Последние часы. Книга I. Золотая цепь

– В бальном зале?

– Мы хотели немного отвлечь Томаса! Сегодня у него был тяжелый день! – крикнул Мэтью.

– Что? – Уилл, казалось, не поверил своим ушам.

– Вот только не надо на меня все вешать! – сердито прошептал Томас.

– Джеймс. – Мэтью положил руки другу на плечи и развернул его к себе. Прохладный ветерок, проникавший в разбитое окно, сдувал со лба Мэтью взмокшие от пота волосы. Он пристально смотрел на Джеймса зелеными глазами, которые в полумраке казались черными. Джеймс неожиданно для самого себя даже испугался этого серьезного взгляда. – Если ты хочешь попасть в серый мир, ты должен сделать это сейчас.

– Я знаю, – прошептал Джеймс. – Мат… помоги мне.

Это прозвище когда-то дал молодому человеку Уилл в честь валлийского короля Мата ап Матонви, хранителя мудрости, которому было известно все обо всем. Уилл часто говорил, что Мэтью появился на этот свет, зная слишком много. Сейчас, когда он наклонился к уху Джеймса, во взгляде его читалась печаль, порожденная этим темным знанием.

– Джейми, – прошептал его друг. – Мне очень жаль, но я вынужден так поступить. – Он сглотнул ком в горле. – Ты проклят. Ты потомок демона. Именно поэтому ты можешь видеть царство теней. Ты видишь этот выжженный мир потому, что именно там твое место.

Джеймс резко отпрянул, не сводя взгляда с Мэтью. С Мэтью, от которого пахло бренди, старого друга, знакомого чуть ли не с пеленок. Мэтью, который мог быть жесток с кем угодно, но только не с Джеймсом.

Перед глазами у него появилась серая пелена.

Мэтью побледнел.

– Джеймс, – прошептал он. – Я говорил это не всерьез…

Но Джеймс больше не чувствовал прикосновения пальцев Мэтью к своим плечам. Он не чувствовал пола под ногами. Дверь, которая вела в коридор, начала приоткрываться, но он больше не слышал голоса отца.

Мир из цветного стал черно-белым. Джеймс увидел руины черных стен, расщепленный паркет, пыль, блестевшую, как потускневшие драгоценности, на том месте, где упала Барбара. Он наклонился, чтобы прикоснуться к пылинкам, но пол ушел у него из-под ног, и его швырнуло куда-то вперед, в черное ничто.

Недавнее прошлое. Идрис, 1900 год

Джеймс, оправившись от жгучей лихорадки, вместе с семьей прибыл в родовое поместье, раскинувшееся среди изумрудных лугов и тенистых рощ Идриса. Однако он испытал странное беспокойство в тот момент, когда распахнул окно в своей спальне в особняке Эрондейл-Мэнор, и в комнату впервые за несколько месяцев ворвался свежий воздух. Возможно, причиной тому было мгновенное путешествие при помощи Портала, ведь буквально несколько минут назад он прощался с Корделией и ее родителями. Ему не давало покоя новое чувство, связавшее его с девушкой, чувство, которому он не мог найти названия – волнующее, загадочное, восхитительное. Он предпочел бы несколько дней провести на пароходе или на поезде, чтобы невидящим взглядом смотреть на проплывающий за окнами пейзаж и попытаться осмыслить свое состояние. Но прошло всего десять минут после того, как Джеймс переступил порог Сайренворта, и вот он уже снимал чехлы с мебели и зажигал колдовские огни, а его отец вслух выражал восхищение целительными свойствами воздуха Идриса.

Когда Джеймс распаковывал вещи, в комнату вошла Тесса с пачкой писем и протянула сыну маленький конверт.

– Одно для тебя, – улыбнулась она и вышла, чтобы дать ему возможность прочесть письмо в одиночестве.

Джеймс не узнал изящный женский почерк, которым был написан адрес. Первой его мыслью было: «Я же никого не знаю в Идрисе, кто мог написать мне письмо?» Но затем он догадался: Грейс.

Он сел на кровать и разорвал конверт.

На листе бумаги было написано всего несколько слов: «Встретимся на нашем Месте. Завтра после захода солнца. Твоя Г. Б.»

Джеймс ощутил слабый укол вины: уже довольно давно он не вспоминал о Грейс. Он подумал: интересно, что у нее нового, чем она занималась весь прошедший год? И с неприятным чувством осознал, что она, скорее всего, никуда не выходила из дома и ни с кем не разговаривала. Всем было известно, что Татьяна Блэкторн старательно избегает общества Сумеречных охотников, и когда Эрондейлы покидали свое поместье, у нее буквально не оставалось никого из соседей. Другой особняк находился довольно далеко от дома Блэкторнов.

