Лиля и воздушный шарик

Доктор поправила очки, сверкнув крупным бриллиантом на обручальном кольце.

– У вас уже почти восемь недель, анализы замечательные.

– Сколько-сколько? – Неужели она не понимала этого уже целых два месяца?

Врач, будто прочитав ее мысли, улыбнулась:

– Кажется, вы не замечали отсутствия критических дней.

– Да, – хмыкнула Лиля. – Я уже давно не веду дневник, но два месяца…

– Медикаментозный метод, как вы хотели, делать уже поздно, остальные методы травматичны и опасны для вашего здоровья, – женщина вдруг утратила суровый вид и приспустила очки. – Рожать вам надо, милочка.

Малыши с картинок и фотографий, висящих на стене в кабинете доктора, вдруг ожили и, подлетев к Лиле, закружили вокруг нее хоровод.

«Травмоопасно», «риски», «не сможете иметь детей», «удаление плодного яйца», «выскабливание» – страшные слова доносились до Лили, малыши кружились вокруг нее все быстрее, пока Лиля не потеряла сознание.

Она очнулась, рефлекторно схватив медсестру за руку с ваткой с нестерпимым запахом нашатыря.

– Доктор, мне все равно, опасно это или нет, я не хочу иметь детей, они мне не нужны.

– Подумайте о том, что в вас уже зарождается жизнь, у вас чудесная, здоровая беременность и противопоказания для ее прерывания. Наша клиника не возьмет на себя такой риск за пациентку, – доктор опять приспустила очки и снова посмотрела на нее, в этот раз более серьезно.

Лиля медленно вышла. В одной руке заботливо отданная медсестрой ватка с нашатырём, в другой – бумажки с анализами и результатами УЗИ, которые трепетали в руке, как распустившиеся листья, вернувшие деревья к новой жизни. Она достала мобильный телефон с нестерпимым желанием залезть в интернет и найти более сговорчивого врача. Внезапно на экране высветился незнакомый номер.

– Алло? – голос незнакомой девушки был встревожен. – Это Лиля?

– Да… – На секунду ей показалось, что это звонит любовница ее мужа, ее ладошки вспотели, в голове молниеносно развернулся неприятный разговор двух соперниц.

– Это жена Николая Дорофеева, – голос женщины задрожал. – Мы… мы не знакомы, я знаю, что он ваш друг, он… простите, что вас беспокою, я понимаю, все в прошлом…

– Что-то случилось? – перебила ее Лиля.

– Он в тяжелом состоянии, был в реанимации, приходил в сознание и звал вас. Авария.

Лиля медленно поднесла к носу ватку, потерявшую уже столь резкий запах, но все же помогающую выйти из полуобморочного состояния.

– В какой больнице? – она с трудом узнала свой сдавленный голос. Он же недавно звонил, интересовался, как у нее дела, шутил, как всегда, а тут его жена звонит и рассказывает про страшную аварию.

Коля вышел в магазин и возвращался обратно. На пешеходном переходе его сбила машина. Множественные переломы, черепно-мозговая травма. Скорая приехала вовремя. Проехавшись по человеку, автомобиль поменял траекторию движения и внезапно остановился, врезавшись в припаркованную газель. У водителя случился сердечный приступ.

…

Прошло три недели. Дома было тихо. Казалось, даже единственное растение в квартире – розовая герань, подаренная мужем на 8 марта, перестала радоваться наступающему лету и замедлила свой рост. Иван так же молчаливо работал, из дома выходил только в офис и в магазин. Он явно либо понял, что жена обнаружила переписку, либо выжидал подходящего момента, чтобы сообщить, что уходит.

Момент был неподходящий. Жена вела себя странно, болела, да тут еще этот Колька, угодивший в больницу. Лиля ездила к нему два раза в неделю, помогая тем самым Колькиной жене, возившейся с грудничком. Поиски врача были приостановлены. «Да и месяцем позже, месяцем раньше, какая разница», – думала Лиля. Чувствовала она себя лучше. «Не нужен мне ни ребенок, ни муж». Она приняла решение, и, казалось, ничто не могло его изменить.

Коля пришел в себя, был удивлен и рад, что Лилит приезжает его навестить. Было что-то в ней странное, и ему показалось, что ее глаза будто поменяли оттенок.

