Пустяки и последствия

Очередная балетная шлюшка Ася Карлова. Она же Ося Карлик. Обсуждаем!

Грязные Трусы: Видела на днях нашу Осю на улице, случайно встретила. Во-первых, она ещё мельче и страшнее в реальной жизни, чем на глянцевых фотках в говножурналах и у себя в блоге. Во-вторых, глистики, не поверите! Девка была явно под градусом, от неё воняло бухлом, и она приставала к мужикам! Просто откровенно приставала, дёргала за рукава симпатичных и хорошо одетых, пищала при этом с хрипотцой такой: «Вы меня узнаёте? Давайте вместе поужинаем!» Я чуть в обморок не свалилась, хотела сфоткать, чтобы вам показать, но всё же побоялась, слишком мы были близко, вдруг она кинулась бы с кулаками – пьяная же…

Вагинушка: Ой, Трусики, вот это новости! Докатилась таки пробл…ушка! Следовало ожидать. А сфоткать надо было хотя бы издалека, со стороны! Ну, хоть что-то…

Грязные Трусы: Да не сообразила я! Балда. Просто в таком шоке была…

Лена слышала звонок стационарного телефона и скрипучий мамин голос, внезапно дверь её комнаты резко распахнулась. Мать с белым лицом стояла на пороге, её губы тряслись:

– Лена! – хрипло кричала она. – Беда! Игорёк в больнице, на него напали! Ааааа! – заорала мать, как деревенская кликуша. – Что ж это делается! Лена, что делать, вот, звонят, Игорь в реанимации! Ааааааа!

Птичкина неслась по коридору больницы в распахнутой куртке, накинутой прямо на домашнюю одежду. С ног постоянно норовили слететь тапочки. Как назло, ей нужна самая дальняя комната на этаже – так ей объяснили в справочной. Там вся последняя информация, именно там. Какой длинный коридор, какой бесконечный коридор! Уже нет сил бежать, мышцы на ногах будто свинцом налились… Ну, вот, наконец… только отдышаться…

– Сейчас мальчика оперируют, – ровным голосом бубнил интерн. – Избит он не так уж… голова, туловище пострадали мало, но вот нога…

– Нога?

– Такое впечатление, что ногу калечили специально, похоже, битой, кость раздроблена в крошку в нескольких местах.

– Нога? Он же футболист! – бормотала Лена. – Он сможет потом играть?

Молодой интерн посмотрел на неё, как на последнюю идиотку.

– Вы в уме? Речь шла об ампутации, ему сейчас пытаются сохранить ногу! Какой футбол? Молитесь, чтобы ходить мог.

Сидя на больничной кушетке, Лена тупо смотрела в одну точку. Смотрела, но не видела, на что она смотрит. Вот и всё. Не будет большого спортивного будущего, впрочем, маленького тоже не будет. Никакого не будет. Накрылся институт. Ну, в армию парня с такой ногой, разумеется, не возьмут, хоть один плюс. Плюс? Леня заткнула рот кулаком, чтобы не завыть в голос. Ещё несколько часов назад впереди была другая жизнь, а теперь – всё, никогда, ничего.

Лена сидела на кушетке уже несколько часов. Пару раз отключалась и дремала. Ей сто раз говорили, чтобы шла домой, что операция прошла успешно, но к сыну её пока не пустят, нужно прийти утром и тогда… Но Лена упорно мотала головой и мычала нечто вроде «не-а, м-м, нееее!». Она не могла идти домой, не шли ноги. Будто бы ей их перебили так же, как Игорю. И видеть свой постылый дом она тоже не могла. Больше всего на свете хотелось умереть, чтобы не чувствовать того, что сейчас ломало, душило, крошило… как Игореву кость. Всё равно теперь, всё равно. Можно и здесь сидеть, даже спать тут можно – какая разница? Увидеть утром Игоряшку хотя бы… увидеть… и что сказать? Да неважно. Он не идиот, сам всё теперь поймёт. Ему-то небось ещё страшнее…

– Мамочка! Эй! – Лену кто-то усиленно тряс за плечо. – Просыпайтесь! Ваш сын пришёл в себя, можете к нему зайти на пять минут. Только не утомляйте парня!

Лена с трудом поднялась и пошла на заплетающихся ногах туда, куда ей показала чья-то рука.

…Она медленно приблизилась к кровати, на которой лежал перебинтованный Игорь с подвешенной на хитрых механизмах ногой. Голова его была перевязана, всё лицо – громадный синяк.

– И-и-игорь… – застонала Лена, слабея и опускаясь чуть не на колени перед койкой. Игорь с трудом приоткрыл опухшие глаза.

– Мам… – прохрипел он с трудом. – Мам…

Лена осторожно обняла его голову и, будто баюкая её, начала плакать, тихонько поскуливая, как голодная и замёрзшая собака.

– Мам, футбол – всё… – прохрипел Игорь и мелко задрожал, будто его бил озноб.

– Сыночек, хороший мой! Главное, что ты жив! – горячо заговорила Лена заранее придуманные слова. – Главное – не убили, понимаешь?

– Нет, ма… Лучше бы убили. Лучше бы я не был жив…

– Что ты такое говоришь? Ну, что ты мелешь? Жизнь… она такая… в ней столько… Ну, не футбол, найдёшь что-то другое, ведь не ради футбола ты на свет родился, не ради спорта люди живут!

– Я родился ради футбола… – из глаза Игоря выкатилась тяжёлая слеза. Такая огромная! Он никогда прежде не плакал. Даже когда ему бывало больно. Даже когда однажды он до кости случайно порезал кухонным ножом ладонь. Он никогда не плакал, он всегда был мальчик-улыбка.

