Лиля и воздушный шарик
Коля пришел в себя, был удивлен и рад, что Лилит приезжает его навестить. Было что-то в ней странное, и ему показалось, что ее глаза будто поменяли оттенок.
– Ты что, носишь линзы? – он смотрел на подругу из своего детства внимательно. Все то же самое: кеды, джинсовка, не поменялись с возрастом растрепанные вечно волосы, движения только стали не такие, как были, когда они встречались, а какие-то плавные, округлые.
– Нет, с чего ты взял? – Лиля легко массировала опухшие кончики пальцев на подвешенной, загипсованной ноге своего друга. Она отметила, как тот осунулся, практически вернувшись в студенческий вес.
Николай продолжал смотреть на Лилю. Она определенно изменилась. Глаза были уже не синими, а голубыми, будто посветлели вместе с удлинившимся днем.
Коля вдруг закрыл глаза. Ему вспомнился тот день, залитая солнцем детская площадка. Девочку его мечты наконец выпустили гулять. Все ребята на площадке играли в какую-то увлекательную игру, какую вот, он не помнил, лишь взъерошенный пухлый мальчик не играл, а краем глаза наблюдал за подъездом, в котором жила маленькая Лиля. Она наконец появилась. Колька первым бросился к ней и заметил, что что-то не так. Лилька шла, как хромая гусыня. На полусогнутых ногах, почему-то охая и ахая, она трогательно держалась одной рукой за поясницу, второй обхватывала огромный выпирающий живот. Что там было, ребятам не было известно. Пока Лилька шепеляво рассказывала про заботы материнства и ожидавшую ее коляску, он смотрел в ее огромные голубые глаза. Такой цвет он не мог описать. Колька, родившийся у кареглазых мамы и папы, как завороженный смотрел в эти два небесных огонька, таких необычных для него.
Говорят, у тех, кто был на волосок от смерти, открывается третий глаз. Коля вдруг будто очнулся, уставился на Лилю и хрипло произнес:
– Ты беременная?
– Что? – Лиля опешила, бессознательно схватившись за живот.
– Вот почему ты звала меня тогда, во сне, – Коля со стоном откинулся назад на подушку. – Почему ты мне не сказала?
– Я никому не сказала.
– А как же Иван?
– Нашему браку конец. Мне повезло меньше, чем тебе с Дашей.
– Лилит, ты не понимаешь, дети, они не просто так появляются. Мы с Дашей очень долго этого ждали, просили, молили, прошли лечение.
Лиля махала рукой, прося Николая замолчать, но тот не умолкал.
– А потом, когда мы отчаялись, мы начали звать, и наша дочка пришла к нам, понимаешь, что это значит? Ты позвала своего ребенка!
– Позвала? – Лиля усмехнулась. – Нет, Дорофеев, это не так, это я тебя могу позвать, да и то – могла.
– Глупая ты.
Лиля обиженно замолчала, с больным особо не поспоришь, и начала собираться домой.
…
Разговор, давно уже созревший, готов был уже взорваться, как растение-недотрога, разбрасывающее свои семена при малейшем прикосновении.
Лиля вошла домой. На столе, как обычно, кипел чайник. Заядлые кофеманы, они с мужем могли не есть, когда были увлечены работой, но чашка горячего кофе обязательно должна была стоять рядом.
– Была у Коли, как он?
– Живой.
Лиля сбросила сумку-рюкзак, медленно разулась, отметив, что Иван приобрел себе новые кроссовки. С каким-то отвращением задвинула любимые кеды в темный угол коридора и зашла в комнату. Муж сидел, отвернувшись от компьютера. Занавески на окнах были распахнуты, пробивающийся свет освещал летающие в воздухе частички пыли. Кое-где пыль лежала и на рабочем столе, где стоял компьютер Ивана, но заметнее были те места, где пыль отсутствовала, обнажив деревянное покрытие стола. Куча кабелей, хард-дисков и книжек была убрана. Лиля уловила это сразу. Она взглянула на мужа. Давно она его не разглядывала. Последний месяц они жили как соседи. Она сама не шла на контакт, он не умел. Или не хотел. Она вдруг увидела, как он изменился: борода была подстрижена, немного поседевшие волосы, чистые и блестящие, тоже стали короче. Вместо вытянутой, без определенного цвета домашней майки, в какой он обычно работал дома, на нем была надета новая белая футболка, подчеркивающая подтянутое тело, как у юного мальчика. Она могла бы догадаться и так. Раньше, чем залезла в его переписку.
