Конгломерат

Мы достаточно быстро съехались, а потом и расписались. Так, будто пытались обмануть жизнь в том, что это – наши первые отношения. Первые во всех отношениях, когда хочется, чтобы теперь «все точно было не так».

Но когда успех коснулся моей головы, это очень не понравилось Гедеону – хоть, он и не говорил прямо. Конфликты стали частыми гостями в нашем доме и заключались в ограничениях свободы перемещения, контроле всех сфер жизни и излишне резких замечаниях.

«Твои друзья – алкоголики, наркоманы и шлюхи»

«Значит, и я тоже?», устало спрашивала я, прежде чем провалиться в светящийся монитор.

Гидеон обычно ничего не отвечал мне на это. Не мог ж он впрямую назвать свою жену шлюхой или алкоголичкой.

«Почему ты мне не доверяешь?»

«Я не тебе не доверяю. Я им не доверяю»

В такие моменты мозг сам рисовал картинку из разряда: только благоверный за порог, как я в одном исподнем распахиваю двери и прыгаю на первый попавшийся соседский член. Хлебом не корми, а корми «нижнюю чакру».

Я на 100% уверена, что Гидеон и сам все прекрасно понимал, но предпочитал обвинять меня.

«Ты – отвратительный писатель», – однажды сказал он за ужином. Который я, в кои-то веки, приготовила.

Но когда успех коснулся моей головы, это очень не понравилось Гидеону – хоть, он и не говорил прямо. Конфликты стали частыми гостями в нашем доме и заключались в ограничениях свободы перемещения, контроле всех сфер жизни и излишне резких замечаниях.

В тот вечер мы больше не разговаривали. С тех пор «отвратительный писатель» плотно обосновался в бытовых перебранках. Даже несмотря на оглушительный успех первой книги.

Финалом истории стала пощечина, прилетевшая мне за бокал вина на презентации. И ещё что-то за флирт, который, как оказалось, является синонимом «вежливого общения». Но это мелочи.

Собрав чемодан с трусами и томиком Набокова, я переехала в просторный однокомнатный лофт с большой кухней и панорамным видом.

Как только зрачки перестали так бешено вращаться, я снова попыталась сфокусироваться. На этот раз более успешно.

Я смотрела на упакованного с ног до головы в чёрное Асмодея и все пыталась понять, в какой момент из простушки с огромными сережками-вишнями я превратилась в столичную голозадую пропоицу, а Асмодей – почти что в святого отца.

Кажется, мы играли в гляделки целую вечность, а потом синхронно обернулись на шум у входной двери. Через секунду из темноты вынырнула взлохмаченная голова моего первого мужа Аскольда.

«А девочка созрела», пробормотала я. Асмодей был озадачен не меньше моего. Может в виски действительно был бутират?

Мой первый, и нежно любимый сестринской любовью, бывший муж оценил представившуюся картину, переступил порог спальни прямо в ботинках и облокотился на одну из стен, чем вызвал явное неодобрение у патологического чистюли Асмодея.

Пользуясь заминкой, Аскольд протянул в своей занудной манере «Таааааак…», приготовившись обрушить псевдопедагогическую тираду, но так и остался стоять с открытым ртом.

В дверном проёме одновременно нарисовались еще две фигуры… Дэни и Андрэ.

А я ощущала себя самой настоящей загнанной белкой. С белкой.

«Созрела», с широкой улыбкой и безумным взглядом вскрикнула я и отключилась.

***

Когда я приканчиваю очередной стакан, раздаётся звонок телефона.

«Я так и не смог уснуть, детка. Ты уже сильно пьяна?»

Язык не вяжет лыка, но трюку трезвой речи обучен каждый с подросткового возраста, хотя бы раз прятавший от родителей следы преступления

«Ещё нет. Но уже скоро доберусь до колокольни Нотр-Дамма»

Он улыбается.

«Значит, да. Как ты себя чувствуешь?»

«В меру своих возможностей хреново… Ты не хотел бы приехать ко мне в гости?»

Глава 4

Я знаю очень многих, но это у нас не взаимно. Потому что никто не знает меня.

Получая информацию, формирую неприступный барьер, который состоит из отвлекающих маневров под названием «Давай поговорим о тебе». А при любой спорной ситуации – сбегаю туда, где невозможно будет найти.

Стремясь полностью контролировать все, находящееся в поле зрения и далеко за его пределами, я выработала четкий защитный механизм. Если захочу, могу исчезнуть в любую минуту. Также ловко, как и появиться в нужный момент.

Каждый шаг – есть выверенный вариант с учетом расстановки сил союзников и врагов. Хотя, даже и это можно планировать.

Не стоит объявлять войну новому королевству, если предварительно не провел разведку на предмет слабых мест, потайных ходов, а также недовольных местным правителем. Что, если там каннибалы-гомосексуалисты, которые сначала съедают своих жертв, а оставшиеся части насилуют? Или наоборот…

В диких условиях природа одаривает защитными механизмами наиболее уязвимых представителей: ядовитые шипы, способность к мимикрии, симбиоз, крохотные размеры. С творческими людьми также – тонкие натуры больше всего подвержены нападкам со стороны хищного социума. Чем значительнее число голов в «стаде», тем мощнее обереги.

К примеру, я никогда не была красивой. Но всегда была умной. И стала красивой.

***

Просыпаюсь от того, что пустыня во рту становится просто невыносимой, но сил, чтобы оторвать голову от подушки просто нет. Будто я и не на кровати лежу, а на самом дне пустого медного чана, по которому колошматит плошкой жирный вьетнамец.

Почему …здесь? Почему все такое…белое? А кто надел на меня…одежду?

Скептически осмотрела свой наряд. Ну, хоть что-то чёрное.

Из соседней комнаты доносились мужские голоса. Достаточно знакомые. Так. Первый это Асмодей, Дэни? Аскольд?

Провалиться мне на месте, если это Андре. Ну, же, пол, давай, расходись в разные стороны. Но пол предательски оставался ровным и обрушиться не грозил.

Предвкушая неминуемый приступ испанского стыда, нерешительно переминалась с ноги на ногу. В памяти, как назло, не всплывало ни одной подробности о причинах, по которым такая пестрая компания могла бы собраться, да еще премило беседовать. Судя по тону, до убийства не дошло. Или они так весело обсуждают, где спрятать труп еще одного моего бывшего?

Набрав в легкие побольше воздуха, посмотрелась в настенное зеркало. Несмотря на явные признаки бурной алкогольной ночи, отражение не внушало трепета или страха.

Ладно, Лилит. Пора на эшафот.

Пожалуй, трудно представить что-то более милое, чем четыре здоровых мужика на позднем завтраке.

«Доброе утро, принцесса», отсалютовал мне деревянной лопаткой Дэни, поправив фартук, и перевернул блинчики на сковороде, «Ты как раз успела ко второй партии»