– Сынок!

– Погоди, мам… мне надо спросить… – Игорю было трудно говорить, слова он произносил медленно, его голос звучал еле-еле. – Эти, которые на меня напали… Они ничего не хотели, ничего не требовали… я не знаю, кто это, они в масках… только одно… сказали так: «Передай матери, запомни, сучонок, и передай: пусть забудет про грязные трусы, влажные мечты… что-то ещё… не помню… и какую-то сиську… иначе это будет только началом…» Что это, мам? Ничего не понял… ты что-нибудь поняла?

Лена чуть не задохнулась от услышанного, её будто наотмашь ударили по лицу, а потом под колени, и ноги отказали. Она охнула и рухнула на пол, тяжело и больно села на него, нелепо взмахнув в воздухе руками.

– Что с тобой, мама?

«Удары» по лицу и ногам были мгновенные, а вот понимание того, что случилось, происходило постепенно. Никогда прежде Лена не испытывала подобного ужаса, состоящего из страха и осознания своей вины в том, что стряслось, что она натворила собственными руками.

«Тамарка сдала? Кому?»

Впрочем, какое это теперь имело значение.

Лена закрыла лицо ладонями, даже не пытаясь встать с пола, чувствуя, что всё равно не сможет, и закричала. Громко и отчаянно.

ФОРУМ ГЛИСТОВ

(избранное)

Очередная балетная шлюшка Ася Карлова. Она же Ося Карлик. Обсуждаем!

Дырка Балетная: Ваще балетные шлюхи прям требуют отдельной балетной темки, вам не кажется, глистики? Объединить бы Оську с Морлочковой, как думаете?

Мандель: О, Морлочкова! Талия-уродка. И титьки-уродки. И жопа-уродка. И сама. Какое уё…ище эта сучка: фигуры нормальной нет, лицо овечье какое-то, ТП к тому же.  

Они с Оськой друг друга стоят, да! Одна жирное престарелое бревно, другая юная страшнючая карлица. Танцевать не умеют обе-две.ифт:)

Грустная Задница: Морлуха настоящий ходячий трэшшшш.  Я с нее ржу не переставая)) Старая только уже. Ничо, смена подросла – Оська)))

Какашечка: О, если будет тема о балетных шлюхах, так я бы и о «великих» кое-что сказала! Была эта Катя Таксимова, помните? Прям великая-великая! А ведь тоже – фигура-бревно, просто тощее бревно. И если б не муж, которому она хорошо давала, фиг ей бы стать великой. Странно, что публика хавала и не видела очевидного. Бездарь. Зато глазки делать умела – томные и кукольные. Тху!

Кончить с Кайфом: Эй, вернитесь к Осе! Для Морлочковой своя тема есть, вы чоу? Пока нет общей темы про балетных шлюх, давайте, глистики, придерживаться повесточки!

Вонючка: Ну, смотрите. Обе они – что Молочкова, что Карлик – страшные и бездарные. Но мужики их берут за рупь за двадцать и делают им карьеры. Карлика трахают, потому что юная, свежак. Опять же на мальчика тянет, а сколько у нас пассивных пидоров – ого! Чтобы спать с той же Молочковой, нужно быть именно пассивным пидором. Женщиной этого титана язык не поворачивается назвать. Ей не балет танцевать, а вышибалой в клубе работать надо.

Какашечка: Для меня загадка как Молочкова вообще в профбалет попала и её не отсеяли ещё в балетной школе. Была крупновата для классического русского балета еще в начале карьеры. Да и особого мастерства там не видать.

Дырка Балетная: Насосала?

Какашечка: О! В том-то и суть. Как и Таксимова, как и Оська. Сосалки они все знатные))))

Мандель: Вот все же, что с Морлочковой случилось? Из нормального человека за довольно короткий срок она превратилась в этот удивительный п…дец. То, что она бухает, давно всем известно. Но не знаю. Взять ту же Додилеву, там отжиги тоже есть, но там и по лицу видно, что утро начинается не с шампанского. Может это что-то типа скрытой депрессии после развалившейся карьеры? Ну сколько можно выставлять себя на посмешище, подумала бы о дочери. Кстати, ей надо дружить с Бонитой, вот бы вышел тандем))

Какашечка: А тут уже приносили вырезки из интервью наставницы Молочковой о том, что после того, как Настя завела дружбу с олигархами, то забросила репетиции и не появлялась ни на одной из них. Получается, балет не был её целью, только мостиком к берегу богатых мужиков. Если бы Каримов её не бросил, либо бывший Ксюши – Полонский, или Берман, то она бы про балет и думать забыла. Трагедией для Молочковой стала дурная слава, когда её автоматически и навсегда вычеркнули из списка возможных любовниц для олигархов. Если бы она не разводила Каримова с женой, то сидела бы сейчас на обеспечении или замуж бы протиснулась, но из-за проблемности Молочко списали в утиль. Доступ к деньгам перекрыли, в светское общество не пускают, спасибо Ксюше с её обидой за уведенного жениха. Молочковой пришлось самой придумывать, как прокормить себя, алчную маман и маленькую дочь. От этого её и корежит. Вспоминая, как всё блестяще начиналось, когда в Лондоне под неё ставили спектакли и осыпали золотом, можно предположить, что падение ей далось нелегко, и она глушит свой закат в бутылке.

Дырявые Носки: Ну, хорошо, у старухи закат карьер и балерины, и дорогой шлюхи. А Оська-то чего? Самое начало, а уже всем известна, как давалка, и подбухивать тоже начинает. Прям с захода! С шестнадцати лет! Вот что это? Распущенность? Или понравилось вот это всё?