Изъян в сказке

– Почему его высочество и её милость пришли на бал вместе?

Лорд Харроу едва не сбился с шага и засмеялся, громко, но всё-таки прилично:

– Воистину, провинциалка. Наверное, только в глуши и не знают, что его высочество, вопреки запретам отца и многовековым традициям, помолвлен с верховной ведьмой.

Мэгг ахнула, но всё-таки не забыла о шагах и не сбилась. Ведьмы никогда не становились королевами, так уж повелось – а принц Афран когда-нибудь унаследует трон, следовательно, его жена будет королевой.

– Значит, поэтому её не любит мой дедушка? – уточнила Мэгг, заставив лорда Харроу снова засмеяться:

– Не любит? Милое дитя, не будь у леди Майлы такой охраны, каждый, кому хоть немного дорога судьба Стении, с радостью отрубил бы ей голову.

Мэгг задумалась. Рей терпеть не мог разговоры об интригах и тайнах королевского двора, и она сама знала об этом очень мало. Ведьма ей понравилась с первого взгляда, было видно, что она сильная, могущественная, а ещё добрая, и уже несколько лет она бережёт Стению – так что плохого в том, что она станет королевой?

– Не берите этого в голову, леди, – сказал лорд Харроу, – женщинам не стоит думать о таких вещах.

«Рей сказал бы, что у некоторых женщин голова варит лучше, чем у иных мужчин», – мысленно фыркнула Мэгг, но ничего не ответила.

Танец закончился, и лорд Харроу проводил её обратно к Кэнту и Сиан. Мэгг незаметно вытерла ладонь о юбку: у лорда Харроу оказалась очень потная рука. И в это же мгновение позади раздался негромкий приятный голос:

– Рад приветствовать и свидетельствовать вам мое почтение, лорд Кэнт.

Мэгг резко обернулась и увидела, как старик первым кланяется, а ему отвечает задумчивый темноглазый милорд Эскот.

Глава седьмая. Мечта сбывается

Рей больше всего любил весёлые и заводные песни, но иногда пел что-нибудь грустное, про несчастных рыцарей или бедных поэтов, к которым судьба была неблагосклонна. И Мэгг представляла себе их очень похожими на милорда Эскота. Только они совсем не умели улыбаться, в отличие от лорда, лицо которого озарила приятная и очень светлая улыбка, как только Мэгг протянула ему руку.

Куранта была быстрой и напоминала Мэгг народные танцы, на которые она ещё совсем девчонкой бегала глядеть, когда Рей бывал чем-нибудь занят. И пусть в деревнях из всей музыки бывала иногда одна гундосящая дуда и три-четыре колотушки, не узнать этот ритм было невозможно.

Милорд Эскот вывел её в круг из десяти других пар и, едва заиграли первые такты, ловко сделал высокий подскок. Мэгг повторила за ним, и они затанцевали. Они были самой легконогой парой из всех, в этом не было сомнений, к тому же милорд Эскот был самым красивым мужчиной в зале, и вскоре у Мэгг закружилась голова.

Ещё никогда она не чувствовала себя такой хорошенькой, как в эти мгновения танца, когда в глазах милорда светилось восхищение ею. Неужели Рей был провидцем? Как он мог представить, предвидеть её счастье так ярко и точно? Как он мог угадать, сказав однажды: «Как знать, может, этот милорд ещё окажется у твоих ног»?

Милорд Эскот не был у её ног, но она сердцем чувствовала, что он от неё в восторге. Конечно, до этого ей не было никакого дела – она не собиралась оставаться в доме старика Кэнта и изображать из себя леди, что бы там Рей не говорил, но сейчас от этого решения ей стало грустно.

Эскот уловил её грусть и спросил, сделав очередной поворот:

– Леди Магарет, вас что-то расстроило? Вы улыбались и вдруг погрустнели.

Мэгги улыбнулась снова:

– Нет, милорд, я просто задумалась.

Эскот хмыкнул:

– Леди, поверьте моему слову, не стоит предаваться размышлениям во время танца, – ещё поворот и два подскока, – лучше отложите их на потом. Сидя на веранде среди цветов, размышлять приятнее, чем в переполненной душной зале.

– Вы правы! – согласилась она и решительно выбросила посторонние раздумья из головы. Что бы там ни было дальше, этот вечер её и только её, и она проведёт его так весело, как ещё никогда в жизни.