«Во имя Ангела, – подумал он. – Неужели я единственный друг Грейс?»

– Нет, у меня никого больше нет, – сказала Грейс.

Они сидели рядом среди леса: Джеймс привалился спиной к толстому корню дуба, выступавшему над землей, а Грейс примостилась на камне. Выражение печали, промелькнувшее у нее на лице, быстро исчезло и снова сменилось обычной маской безмятежного спокойствия.

– Боюсь, мне нечего рассказывать тебе; со дня нашей последней встречи в моей жизни совершенно ничего не произошло, – продолжала она. – Но ты выглядишь так, словно тебе недавно пришлось вести какую-то тяжелую борьбу. У тебя изможденный вид.

– О! – воскликнул Джеймс. – Пожалуй, это единственное заслуживающее внимания событие, случившееся со мной с прошлого лета. Я ведь не сказал тебе, что еще несколько дней назад валялся в постели со жгучей лихорадкой.

Грейс сделала вид, будто испуганно отодвигается от него, затем рассмеялась.

– Не волнуйся, я уже болела этой болезнью. Бедный мой Джеймс! Надеюсь, тебе было не слишком тоскливо одному.

– В этом мне повезло, – сказал Джеймс. В этот момент у него почему-то сжалось сердце, хотя он сам не мог бы сказать, почему. – Поскольку Корделия и ее мать уже перенесли лихорадку, они смогли остаться в доме. Они заботились обо мне, ухаживали за мной. Особенно Корделия. На самом деле, без нее мне было бы совсем невыносимо. А так, мне было намного лучше. Чем могло бы быть. Если бы ее там не было.

Джеймс сообразил, что у него от волнения немного заплетается язык. Грейс лишь молча кивнула.

На следующий день Джеймс проснулся поздно и обнаружил, что родители уже куда-то уехали, а сестра, усевшись на краешке огромного мягкого кресла в гостиной, яростно строчит в блокноте.

– Не хочешь чем-нибудь заняться? – обратился он к Люси.

Не поднимая головы, она произнесла:

– У меня уже есть занятие. Я пишу.

– Про что пишешь?

– Если не оставишь меня в покое, я напишу про тебя.

Отвечать на это было нечего, и Джеймс, не зная, что делать дальше, вышел из дома и направился в сторону Блэкторн-Мэнора.

Особняк показался Джеймсу точно таким же, как в тот день, год назад, когда Татьяна попросила его обрезать плети шиповника, мешавшие открывать ворота. Из дома не доносилось ни звука, все окна и двери были заперты, и Джеймсу пришло в голову сравнение с гигантской спящей летучей мышью. Он представил себе, как эта мышь весь день висит, свернувшись, в темной пещере, и расправляет крылья лишь во мраке ночи. Присмотревшись, Джеймс заметил, что с прошлого лета колючки снова буйно разрослись; шипов стало больше, они были неправдоподобно длинными, острыми. Жесткие стебли оплели часть арки над воротами, и теперь можно было прочесть лишь вторую половину девиза: «LEX NULLA».

Джеймс пошел вдоль каменной стены, продираясь сквозь разросшиеся кусты. Он чувствовал себя очень глупо. Он не взял с собой ни книги, ни оружия, ему было нечем заняться. Однако, когда он сделал круг и вернулся к главным воротам, оказалось, что там его ждет Грейс.

– Я увидела тебя из окна своей комнаты, – без предисловий начала она. – У тебя был потерянный вид.

– Доброе утро, – сказал Джеймс, и Грейс улыбнулась. – Как ты думаешь, твоя матушка захочет, чтобы я снова подстриг шиповник?

Наступило неловкое молчание. Через некоторое время Грейс произнесла:

– Мне сложно представить, чтобы матушку заинтересовал шиповник и ворота. Но я принесу тебе садовые ножницы, и если ты сумеешь проделать в этой чаще ход, я составлю тебе компанию.

– Выгодная сделка, – усмехнулся Джеймс.

– Я, конечно, не обещаю целый день развлекать тебя светскими разговорами, – добавила Грейс. – Могу тебе почитать, если хочешь.

– Нет! Нет, не нужно, спасибо, – поспешно воскликнул он. На лице Грейс выразилось изумление, и Джеймс, стараясь говорить нормальным тоном, добавил: – Я хотел бы послушать о твоей жизни.