– Нам надо поговорить.
Лиля подошла к столу и взяла яблоко.
– Давай.
Иван смотрел, как ее большие белые зубы вгрызаются в яблоко и как летят брызги сока, наполняя комнату приятным ароматом. Он вдруг подумал про Настю, суетящуюся на кухне. У нее дома всегда пахло медом и котлетками, которые так любили дети и он. Почему медом? Он не знал. Может, потому, что Настя была теплая и уютная. И сладкая как мед, который так любил в детстве Иван.
– И кто она? – Лиля понимала, что муж просто так сам не расскажет, не сможет, даже если захочет. Такой он человек нерешительный. Хотя… Она вспомнила его решительность в той переписке. Наверное, она его плохо знает.
– Лиля, давай расстанемся на время.
Раздался оглушительный хруст – Лиля откусила очередной кусок яблока.
– На время? Ну так кто она? – повторила она еще раз.
Иван молча поежился.
– Ну чего молчишь? Ты же сам захотел поговорить, – последнее слово она произнесла с надрывом.
Иван смотрел на свою жену, такую близкую и такую далекую. Совсем недавно они смотрели в одну сторону, как ему казалось. Карьера и ничего лишнего. Лиля, подкованная в айти-технологиях покруче любого хакера, лучший программист компании. Казалось – идеальный союз. Бардак и крошки в постели, где они чаще обсуждали работу, чем спали или предавались любовной неге. Любовной… мысли опять улетели к Насте. Она со своей располневшей фигурой никак не могла сравниться с худощавой женой с ее плоским животом. Живот его любовницы после двух беременностей был, может, и неспортивный, но такой мягкий и уютный. От него пылало жаром, когда Иван прикасался к ней. И этот жар он полюбил с неистовой силой. Она готовила обеды и ужины. И при этом эта женщина не была домохозяйкой, у нее был успешный бизнес магазинов нижнего белья.
– Кто она? – повторила вопрос Лиля. – Ты уходишь к ней?
– Да, – кивнул муж. – Я ухожу к ней. Ты ее знаешь. Это Настя, – он почти прошептал это имя.
Огрызок яблока выскользнул из руки Лили, шлепнулся на ламинированный пол и закатился под светлую тумбочку, загруженную современными книжками.
– Стомская? – вырвалось у нее.
Так вот кто эта «Конфетуля»! Ее бывшая подружка-одноклассница. Толстая, с двумя детьми. Стомскую бросил кубинец-муж, укатив на родину с малолетней любовницей. Впрочем, еще тот был альфонс и до этого странного брака.
Лиля ошарашенно смотрела на мужа. Странно, она не чувствовала ревности. В детстве они не были соперницами. Толстая рыжая Стомская, у которой родители были челноками и уже в те времена возили товар из Китая, перепродавая его втридорога в Москве. Тогда она, конечно, была одета лучше всех. Это было единственной причиной, по которой все с ней дружили. В восьмом классе она ходила с железными брекетами на зубах, из-за чего сильно нервничала, плюс есть было неудобно – еда застревала в железных скобах, и Настя сильно похудела, за что была прозвана «Дон Кихотом». Это прозвище держалось два года, пока брекеты не сняли и Стомская опять на радостях не поправилась.
Впрочем, их пути уже разошлись. Настя пошла по стопам родителей. Торговля была у нее в крови, и она поступила в международный торговый университет. Лиля, еще учась в начальной школе, мечтала быть учителем, как ее обожаемая первая учительница Ольга Николаевна. Ольга Николаевна всегда с ярким макияжем, белыми волосами и прической в стиле Мэрилин Монро была больше похожа на звезду мыльной оперы, чем на учителя младших классов. По большей части из-за нее Лиля и хотела поступить в педагогический, но ее мать, насмотревшись на подруг, всю жизнь проработавших воспитателями в детских садах, отговорила ее. Лиля была девочкой неглупой, да и у родителей были кое-какие связи. Так что ее отправили в престижный физико-математический институт, откуда она и выпустилась с современной профессией, хорошо ее обеспечивающей, на радость матери. Мечты о преподавании улетучились, как и мечты об актерской карьере, посетившие ее уже в юности. Позже новая идеология чайлдфри, вдруг захватившая ее мысли, и вовсе отправила эти далекие воспоминания в мусорную корзину, располагавшуюся где-то на задворках ее памяти.