Эскот снова угадал её настроение и больше не расспрашивал, только лихо танцевал и смеялся, а когда последние аккорды смолкли, отвел к Кэнту и госпоже Сиан, поклонился и обратился к старому лорду:

– Лорд Кэнт, благодарю вас за оказанную честь и доставленное удовольствие.

– Не слишком радуйтесь, милорд Эскот, – зло ответил Кэнт, прищурившись. – Вам известно, что я не допущу на своем пороге ноги человека, носящего вашу фамилию.

Мэгг напряглась, а госпожа Сиан цепко схватила её за запястье и сделала страшные глаза, показывая, что надо молчать.

Казалось бы, Эскот должен был оскорбиться и уйти, но он ответил кротко:

– Лорд Кэнт, ваши разногласия с моим покойным отцом меня печалят, но они остались в прошлом, отец забрал их с собой в могилу. Стоит ли продолжать войну, когда враг уже мёртв?

Кэнт размышлял очень долго, прежде чем сказать:

– Стариков не переделать, – и добавил: – Завтра утром я собираюсь осматривать лошадей для упряжки моей внучки, мне привезут отличных эмирских трёхлеток. Не желаете и себе кого-нибудь присмотреть?

Эскот ещё раз поклонился:

– Главное, чтобы наш выбор не пал на одну и ту же кобылу.

Кэнт оскалился наполовину беззубым ртом:

– Если падёт, вы мне её уступите.

– Если она будет возить леди Магарет, я буду вынужден так сделать.

На этом лорды раскланялись, Эскот подарил Магарет долгий внимательный взгляд и удалился. Госпожа Сиан шепнула:

– Видно, вы ему очень сильно приглянулись, раз он решился пойти против воли отца и помириться с нашим лордом, – и хихикнула, как девчонка, очень довольная этим фактом.

А дальше бал всё набирал и набирал обороты. Мэгг не пропустила ни одного танца, меняя партнеров по решению Кэнта и по указанию церемониймейстера. Одни лорды были пожилыми и медлительными, другие – молодыми, резвыми и смешливыми, Мэгг едва сдерживалась, чтобы не хохотать во весь голос от восторга, её пышная причёска угрожала вот-вот рассыпаться, а юбки взметались так широко, что напоминали причудливые крылья.

Когда музыканты доиграли последний танец, девушка не чувствовала под собой ног, у неё кружилась голова, а счастье бурлило в груди, как кипящая вода в котле.

– Как вы раскраснелись! – укоризненно покачала головой госпожа Сиан, а потом тихо сказала: – И какая хорошенькая!

Мэгг рассмеялась, ей захотелось обнять эту женщину, сперва показавшуюся ворчливой и злой. На Кэнта она не смотрела, чтобы не портить себе настроение. Пусть он зыркает своими страшными глазами, на кого хочет – ей его взгляды не страшны. Уже сегодня ночью она сбежит к Рею и…

От этой мысли вдруг защемило сердце. Волшебная бальная ночь, которая длилась так долго, всё-таки осталась позади, и других уже не будет. Если она сбежит, то им с Реем придётся прятаться, скрываться. Второй раз провернуть подобный фокус не выйдет даже у волшебника-Рея, а значит, ей придётся навсегда отказаться от пышных платьев и парадных залов.

Перед её глазами как наяву встал унылый осенний пейзаж стенийских полей, по коже прошла дрожь от воспоминаний о ледяных каплях, сыплющихся с небес без остановки, а во рту загорчило, слово она прямо сейчас жевала мерзкие коренья, защищающие от лихорадицы.

Мэгг прожила так почти всю жизнь, не считая последних двух лет. В холоде, в скитаниях – пятнадцать лет. А сколько так бродил Рей? Мэгги не знала, сколько ему лет, полагала, что около тридцати пяти. Он редко говорил о своем детстве и о юности, разве что обмолвился однажды, что был подмастерьем, но у какого мастера – не упомянул.

Она мечтала стать его женой и жить с ним долго и счастливо, но – в этот момент она откинулась на бархатную спинку сидения кареты – это счастье вдруг показалось ей призрачным и ложным. Рей хотел, чтобы она стала леди, чтобы вышла замуж, и он знал, что она никогда его не забудет и не бросит. Мог ли он желать не любви (которая существовала только в её сердце), а комфортной и спокойной жизни?

– О чём задумалась, дорогая внучка? – проскрежетал лорд Кэнт.

Мэгг вздрогнула, отбрасывая в сторону размышления, и ответила как подобает: