Лейла. Навстречу переменам

Но ни на следующее утро, ни через день мне в руки оружие не дали. Первым делом нас с Ромичем начали подтягивать физически: отжимания, упражнения на пресс, ловкость и развитие кистей рук. До этого мне казалось, что с физической подготовкой у меня проблем нет, а теперь поняла, что раньше у меня работали совсем другие группы мышц. Помогала наработанная этим телом с ранних лет выносливость. Ведь мне уже с пяти лет нужно было успевать гораздо больше земных сверстников. Но поначалу я все равно выдыхалась быстрее, чем хотелось бы. Выручал, как ни странно, отец, но не в том смысле, что снижал нагрузки, а в том, что каждый вечер перед сном, когда я уже просто валилась на свою койку, делал мне массаж, разминая натруженные мышцы и разгоняя молочную кислоту. Честно говоря, поначалу было очень больно, но к концу массажа я всегда засыпала.

Параллельно с физподготовкой рассказывали о различном оружии, показывали его и разъясняли отличия, преимущества и недостатки. Именно из одной из таких лекций я узнала, что то, что я называла саблей из-за немного изогнутой формы лезвия, на деле оказалось мечом. Хотя если отмести различные варианты форм и заточки, что разнились в зависимости от страны, в которой были придуманы или модифицированы, меч и сабля отличались лишь балансировкой, часто имея очень схожую форму. Не все виды, конечно. Например, абордажную саблю перепутать с мечом сложно из-за того, что она изначально эволюционировала из тесака, а потому представляет собой короткий, но широкий и тяжелый клинок. Сабля же в том виде, в котором я ее представляла, использовалась для вооружения конных войск из-за центровки, благодаря которой клинок перевешивал рукоять – этот вид оружия приносил больше повреждения при рубящих ударах, и они удобны для всадников. Меч же удобнее в ближнем бою, так как позволял делать более результативные, чем у сабли, колющие удары, отчего их преимущественно использовала пехота. Мне показали несколько видов сабель, мечей и пик, которые, как оказалось, были частью товаров, которые переправлял отец. Продемонстрировали несколько видов эфесов и как их можно применять в бою. Рассказали, что в далеких северных королевствах предпочитают драться топорами и секирами. И, наконец, я узнала, что ножи, висящие на поясах благородных и не очень людей, тоже имеют самые разные названия в зависимости от длины и формы лезвия.

За время этих лекций я узнала столько способов убийства себе подобных, что утвердилась во мнении, что чем больше узнаю о предмете и чем лучше буду владеть разными видами оружия, тем больше шансов будет защитить себя и не нанести непоправимых повреждений противнику. Вдаваться во внутреннюю полемику о том, что некоторым индивидуумам лучше не топтать эту землю вовсе, и их убийство пойдет всем на пользу, я не стала – скользкая это тема. А представлять себя в роли убийцы не хотелось совсем.

К вечеру второго дня после начала занятий я умаялась настолько, что едва небо окрасилось в цвета заката, отправилась в каюту, чтобы, постанывая, уложить свою многострадальную тушку на койку. О том, как я буду себя чувствовать завтра, не хотелось даже думать. Скрипнув дверью, вслед за мной вошел отец:

– Еще не передумала?

И так это было сказано, что у меня закралась мысль, что все эти экзекуции проводились не просто так, а с целью отвадить меня от обучения. Но я отбросила эту мысль. Скорее, отец усердствовал, чтобы подтянуть меня до приемлемого уровня за то время, что осталось до прибытия в университетскую школу.

– А что бы это изменило? – спросила, уткнувшись носом в подушку и готовясь к массажу.

– Ну не знаю. Возможно, ты бы согласилась принять мое предложение об убежище.

Я на это лишь фыркнула.

– Неужели ты думал, что первые же трудности заставят меня отказаться от намеченного пути?

– Конечно, нет. Ты у меня не из того теста, – в голосе отца проскользнула улыбка и грусть. – Просто мне как отцу хочется защитить тебя от всех невзгод, но обстоятельства складываются так, что делают это желание невозможным, и это не может меня не расстраивать.

– Все будет хорошо, – уже привычно проговорила я.

Отец на это лишь фыркнул и, разминая мне плечи, перевел разговор в другое русло:

– Сегодня будет шторм.

– А? – то ли спросила, тол ли простонал я.

– Разве ты не заметила, как усилился ветер? Да и горизонт заметно потемнел…

Заметила ли я? Да в последние часы единственным моим желанием было доковылять до каюты и плюхнуться на койку! Но гордость не позволяла, и я усиленно бодрилась.

– …Понятно, – так и не дождавшись от меня ответа, хмыкнул отец. – В любом случае, если не хочешь всю ночь беспорядочно кататься по каюте, советую пристегнуться к койке ремнями.

– А?

– Ладно, болезная, засыпай, я сам тебя пристегну. Только ночью, если что, не пугайся и на палубу не выходи – смоет. И ничего не бойся. Этот корабль пережил уже немало бурь. Переживет и эту.

От последнего замечания мне стало неспокойно, но сон быстро принял меня в свои объятия, не давая по-настоящему задуматься об опасности.

Спала я, правда, недолго.

Как и предсказывал отец, начался шторм. Рядом на соседних койках уже лежали пристегнувшиеся Ромич и профессор. Кают на корабле было всего две: капитанская и для возможных пассажиров – все-таки это обычное торговое судно. Матросы крепили свои гамаки в трюме.

