Город праха

– Когда мы говорили о Майкле, ты наверняка понимал, что речь идет не о твоем отце. То, что мы о нем говорили, никак не могло относиться к Валентину.

– Вы говорили, он честный человек, – сказал Джейс, чувствуя, как в груди закипает гнев. – Смелый Охотник. Любящий отец. Я думал, все это о нем.

– А фотографии? Наверняка ты видел фотографии Майкла Вэйланда и понял, что это вовсе не тот человек, которого ты называл отцом! – Мариза закусила губу. – Помоги мне, Джейс.

– Все фотографии погибли во время Восстания. Так сказали мне вы. Теперь я и сам сомневаюсь – а Валентин ли сжег фотографии, чтобы никто не узнал о том, кто входил в Круг? У меня никогда не было фотографий отца, – произнес Джейс с горечью.

Мариза потерла виски.

– Не могу поверить, – пробормотала она. – Не может быть…

– И не верьте в это. Лучше поверьте мне, – выпалил Джейс, чувствуя, что дрожь в руках усиливается.

– Ты думаешь, я не хочу тебе верить? – На секунду юноше показалось, будто он слышит эхо голоса той Маризы, которая приходила к нему, когда ему было десять лет. Он лежал ночами без сна, уставясь в потолок сухими глазами, и думал об отце, а она садилась у его постели и сидела рядом, пока он наконец не засыпал перед самым рассветом…

– Я ничего не знал, – повторил Джейс. – И когда он предложил мне вместе с ним вернуться в Идрис, я отказался. Я все еще здесь. Это что, совсем ничего не значит?

Мариза посмотрела на графин, словно раздумывая, не выпить ли еще вина.

– Я хотела бы тебе поверить… Но твоему отцу было бы очень полезно твое присутствие в Институте. Когда дело касается Валентина, я не могу доверять никому, кого коснулось его влияние.

– Вас тоже коснулось его влияние, – заметил Джейс – и тут же пожалел об этом, увидев выражение, промелькнувшее на лице приемной матери.

– И я отвергла его, – сказала Мариза. – А ты? Что сделал ты?.. Скажи мне, что ненавидишь его, Джейс. Скажи, что ненавидишь этого человека и все, чем он живет.

Джейс опустил глаза и рассматривал свои кулаки, сжатые так сильно, что костяшки побелели.

– Не могу.

Мариза резко втянула носом воздух:

– Почему?

– А почему вы не можете сказать, что верите мне? Я прожил с вами почти половину жизни. Вы должны меня очень хорошо знать.

– Ты так искренне говоришь, Джонатан! Ты всегда умел говорить очень искренне, особенно когда в детстве пытался свалить вину за какую-нибудь выходку на Алека или Изабель. Я знаю лишь одного человека, обладающего схожим даром убеждения.

– Моего отца, – пробормотал Джейс, неожиданно почувствовав во рту вкус меди.

– Для Валентина люди делятся на две категории, – сказала Мариза. – Те, кто за Круг, и те, кто против. Вторые – враги, а первые – оружие в его арсенале. Я видела, как он пытался сделать своим оружием друзей и даже собственную жену – все ради высшей цели. И ты хочешь, чтобы я поверила, что он не сделал бы то же самое с сыном? – Она покачала головой. – Я слишком хорошо его знаю. – Впервые за сегодняшний день во взгляде Маризы было больше печали, чем гнева. – Ты – стрела, направленная в самое сердце Конклава, Джейс. Ты – стрела Валентина. Даже если сам того не осознаешь.

Клэри захлопнула дверь спальни с орущим телевизором и пошла разыскивать Саймона. Он оказался на кухне – стоял, нагнувшись над раковиной и уцепившись обеими руками за решетку для посуды. Из крана бежала вода.

– Саймон?

