В четверг вечером Эванна отпустила Дарью, сказав, что задержится в лаборатории, чтобы доделать отчет. Остальные коллеги уже разбежались, Алхимик вроде бы тоже собирался уходить. Дарья вышла из лаборатории и задумчиво побрела по коридору. Вот и всё, ей оставался здесь один день работы. Завтра она простится с коллегами, Эванна вручит ей свои координаты для связи и, наверное, пригласит в гости… Интересно, как бы отнесся Василий к ее поездке в одиночное путешествие? До сих пор они везде ездили вместе… Правда, иногда она путешествовала с Иларией, но только на день-два и недалеко.
«В Ирландию съездить было бы здорово! – подумала Дарья, медленно спускаясь по лестнице. – Ну ладно, посмотрим, не буду загадывать! К тому же меня еще никто и не приглашал…»
– Я вижу, вы не очень торопитесь? – вдруг раздался у нее за спиной бархатный голос, и через секунду рядом оказался Ставрос.
– Нет, – ответила она, внутренне подбираясь. Сегодня и правда некуда было спешить: детей до завтрашнего вечера забрала к себе соскучившаяся бабушка, а муж сказал, что вернется с ипподрома поздно. Но к чему этот вопрос? Искоса глянув на Алхимика, она поймала улыбку, которой не видела уже давно… да нет, всего недели две, а казалось – уже так давно, давно… Дарья поскорей отвела взгляд, чтобы Ставрос, чего доброго, не отгадал по глазам, как она обрадовалась его улыбке.
– Не хотите составить мне компанию в «Алхимии вкуса»?
У Дарьи занялось дыхание. Она чувствовала, что не должна соглашаться, и могла бы легко отговориться необходимостью идти домой к детям. Но осторожность притуплялась сознанием, что скоро она уволится и больше никогда не увидит Ставроса – и эта же мысль невольно подталкивала принять предложение: может она получит-таки ответы на какие-нибудь из своих «почему»? К тому же прошлая беседа с Алхимиком навела ее на некоторые хорошие соображения – например, насчет путешествий… Что, если и теперь, вольно или невольно, он подаст ей интересные идеи на будущее? Да и что такого, если она поужинает с ним? Никакого греха здесь нет, ничего плохого она делать не собирается… За прошлым ужином он, конечно, порой говорил несколько дерзкие вещи, но это были только рассуждения, он ведь не приставал к ней и не намекал ни на что подобное, чего же ей бояться?..
– Спасибо, с удовольствием, – ответила она и улыбнулась. – Я до сих пор вспоминаю тамошнюю еду.
– Почему же не побывали там снова, раз вам так понравилось?
– Да как-то всё некогда…
– Рутина затягивает в болото? – насмешливо спросил Алхимик.
– Вовсе нет! Просто было много дел. Вот уволюсь, так будет больше времени на всякие развлечения.
– То есть вы не собираетесь снова с головой окунаться в переводы? Что ж, это разумно – время от времени менять декорации. Без этого жизнь скучна и одноцветна.
– А что, вы сами много развлекаетесь? – рискнула съязвить Дарья, раздосадованная его замечанием. – Вы, по-моему, не просто с головой погружены в алхимию, но так углубились в толщу научного моря, что долго всплывать придется!
Ставрос неожиданно рассмеялся.
– В морских глубинах тоже есть свои развлечения, – ответил он. – И, как видите, я нахожу время отдать должное и алхимии вкуса.
– Ну, надо же вам где-то есть, – пробормотала Дарья. – А я в общем-то привыкла есть дома.
– Вы любите готовить?
– Да, и говорят, хорошо умею это делать. – Она улыбнулась. – Вот, завтра угощу всех вас на прощанье блинами и пирогами.
– Блины это что-то русское, как я понимаю?
– Да, в России их очень любят. А здесь совсем не пекут… Разве что гёзлеме немного похоже, но всё равно не то.
– Вы любите гёзлеме?
– Да, а вы нет?
– Люблю, но, не в обиду Константинополю будет сказано, лучшего гёзлеме, чем в Антиохии, я не едал нигде. Но мое любимое вам бы не понравилось, наверное.
– Какое?
– С брынзой и острым перцем.
– Да уж! – Дарья засмеялась. – У вас действительно слишком острый вкус… Но ведь гёзлеме – турецкое блюдо. Наверное, его лучше всего готовят в Турции?