Проснулась я от сильной качки, но очень скоро поняла, что она была лишь предвестником того, как начало болтать корабль уже через полчаса. Будь мой вестибулярный аппарат слабее, меня бы стошнило, а так мутило, но общий ужас ситуации скрадывал это ощущение.

Не знаю, сколько длилась вся эта вакханалия, но в какой-то момент корабль особенно сильно шатнуло, после чего последовало ощущение свободного падения. К этому моменту я даже молиться перестала – выдохлась. Вцепилась в койку и завизжала так, что самой чуть уши не заложило. Удар о воду заставил зубы клацнуть с такой силой, что лишь по счастливой случайности я не откусила себе язык. Корабль затрещал так, что показалось, развалится надвое и пойдет ко дну. Сердце колотилось в висках, ужас сковал тело, мгновения пролетали за мгновениями, но ничего больше не происходило, кроме качки, конечно, к которой я уже успела притерпеться.

Повернув голову, увидела дикие глаза Ромича, койка которого была как раз напротив моей. Я попыталась улыбнуться, но, судя по его ответной гримасе, это у меня получилось так же плохо. Скосив глаза на профессора, увидела, что он лежит с крепко закрытыми глазами и что-то шепчет. Представила, как нелегко ему в его возрасте в такой обстановке и с его неприятием закрытых малых пространств, и только вздохнула, не в силах помочь.

На несколько минут установилось сравнительное спокойствие, и я почти уверовала, что самое страшное пройдено, однако следующая волна показала, что я обрадовалась слишком рано…

За эту ночь я готовилась к встрече с высшими силами столько раз, что даже перестала считать, и когда под утро качка немного стихла, нас всех сморил сон.

Проснувшись, я кое-как отвязалась, села и осмотрелась. Ромич и профессор еще спали. Открыв дверь каюты, я вышла на палубу и не поверила своим глазам: море было спокойным, лишь легкий ветерок трепал сложенные паруса. Ничто не напоминало о ночном буйстве стихии, лишь усталые матросы и сломанная грот-мачта, вокруг которой они суетились, говорили о том, что пережитый ужас мне не приснился.

Я нашла отца в его каюте. Он сидел за столом, склонившись над картой, и при помощи секстанта[4 - Секста?нт, секстан – навигационный измерительный инструмент, используемый для измерения высоты Солнца и других космических объектов над горизонтом с целью определения географических координат точки, в которой производится измерение.] вычислял наши координаты.

– Привет, – поздоровался он. – Как ты?

А я увидела, что эта ночь далась ему очень нелегко. Тени, залегшие под глазами, и усталый потрепанный вид ясно говорили об этом.

– Все хорошо. Главное, что мы пережили этот ужас. Неужели здесь всегда такие сильные шторма?

– Нет, не всегда. Я бы сказал, что шторма такой силы характерны для зимы, поэтому мы в это время стараемся в море не выходить, – он пригладил рукой растрепавшиеся волосы и прикрыл глаза.

Я подошла к нему и погладила по плечам.

– Сильно мы отклонились от курса?

– Судя по всему, шторм отнес нас гораздо восточнее запланированного маршрута, до ближайшего порта дня два пути.

– Вот и хорошо. Главное, что все живы. Ведь все живы? – вдруг всполошилась я.

– Все, все, – отец, успокаивая, потрепал меня по руке на его плече. – Небольшие ушибы и повреждения корабля не в счет.

Я облегченно выдохнула.

– Тогда чего ты тут сидишь? Ложись отдыхай, а то на тебя смотреть больно.

Он усмехнулся:

– Обязательно вздремну пару часов, сердечко мое.

Глава 2

Высадились мы через полтора дня после шторма гораздо восточнее Новерлина, главного порта Тализии, к которому изначально шли, в небольшом порту городка Ворвель, чем-то напомнившим мне родной Шалем.

Признаться, после первого в моей жизни такого долгого плавания я встретила землю с огромной радостью. И в этом была не одинока: и Ромич, и профессор были со мной солидарны.

Мы планировали причалить в Новерлине, но после встречи с пиратами решили плыть чуть западнее в большой портовой город, и оттуда отправиться по суше ближе к столице. Там думали ненадолго задержаться: узнать новости, обновить гардероб и немного пообтесаться среди тализийцев. Но жизнь внесла в наши планы коррективы, и сейчас мы находимся в Ворвеле, а отец снял у местной вдовы несколько комнат на десять дней.

– По-моему, нашему профессору необходима передышка, плавание далось ему гораздо тяжелее, чем в прошлый раз. Тебе нужно подтянуть физическую форму и научиться держать в руках меч, да и «Ласточке» нужен ремонт. К тому же, я хочу провести с тобой побольше времени, – сказал он в ответ на моё удивление по поводу такой задержки.

Мне самой не хотелось снова так быстро с ним расставаться, хотя я и думала, что мы отправимся в путь чуть ли не на следующий день. Мы изначально решили, что отец доставит нас до тализийского порта, и вглубь страны мы отправимся сами. Он беспокоился о судьбе мамы и мальчиков, которые остались в Шалеме, на территории двух воюющих королевств, и, несмотря на беспокойство обо мне, не мог снова надолго оставить их одних.

– Знаешь, – ответила я ему, – я рада, что ты еще немного побудешь рядом, хотя и понимаю, что дома тебя очень ждут.