– У нее же двое детей, – вскрикнула Лиля, вспомнив, что недавно муж говорил о том, что дети бы его напрягли.
– Да, у нее двое чудесных детей, и они совсем не мешают, – Иван вдруг повысил голос. – Я хочу семью, мне надоело жить с компьютером. Лиля, будем честны, мы живем как соседи, наверное, мы выросли из этого, – он опустил голову.
– Мы же решили, что не хотим детей… – Лиля, привыкшая держать все под контролем, вдруг почувствовала, что муж вышел из ее игры.
– Этот разговор был год назад, я не знаю, как тебе объяснить… Я изменился, ты по-прежнему мой близкий человек, но…
Год назад? Странно. Год пролетел незаметно. Да что тут говорить, последние двенадцать недель мелькнули в одну секунду, и вот она разговаривает со своим мужем, который хочет уйти к почти что многодетной подруге беременной жены? На мгновение она поняла, что должна рассказать ему, что у них будет семья, что она находится в положении. Что у него будет свой ребенок и они справятся. Лиля научится готовить, это не так уж и сложно. Работать она может удаленно, а потом… А потом они могут найти няню, которая помогала бы по хозяйству, это тоже им вполне по карману.
Она смотрела на Ивана, который виновато ходил по квартире и собирал вещи. Закусив губу, она застыла. Семейный быт с треском разваливался на ее глазах, а она, человек, который мог бы все наладить, просто сидела и молчала.
Иван, подсобрав необходимые вещи в большую спортивную сумку, подошел наконец к ней, присел на корточки, взял ее руку и тихо сказал:
– Давай разведемся?
Лиля пожала плечами и кивнула.
Он еще раз заискивающе на нее взглянул. Лиля сидела с каменным лицом, в котором не угадывалась боль или разочарование. Казалось, что все так и должно было быть. Как он и думал, удерживать она его не захотела.
– Я напишу, – сказал Иван и хлопнул дверью.
Лиля опустилась на четвереньки, залезла рукой под тумбочку и достала оброненный огрызок яблока. Его толстым слоем облепила пыль, волосы, какие-то крошки. Лиля вспомнила, что и правда давно не убиралась дома. Сначала это дурацкое состояние, потом несчастный Коля, попавший в аварию. Она закрутилась, Иван убираться не любил, да и ему было некогда, и маленькое двухкомнатное жилье заросло грязью. Лиля достала большое зеленое ведро, плеснула туда жидкость для мытья полов и начала с остервенением драить квартиру, понимая, что тянуть больше нельзя и ей срочно надо делать аборт.
Глава 2
Звонок в дверь не застал Настю Стомскую врасплох. Ее старшему сыну было уже семь с половиной, у него было много друзей, которые жили в этом же подъезде, насчитывающем огромное количество квартир. Так что они частенько заходили то к нему в гости, то забрать его с собой на прогулку. Неиссякаемое обаяние досталось ему от отца. Весельчак со жгуче-черными кудрявыми волосами и огромными темными глазами, старший сын Насти и Альберто был любимцем всего двора. Его наполовину кубинская кровь бурлила в нем кипящей рекой, порой доставляя матери немало проблем. Мигеля любили все, и он тоже всех любил, но ему определенно нужен был отец. Об этом в очередной раз думала его мать, когда шла открывать дверь, думая, что звонят друзья мальчика. На пороге стоял Иван. Настя окинула его взглядом и увидела в руках плотно набитую спортивную сумку. Она молча отступила от двери и позволила ему войти.
– Я пришел, – просто сказал Иван.
– Я вижу, – Настя широко улыбнулась и обняла его.
Иван моментально растаял в ее объятиях. Он мгновенно забыл, как шел, считая шаги из совместной с Лилей квартиры, как заставил сесть себя в машину. А потом долго смотрел на окно шестого этажа, думая, что вот-вот штора отодвинется чуть дальше и Лиля выглянет. Потом он перестал смотреть на окно и смотрел в зеркало заднего вида на дверь подъезда. Ему казалось, что дверь распахивается и его жена в кедах на босу ногу, с наполовину завязанными шнурками, которые развеваются от движений, выбегает к нему и забирает его назад. Но Лиля так и не показалась, а Иван медленно поехал к той, кому он был так нужен.