– Возможно, хотя насчет его происхождения вы ошибаетесь, это вполне византийская еда. Оно было особенно популярно в Анатолии, но за время турецкого завоевания поменяло название, да так с ним и осталось. Турки изначально были кочевниками, с кухней у них дело обстояло неважно. Большую часть блюд они позаимствовали у византийцев. Но в Турции гёзлеме мне попробовать не довелось. Три дня в Куябе – слишком мало даже для очень беглого знакомства с их кухней. К тому же мы ели в таких местах, где подают вещи получше лепешек с начинкой. Здешние повара в целом не уступают тамошним, но вот ничего подобного куябскому «султан-кебабу» я у нас не ел. Если когда-нибудь окажетесь там, непременно попробуйте!
– Вы были в Куябе? – Дарья оживилась. – Я хотела туда съездить, еще когда училась в институте, но не сложилось… Сначала не было денег, а потом… Глупо, наверное, но я поддалась на отговоры знакомых. В Сибири ведь турок страшно не любят: «нечестивые», «осквернили мать городов русских» и всё такое… Название «Куяба» вообще не употребляют, это считается неприличным. Только Киев!
– Понятно. – Ставрос усмехнулся. – Да, турки много храмов порушили или переделали в мечети, но так бывает при победе любой религии. Современные христиане не задумываются о том, что их предки когда-то разорили сотни красивейших античных храмов, перебили и изуродовали массу изумительных статуй. С нашей нынешней точки зрения это дикость, но в те времена так не считали.
– Ну да, – согласилась Дарья, – стремление сохранять памятники только в последние сто лет так усилилось… Когда турки превращали киевскую Святую Софию в мечеть, они ни о чем таком наверняка и не думали… А вы были в тамошней Софии?
– Конечно. Турки о ней очень заботятся, как-никак музей мирового значения. Хотя неплохо бы им выделять побольше средств на реставрацию. Но в общем там всё в приличном виде, мозаики и фрески постепенно расчищают. Это ведь трудоемкая и долгая работа. А вообще, столкновение турецкой культуры с южно-русской дало очень интересный сплав: особая архитектура мечетей, минаретов, своеобразное оформление… Совсем не такое, как в Сирии или Палестине под византийским влиянием.
Беседуя таким образом, они дошли до ресторана и заняли тот же столик, за которым ужинали прошлый раз – видимо, это было любимое место Алхимика. Дарья уже смело принялась листать меню, решив сделать заказ самостоятельно.
– У вас в целом восточный вкус, – заметил Ставрос, – но вам еще надо научиться любить острое.
– Это обязательно? – Дарья рассмеялась.
– Для вас – думаю, да.
– Почему? – удивилась она.
– Человек должен питаться созвучно своему внутреннему устроению, в противном случае он будет ощущать дисгармонию.
– Хм… Никогда не ощущала тяги к чрезмерной язвительности и острословию.
– Это не важно. Индийцы говорят – и думаю, они правы, – что главные составляющие острого вкуса это огонь и воздух, и потому острое влияет на сознание и чувства в сторону пробуждения их к активному действию. Бодрит, согревает, проясняет ум.
– В самом деле? – заинтересовалась Дарья. – Вот почему вы едите такое острое? Для ясности ума и активности?
– Я бы сказал: не для, а потому, что такая пища с ними лучше всего сочетается.
– Ну, со мной острое точно не сочетается, у меня от него сразу слезы и жажда!
– Это с непривычки. Или, скорее, потому, что вы подавили в себе вашу истинную сущность.
Сердце Дарьи глухо стукнуло. Вот опять он начинает говорить намеками! Ужасно!.. Или не ужасно, а наоборот – случай узнать, наконец, что же он про нее «насочинял»? Она хмыкнула и насмешливо сказала:
– Вы так уверенно говорите, как будто постигли мою сущность!
Тут им принесли вино и оливки.
– До конца постичь человека, кто бы он ни был, невозможно, – ответил Алхимик, когда официант отошел. – Но кое-что о вас я, думаю, понял.
Его тон был вполне серьезен, и Дарья, чувствуя, как сердце колотится всё быстрее, спросила уже без насмешки:
– Что же именно?
– Давайте выпьем, а потом я скажу. – Он улыбнулся. – За непостижимость!