По солнечно-желтым стенам кухни были развешаны детские рисунки Саймона и Ребекки, сделанные цветными карандашами. Ребекка, несомненно, обладала способностями к рисованию, а на рисунках Саймона человечки напоминали скорее парковочные счетчики, увенчанные пучками волос.

Саймон не поднял головы, хотя Клэри точно знала, что он слышал, по тому, как напряглись его плечи. Она подошла и мягко положила руку ему на спину. Ладонь ощутила острые позвонки, выступающие под тонкой хлопковой футболкой, и Клэри подумала, что Саймон похудел. При взгляде на него это было совсем незаметно, но смотреть на Саймона – все равно что смотреть в зеркало. Когда видишь кого-то каждый день, не обращаешь внимания на небольшие изменения внешности.

– Все нормально?

Он резким движением закрыл кран:

– Ну да. Все хорошо.

Она коснулась его подбородка и слегка развернула его к себе. Несмотря прохладный ветер из окна, Саймон весь взмок, темные пряди волос липли ко лбу.

– По тебе не скажешь… Из-за фильма?

Он не ответил.

– Прости. Мне не следовало смеяться, я просто…

– Ты ничего не помнишь? – хрипло спросил Саймон.

– Я… – Клэри умолкла. Воспоминания о той ночи казались жутким калейдоскопом бега, пота, крови, темных теней в дверях, падений с высоты… Она помнила белые, словно вырезанные из бумаги лица вампиров во тьме, помнила руки Джейса на своих плечах и хриплый крик у себя над ухом. – Ничего. Все как в тумане.

На мгновение Саймон отвел глаза, потом вновь посмотрел на нее:

– Скажи, я изменился?

Клэри встретилась с ним взглядом. Его глаза были цвета кофе – темно-карие, без малейшего намека на серый или ореховый. Изменился ли он? Разве что стал держаться уверенней с тех пор, как убил Аваддона, высшего демона. И в то же время в его глазах сквозила усталость, как будто он бесконечно долго чего-то ожидал. Подобную усталость она заметила и у Джейса. Возможно, это было лишь осознание собственной смертности.

– Ты все тот же Саймон.

Он прикрыл глаза, как будто у него гора с плеч свалилась. Клэри успела подумать, что Саймон определенно исхудал… и вдруг он наклонился и поцеловал ее.

Клэри окаменела от неожиданности, только ухватилась за край решетки для посуды, чтобы не упасть. Однако она не отпрянула, и Саймон, восприняв это как знак согласия, положил ладонь ей на затылок и стал целовать еще уверенней. Его губы были такими мягкими, гораздо мягче, чем у Джейса, а рука, обнимающая ее за шею, такой теплой и нежной… Клэри ощутила вкус соли.

Она закрыла глаза и просто наслаждалась головокружительным теплом и темнотой, ощущая, как пальцы Саймона перебирают ее волосы… Внезапно раздался резкий телефонный звонок. Клэри вздрогнула, отпрянула назад, и несколько секунд они ошеломленно смотрели друг на друга, словно вдруг попали в совершенно незнакомое место.

Саймон пришел в себя первым: потянулся к телефону, висевшему на стене рядом с полочкой для специй, и снял трубку.

– Алло. – Голос у него был совершенно спокойным, только грудь часто вздымалась. Он протянул телефон Клэри: – Тебя.

Клэри взяла трубку. Ей все еще казалось, что сердце колотится где-то у горла, как пойманная бабочка. Наверняка это Люк, звонит из больницы. Что-то с мамой.

– Люк?

– Нет. Это Изабель.

– Изабель? – Клэри подняла глаза и увидела, что побледневший Саймон наблюдает за ней, облокотившись на раковину. – Зачем… В смысле, что-то случилось?

– Джейс с тобой? – Голос Изабель дрогнул, как будто она плакала.

Клэри отняла трубку от уха, изумленно воззрилась на нее и, спохватившись, вернула на место:

– Джейс? Нет. Почему ты решила, что он со мной?