Настя сидела и слушала его. Она не понимала, как себя чувствовать. То ли тварью, уведший из семьи мужа, то ли счастливой женщиной, которая наконец воссоединилась с любящим ее мужчиной, покинувшим не любившую его женщину. Было ли ей стыдно? Сложно сказать. Женщине, одной растившей двух сыновей, которую бросил муж с грудничком на руках, когда в стране был очередной кризис? Стоило ли ей думать о чувствах бывшей одноклассницы? Мужчина, пришедший к ней, сидел и с благоговением ел наваристый борщ вместе с ее младшим сыном. И он был счастлив, как и она, – вот о чем она думала. Ей казалось, что они знают друг друга давным-давно.
А ведь прошло три месяца. Точнее, два года и три месяца, как она познакомилась с Иваном на его свадьбе с ее подругой, и два месяца, как они узнали друг друга в ином свете.
Это было странная встреча. Иван тогда заезжал к матери Лили, жившей в соседнем подъезде, чтоб передать гостинцы от дочери, а Настя как раз подъехала и парковала машину. Погода была жуткой. Весна все не могла разгуляться, уличный ветер сдувал шапки и пытался даже выдрать волосы, когда Настя возвращалась из магазина. Дети болели, даже всегда улыбающийся Мигель был невесел. Схватив в охапку несколько огромных пакетов, набитых провизией, она всучила Мигелю младшего брата, пикнула сигнализацией от машины, и они пошли к подъезду. Ветер решил над ней посмеяться и дунул с такой силой, что один пакет не выдержал и его содержимое оказалось на асфальте. Настя охнула. Она беспомощно смотрела на мандарины, радостно катящиеся по двору, обгоняя коробки с овсяными хлопьями для детей, и медленно разливающееся красное вино, которое Настя прикупила для себя. Это все видел Иван и поспешил на помощь. Он, конечно же, узнал одноклассницу и подругу жену и, выхватив тяжелые пакеты из ее рук, ловко собрал все мандарины и еще не разлетевшуюся провизию.
– Вино спасти не удалось, – констатировал он и мотнул головой в сторону подъезда. – Пошли, донесу.
– Ничего, у меня есть еще, спасибо, Вань, – ответила уставшая женщина, и они пошли.
В знак благодарности она предложила ему выпить чая с уцелевшим тортиком. Ивану было неудобно. Нелюдимый интроверт, он хотел по-быстрому сбежать, но тут на помощь матери пришел Мигель и, вцепившись Ивану в рукав, начал тащить его в свою комнату, чтоб показать новую игрушку. Пришлось задержаться.
Потом они сидели на уютной кухне. Квартира у Насти была огромной, но в ней царила невиданная для Ивана чистота. Настя расспрашивала про его семейную жизнь, Иван отвечал неохотно. Какая семейная жизнь? Муж да жена, одно название и осталось от семейного союза.
Потом вдруг на столе появилась бутылка вина. Иван не возражал. Подпростывшие дети забылись сном, а они все сидели друг напротив друга, и каждый рассказывал, что его тревожит. Возраст, начавшиеся болезни, трудности быта, отсутствие желания чего-то нового, да и вообще желания уже не те, что в двадцать лет. Пышный бюст Насти вдруг напомнил Ивану про те самые пылкие желания юности. Она сама себе подливала вино, щебеча о том, как в детстве они с Лилькой играли в песочнице и какой та была врединой в школе. Ее лицо раскраснелось, кучерявые рыже-каштановые волосы потеряли свою форму еще на улице, она была такой живой, такой близкой и такой желанной, что Иван поднялся, обхватил ее щеки своими тонкими длинными пальцами и начал целовать. Она привстала. Тонкий запах лаванды пьянил его еще больше. Он зарывался лицом в ее волосы, целовал ее грудь, врезался в ее округлые бедра со страстью молодого бычка. Она хотела его не меньше. Изголодавшаяся, она ласкала губами его тело, уже стащив с него толстовку.
В тот вечер все закончилось быстро, но оказалось, что все только началось. Его ждала она сама, ее ждали и звали ее дети. И он наконец появился там, где был нужен.
Иван вернулся в тот вечер пьяный, с ужасными угрызениями совести. Приехал на такси. Было поздно, машину он оставил около дома Лилиной мамы и Насти. Жена еще работала, ее компания внедряла новый интерфейс на один крупный иностранный сайт, и ей надо было что-то перепроверить дома.