– Ты что, носишь линзы? – он смотрел на подругу из своего детства внимательно. Все то же самое: кеды, джинсовка, не поменялись с возрастом растрепанные вечно волосы, движения только стали не такие, как были, когда они встречались, а какие-то плавные, округлые.

– Нет, с чего ты взял? – Лиля легко массировала опухшие кончики пальцев на подвешенной, загипсованной ноге своего друга. Она отметила, как тот осунулся, практически вернувшись в студенческий вес.

Николай продолжал смотреть на Лилю. Она определенно изменилась. Глаза были уже не синими, а голубыми, будто посветлели вместе с удлинившимся днем.

Коля вдруг закрыл глаза. Ему вспомнился тот день, залитая солнцем детская площадка. Девочку его мечты наконец выпустили гулять. Все ребята на площадке играли в какую-то увлекательную игру, какую вот, он не помнил, лишь взъерошенный пухлый мальчик не играл, а краем глаза наблюдал за подъездом, в котором жила маленькая Лиля. Она наконец появилась. Колька первым бросился к ней и заметил, что что-то не так. Лилька шла, как хромая гусыня. На полусогнутых ногах, почему-то охая и ахая, она трогательно держалась одной рукой за поясницу, второй обхватывала огромный выпирающий живот. Что там было, ребятам не было известно. Пока Лилька шепеляво рассказывала про заботы материнства и ожидавшую ее коляску, он смотрел в ее огромные голубые глаза. Такой цвет он не мог описать. Колька, родившийся у кареглазых мамы и папы, как завороженный смотрел в эти два небесных огонька, таких необычных для него.

Говорят, у тех, кто был на волосок от смерти, открывается третий глаз. Коля вдруг будто очнулся, уставился на Лилю и хрипло произнес:

– Ты беременная?

– Что? – Лиля опешила, бессознательно схватившись за живот.

– Вот почему ты звала меня тогда, во сне, – Коля со стоном откинулся назад на подушку. – Почему ты мне не сказала?

– Я никому не сказала.

– А как же Иван?

– Нашему браку конец. Мне повезло меньше, чем тебе с Дашей.

– Лилит, ты не понимаешь, дети, они не просто так появляются. Мы с Дашей очень долго этого ждали, просили, молили, прошли лечение.

Лиля махала рукой, прося Николая замолчать, но тот не умолкал.

– А потом, когда мы отчаялись, мы начали звать, и наша дочка пришла к нам, понимаешь, что это значит? Ты позвала своего ребенка!

– Позвала? – Лиля усмехнулась. – Нет, Дорофеев, это не так, это я тебя могу позвать, да и то – могла.

– Глупая ты.

Лиля обиженно замолчала, с больным особо не поспоришь, и начала собираться домой.

…

Разговор, давно уже созревший, готов был уже взорваться, как растение-недотрога, разбрасывающее свои семена при малейшем прикосновении.

Лиля вошла домой. На столе, как обычно, кипел чайник. Заядлые кофеманы, они с мужем могли не есть, когда были увлечены работой, но чашка горячего кофе обязательно должна была стоять рядом.

– Была у Коли, как он?

– Живой.

Лиля сбросила сумку-рюкзак, медленно разулась, отметив, что Иван приобрел себе новые кроссовки. С каким-то отвращением задвинула любимые кеды в темный угол коридора и зашла в комнату. Муж сидел, отвернувшись от компьютера. Занавески на окнах были распахнуты, пробивающийся свет освещал летающие в воздухе частички пыли. Кое-где пыль лежала и на рабочем столе, где стоял компьютер Ивана, но заметнее были те места, где пыль отсутствовала, обнажив деревянное покрытие стола. Куча кабелей, хард-дисков и книжек была убрана. Лиля уловила это сразу. Она взглянула на мужа. Давно она его не разглядывала. Последний месяц они жили как соседи. Она сама не шла на контакт, он не умел. Или не хотел. Она вдруг увидела, как он изменился: борода была подстрижена, немного поседевшие волосы, чистые и блестящие, тоже стали короче. Вместо вытянутой, без определенного цвета домашней майки, в какой он обычно работал дома, на нем была надета новая белая футболка, подчеркивающая подтянутое тело, как у юного мальчика. Она могла бы догадаться и так. Раньше, чем залезла в его переписку.

– Нам надо поговорить.

Лиля подошла к столу и взяла яблоко.