Изгнанница. Путь к свободе

Раздался сигнал гонга, и ведущий раскинул руки, будто дарил присутствовавшим величайшее из благ и безумно этим гордился. Широкая улыбка не сходила с его лица.

Люди на стенах взорвались овациями и одобрительными топотом и свитом.

Огромные городские ворота начали медленно открываться.

В последнее время они мне часто снились, как и дикие крики толпы, посылавшей меня и еще пятерку неудачников на смерть. Я просыпалась в холодном поту и даже плакала от облегчения, что это мне только привиделось и никогда ничего подобного со мной не случится.

Но сейчас это был не сон – ворота города, за которые я никогда в жизни не выходила и которые оберегали жителей благословенного Ковчега, открывались, а стоявшие позади охотники приготовились вытолкать тех из нас, кто не поторопится выйти сам. А дальше…

…будет охота. Охота на нас.

Я гипнотизировала ворота взглядом, ожидая, когда створки откроются настолько, чтобы можно было выбежать. И все же не удержалась и обернулась.

Лекс… Еще утром – а кажется, что уже годы назад – мне казалось, что я влюблена в него. Что он отвечает взаимностью… Когда-то мне многое казалось… Сейчас же он стоял в строю тех, кто будет загонять меня, как животное, на потеху толпе.

У меня осталась лишь одна надежда – выскользнуть отсюда первой и бежать! Бежать так быстро, чтобы успеть скрыться в подлеске до того, как закончатся традиционные три минуты форы. А там…

Лучше умереть от лап чудовищ, чем от рук тех, на защиту кого полагалась всю жизнь и кто это доверие предал.

«Беги к воде – она скроет следы. Следуй за зеленоглазым, не бойся. И помни: все лгут! Дар – это не плохо. Дар – это дар. А ложь душит тех, кто ею живет».

Бабушка знала… Она точно знала, что будет именно так, и ничего не могла с этим поделать. Что ж, пусть исполнится ее пророчество, и ложь отцов-основателей их когда-нибудь задушит – я не отказалась бы на это посмотреть.

Ворота открылись достаточно, чтобы в щель можно было проскользнуть. Переглянувшись, мы с Карадом рванули вперед.

До ближайшего подлеска было недалеко, всего метров сто. Раньше было больше, гораздо больше, но с каждым годом лес все ближе подкрадывался к стенам города. И теперь у нас были все шансы успеть скрыться от охотников.

Мы с Карадом вырвались вперед, следом бежали вихрастый, одна из девушек и бугай. Другая девушка осталась у ворот и кричала, срывая голос и размазывая по лицу слезы:

– Я не мутант! Я человек! За что?! Пощадите! Вы же люди!

Я от ее слов лишь припустила быстрее. Ждать пощады от толпы или отцов-основателей, один из которых так хладнокровно отправили меня смерть? Ну уж нет!

Некоторое время мы бежали по небольшой тропке, вытоптанной, наверное, охотниками, но делать это и дальше было глупо, и, как только стало возможно, нырнули в чащу леса.

Как раз в этот момент раздался выстрел, а крики девушки, просящей пощады и человечности, сменились ликующим воем толпы…

На миг мы застыли, переглянулись. Вихрастый ломанулся глубже в гущу зарослей, а бугай побежал дальше по тропке. Девушка побежала за нами, но зацепилась широкой юбкой за сухостой и застряла, пытаясь ее отцепить.

В этот момент я от души поблагодарила бабушку, которая не дала мне нарядиться в платье и туфли – аккуратные ботинки на небольшой платформе сейчас оказались как нельзя кстати.

– Ай! – не успела я порадоваться этому, как зацепилась за ветки ели длинными волосами.

Карад обернулся, но я уже рванула за пряди, высвобождая их и оставив клок на ветке. Перехватила волосы одной рукой и продолжила пробираться вперед. Резинки у меня, к сожалению, с собой не оказалось, и я только сейчас подумала о том, что нужно было поискать хотя бы какой-нибудь лоскут ткани и перевязать им волосы.

Мы наткнулись на овраг с лужей на дне, пришлось его огибать, а когда оказались по другую сторону, услышали выстрел и женский вскрик. Я сглотнула и, больше не оборачиваясь, побежала за Карадом – он прокладывал нам путь.

Немного спустя раздалась целая очередь выстрелов, которая подстегнула нас двигаться еще быстрее. Прозвучали они в стороне, но это не значило, что охотники не шли по нашему следу.

Большая охота редко длилась дольше пары часов. Все происходило быстро и жестоко. А как иначе? Что могли противопоставить безоружные и не подготовленные к такому повороту жизни подростки обученным охотникам? И эта мнимая фора в три минуты – просто насмешка над жертвами, чтобы не пришлось их долго искать.

Новые выстрелы раздались уже недалеко от нас. Похоже, в живых остались только я и Карад. Мы молча обменялись взглядами и, не сговариваясь, припустили еще быстрее, стараясь быть бесшумными, насколько это вообще было возможно в лесу. Под кронами высоких разлапистых деревьев подлесок был негустой, пробираться по нему было гораздо легче, но и догнать нас становилось гораздо проще. Хорошо, в этом году наступила ранняя весна, и листья на деревьях успели распуститься, скрывая нас от преследователей зеленой дымкой.

Я шарахнулась от выстрела, раздавшегося совсем рядом, запнулась и полетела в очередной овраг. Карад, пригнувшись, застыл, глядя на меня со страхом и беспокойством – мы понимали друг друга без слов, и я видела, что он тоже понял, что стреляли в нас.