Он проснулся, когда она тихонько забиралась в кровать. В темноте Иван нащупал жену и начал стягивать с нее футболку. Она не хотела. Он настойчиво продолжал ее гладить и раздевать. Его руки еще помнили пылкую отдачу Насти, но Лиля была холодна. Его ласки ей не нравились. Она не отвечала взаимностью. Стоны ее подруги детства еще будоражили воображение Ивана. Чувство вины давило на него, он хотел его отбросить, как жаркое одеяло, сделав для жены что-то приятное. Но Лиля лежала тихо. Она чувствовала слабый запах вина от мужа и мечтала о том, чтобы он быстро закончил и опять заснул.
Так и получилось, Иван провалился в сон. Лиля, удивленная его внезапной страстью, немного поворочалась в кровати. В голове промелькнуло, что надо бы встать и сходить в душ. Но было жутко лень, утром рано вставать. Она откатилась подальше, на край кровати. Иван похрапывал, когда выпивал. К счастью, он делал это нечасто. Ощутив какую-то жуткую неприязнь к мужу, она зарылась в подушку, накрыла одеялом второе ухо и заснула. Это и было началом конца этого брака.
…
– Я сказал ей, что хочу развода.
– А она?
– Пожала плечами.
Они продолжали сидеть на той самой кухне, где все началось. Был выходной день. Солнце уже окончательно прогрело землю. Настя встала, чтоб подойти к плите, на которой что-то кипело, но Иван перехватил ее, подтянул к себе и прижался головой к ее животу. Она понимала, что ему нелегко сейчас, и мягко перебирала его длинные волосы. В дверях внезапно появился Мигель. Его большие черные детские глаза внимательно смотрели вперед. Он анализировал картину, представшую перед ним. Мальчику не хватало отца. Мама была грузная и медлительная. А папа, он помнил, был поджарый, как Иван, учил его играть в футбол и кататься на роликах до того, как бросил их. Мигель внезапно подошел и обнял их обоих. Мама почему-то заплакала, он не понимал почему. Они замерли на какое-то время в этой позе. Потом мальчик повернулся к Ивану и спросил:
– Дядя Вань, а ты ведь не бросишь нас?
Иван отрицательно покачал головой, оторвался от Насти, встал со стула, сгреб в охапку Мигеля и начал кидать его вверх. Мама так же неожиданно перестала плакать, все хохотали так громко, что разбудили трехлетнего Антонио, который испуганный прибежал на громкие звуки на кухню. Иван начал подбрасывать их обоих, пока Настя, грозя половником, их не выгнала в другую комнату. Но до этого она наклонилась к сыновьям и громко сказала:
– Дядя Ваня остается жить с нами.
Спустя несколько Иван выходил из дома Анастасии. Заявление на развод было подано. Выходные заканчивались. Ему надо было перевезти компьютер, кабели, кучу нужных в ближайшее время мелочей. Лиля на звонки не отвечала. Он написал ей сообщение, что заедет. И надо же… Выходя из подъезда, сразу же столкнуться с бывшей тещей. «Наверняка Лиля уже все ей рассказала», – подумал Иван в надежде, что она его не заметит, но та уже бежала к нему.
– Вань, а ты чего тут делаешь? Ты к нам? А где Лиля?
– Здравствуйте, Маргарита Ильинична… – Пока Иван выговаривал труднопроизносимое имя тещи, он понял, что та ничего не знает.
– Здравствуй, здравствуй, где жену-то потерял?
– Бывшую жену, – чуть слышно произнес он.
Чуткий слух мамы Лили уловил все до последнего звука, она заохала.
– Мы разводимся, разве Лиля вам не сказала?
– Да что ж творится-то, не могу я до нее дозвониться который день, уж хотела тебе звонить, а вот ты тут и есть, собственной персоной.
Иван начал волноваться сам.
– Я еду домой, мне надо перевезти кое-какие вещи.
Кажется, в голове у Маргариты Ильиничны начала вырисовываться какая-то картина, потому что она незамедлительно поинтересовалась:
– Куда перевозишь-то, неужто по соседству?
Иван не стал отвечать и пошел заводить машину.
– Я как доеду, вас сразу наберу, – напоследок сказал Иван.
Маргарита Ильинична кивнула. Отъезжая, он увидел, что сухонькая фигурка бывшей тещи недвижимо стоит и смотрит на его машину. Она зябко поежилась, достала телефон и еще раз набрала номер Лили. Аппарат абонента был выключен или вне зоны доступа сети. Машина Ивана наконец скрылась за поворотом, они перестали друг друга видеть, и женщина поспешила домой, на ходу доставая ключи из сумки, чтобы быстрее рассказать все мужу.
