошибки.

– Не мучай себя. Королева тоже постаралась. Для чего ей понадобилось травить младенца в Вилоне? Если бы не сын, возможно, Карлос не был бы столь жесток.

– Нам нужно подождать. Немного подождать, когда все изменится.

– Но Эмиля это не вернет.

– Я знаю. Зато сможем вновь не опасаться за жизнь детей.

Ижени пошевелилась. Разговор стал тише и ей неудобно было слушать. К тому же она не понимала, о чем шла речь. Да и лежать уже надоело. Хотелось встать. Но сил не было. Баронесса де Фоссе услышала за дверью комнаты слабый голосок Ижени:

– Матушка! Вы здесь?

После этих слов, она сразу вошла в комнату и очутилась подле ее постели.

– Я здесь, здесь, милая. Как ты себя чувствуешь?