С трудом встала, и парень помог мне выбраться из овражка. Я посмотрела на сбитые в кровь ладони и перепачканную белую одежду. И пожалела, что испачкала ее так мало, недостаточно, чтобы стать незаметной. А вот у Карада одежда больше подходила для пряток в лесу, он был почти незаметен на фоне кустов.

Об этом же подумал и Карад.

– Прости, но с тобой мне не убежать. Здесь наши пути расходятся, – очень тихо сказал он с сожалением и скрылся, мгновенно растворившись в чаще.

Несколько драгоценных секунд я пыталась отдышаться и осознать, что теперь совсем одна. Я не осуждала парня – здесь каждый сам за себя, он и не должен был мне ничего с самого начала, но все равно вел меня по лесу все это время и поддерживал одной своей решимостью выжить. А потому сейчас я застыла в растерянности.

Наверное, только поэтому сквозь шум крови в ушах расслышала тихий плеск воды впереди.

«Беги к воде – она скроет следы» – молнией мелькнули в голове слова бабушки, и я рванула на звук.

Неширокий и неглубокий – по щиколотку – ручей обнаружился почти сразу за кустами, и я, не раздумывая, ступила в холодную воду и побежала вниз по течению. Но очень скоро поняла, что не то что бежать, а даже идти в ледяной воде по илистому дну и порожистому течению – плохая идея. С горечью подумала, что городской девочке выжить в лесу нереально, но тут же отогнала эти мысли. О каком выжить в лесу может идти речь, когда цель сейчас стоит просто выжить?!

Пришлось выбираться на другую сторону ручья. Зубы отбивали чечетку, но я стиснула челюсти и продолжила пробираться по его берегу. Мне казалось, что у ручья безопаснее. По крайней мере так я была уверена, что иду вперед, а не плутаю по лесу, возвращаясь назад прямо в руки охотников.

Чем дальше я шла, тем больше маленьких ручейков вливалось в речушку, вдоль которой лежал мой путь.

Не знаю, действительно мне удалось запутать следы, или охотники увязались за Карадом, но следующие полчаса я пробиралась по лесу, не слыша погони. Для жертвы в Большой охоте это большое достижение.

Я невесело усмехнулась. За всю историю Ковчега жертвам всего пару раз удалось убежать от охотников, и было это очень давно. Как только охотники поймут, что не могут найти бегуна, в небо поднимут дроны, которые будут облетать лесной массив в поисках жертвы. Конечно, засечь беглеца в лесу непросто, но дроны имеют шансы на успех. Идеальным для меня было бы в ближайшие час-два найти какое-нибудь более-менее надежное укрытие и пересидеть там до утра – бродить ночью в лесу опасно. Днем опасности тоже никуда не денутся – приносят же охотники с вылазок безобразные туши чудовищ, – но сейчас я хотя бы могу их увидеть, а ночью даже просто подвернуть неудачно ногу – раз плюнуть.

Я снова невесело усмехнулась. Оказывается, я неисправимая оптимистка: уже думаю о ночевке, хотя Большая охота в самом разгаре.

За невеселыми мыслями не сразу обратила внимание на усилившийся шум воды – речушка превратилась в широкую, хоть и мелкую каменистую речку, и я шла по самому ее краю, хоть и приходилось быть аккуратной, чтобы не поскользнуться – лезть в кусты дальше от берега не хотелось. Я прибавила шаг и скоро поняла, что плато впереди резко обрывается, образуя водопад.

Я застыла, глядя на обрыв и не зная, что делать, но решила все же подойти поближе к краю, чтобы осмотреть окрестности и оценить, где лучше спуститься.

С каждым шагом шум воды усиливался, как и опасность соскользнуть в бурлящий поток. Пришлось продираться сквозь кусты чуть выше от берега. На краю обрыва я выдохнула, выбравшись, наконец, на не заросший каменистый уступ.

Дыхание перехватило от открывшейся взору красоты: внизу раскинулось синее озеро, с высоты похожее на блюдце. Камни по его краям образовывали «корону», а ближе к середине оно было темно-синим, намекая на большую глубину. Сам водопад утопал в белой дымке брызг и переливался в лучах вечернего солнца. Такой красоты мне еще не приходилось видеть, и я застыла, любуясь и проникаясь ею.

Что-то заставило меня обернуться. Бывает так: стоишь и вдруг резко без причины оборачиваешься и обязательно сталкиваешься с чьим-нибудь внимательным взглядом.

Я встретилась взглядом с Лексом.

Он стоял на противоположном берегу метрах в тридцати и сжимал в руках пистолет.

Кровь застучала в висках, дыхание перехватило, а на глаза навернулись непрошенные слезы. Столько убегать, чтобы все равно попасться… и кому? Разве еще утром я могла предположить, что мой парень может стать моим палачом?

Я смотрела, как он медленно поднимает руку с зажатым в ней пистолетом, как направляет его на меня, и не могла поверить, что это происходит. Казалось, время замедлило бег. Ноги будто приросли к земле, а в голове билась лишь одна мысль: «Не верю… Не могу поверить…».

Внезапно кусты рядом с Лексом зашевелились, и из них вышел другой охотник. Он быстрым цепким взглядом оценил представшую перед ним картину и, усмехнувшись, сказал ему что-то подбадривающее. Но Лекс, покосившись на него, продолжал стоять, направляя на меня пистолет, и я видела, как он кусал губы.