Иван мчался в свой бывший дом. После разговора с матерью жены он заволновался. Лиля довольно безответственно относилась к родным. Могла пропасть надолго, забыть поздравить с праздником и даже просто не включать телефон, особенно если работы было много. Но сейчас – не сказать маме, что они расходятся? Ни звонка, ни жалобы. На нее в последнее время и так много свалилось. Сначала этот Коля ее со своей аварией. «Вообще, какого хрена она бегает постоянно к нему в больницу?» – он вдруг притормозил и одернул самого себя. Вечер был теплым и темным. Луна только-только начала убывать. Иван доехал до дома. Припарковавшись, он еще раз решительно набрал Лилю. Номер был недоступен.
…
Настя не без удовольствия раскладывала вещи Ивана на выделенной ему половине ее шкафа. На самом деле эта половина пустовала уже два года. Женщина так и не отважилась занять так необходимые ей пустые полки. Она уже попрощалась с Альберто. Но, несмотря ни на что, где-то в глубине души ей его очень не хватало. Она знала, что старший сын каждый раз, слыша звонок в дверь, думает, что это пришел папа. Так похожий на него Мигель несся быстрее пули к двери, яростно дергал за ручку, в одну секунду открывал два замка, и Настя видела, как надежда, горящая ярким пламенем в иссиня-черных глазах ребенка, блекнет и исчезает, как кусочек бумажки, брошенный в раскаленную печь. И в очередной раз это оказывался не его отец. Альберто оставил их, когда Мигелю было уже пять лет, а младшему – Антонио, всего полгода.
С будущим мужем Настя познакомилась еще в студенческие годы на вечеринке. Родители Альберто отправили его учиться в Москву. Где бы он ни появлялся, он сразу же становился магнитом для восторженных глаз девушек со всех уголков бывшего Советского Союза. А он тогда выбрал ее. Пышногрудая Настя Стомская с белой кожей, парой будто заблудившихся веснушек на курносом носу и длинными волосами, менявшими свой цвет в зависимости от времени года – летом она была солнечно-рыжей, а зимой холодно-каштановой, сразу поселилась в его пылающем сердце. Много лет они просто дружили. Он научил ее танцевать сальсу, пить ром с колой. Таскал ее с собой на вечеринки, часами болтал с ней, но дальше дело не шло. Никто не верил ей тогда, что они не спят вместе. Подружки пытались разузнать про интимные подробности ее кубинского любовника, и все заверения Насти, что они все это время остаются просто друзьями, вызывали недоумение и смешки. Она и сама не понимала, как так получалось. Ее тянуло к нему с огромной силой, да и его к ней тоже. Но они как-то ловко оба обходили это притяжение. Ловелас от природы, он перегулял с половиной девушек своего института. Подружки-однодневки летели на пламя его сердца, где потом он не мог сам найти их опаленных крылышек. И только одна Настя Стомская была той, к кому он не мог так долго прикоснуться.
Альберто чувствовал к своей подруге что-то иное, чем к остальным девушкам. Очень странно, но у пылкого кубинца даже в мыслях не было переспать с ней. Он восхищался ее формами, ее эксклюзивно-рязанской красотой. Она была для него эталоном женщины, а спал он с другими. Как и полагается друзьям, они делились своими секретиками друг с другом, обсуждали ревнивых подружек Альберто и неудачников-ухажеров Насти, смешные залысины которых вызывали задорный смех у них обоих. Пока на горизонте не появился некто по имени Павел. Этот персонаж, так ненадолго нарисовавшийся в Настиной жизни, и стал причиной больших перемен. Как-то, приехав к ней, как обычно, с бутылкой рома, Альберто, развалившись на родительском итальянском диване, начал рассказывать про крутую вечеринку, на которую он попал. Настя слушала вполуха. Она крутила в руках синюю «Нокиа», в то время телефон для молодых и продвинутых, и явно ждала. Звонка или СМС. Альберто насторожился:
– Кто-то должен позвонить? – Его неподражаемый кубинский акцент усиливался, когда он нервничал. Он занервничал, но Настя этого не заметила.
– О да, – она мечтательно закатила глаза, длинные ресницы дрогнули и затрепетали от волнения. – Я просто шла по улице, а он остановился меня подвезти, представляешь?
Альберто непроизвольно сжал стакан с ромом. Сегодня он пришел похвалиться своей новой пассией своей старой подруге, а вместо этого он видел ее явную заинтересованность, даже скорее влюбленность в какого-то проходимца.