Холодным ветрам вопреки

– Ты дэва! Ты одна из нас! Убей! Убей! Убей! Убей, и тебе станет легче!

Я стала расти как черная туча и эта гнилость, которую я раньше ненавидела и презирала, стала заполнять каждую клеточку моего тела. Она вопила, взывала к отомщению. И я росла, черным облаком обволакивая этого бездушного холодного франта, и хотелось испробовать на вкус его теплой кровушки из всех артерий его тела, напиться до изнеможения, и стать чем то сильным темным и бездушным. Тем, кто никогда не будет чувствовать, что такое глубокая душевная рана, и не будет знать, как больно потерять любимого человека. Я уже готовилась к прыжку и смаковала гримасу ужаса на лице этого холодного убийцы.

Но внезапно вспышка молнии озарила темный небосклон, небо про резал луч света и стали появляться серебрянноволосые фигуры в белом.

Они быстро рассредоточивались и старались изгнать темные души. Зазвенела сталь, крики боли, громогласные ругательства – червоточины прорезали тишину. А я росла, мне хотелось разорвать этих светлых и белесых:

– Да, что они возомнили! Хотят нарушить мои планы! Твари! Ничтожества! Да я вас сейчас!

Я стала изливать свое темное варево все большими и большими порциями, стараясь утопить близстоящих серебрянноволосых, и их прекрасные цветочные ароматы, которые я раньше так сильно любила, мне казались пыткой каленым железом для моей потемневшей сущности. Силы белых слабели, это я видела по их перекошенным от боли лицам, а я со своими новыми собратьями становилась сильнее. Внезапно, у одного из них, самого молодого, должно быть паренька лет шестнадцати, я увидела то, что заставило меня на миг забыть о сладости мщения. Его глаза: сизые как туманы над Росью, блестящие как капли росы на лепестках кувшинок, нежные как крылышко голубя. Глаза, которые я видела чуть ли не каждую ночь последние три года. Глаза, которые я любила до безумия. Мне часто снилось, как я целую их, прикасаюсь к ним губами и, кажется, при этом, воспаряю к небесам…А потом, потом… я целую его губы, его темные кудрявые волосы, вдыхаю аромат его кожи…

– Глаза! Это его глаза!

И словно издалека в голове прозвучал сильный голос:

– Не смей! Я люблю тебя! Не смей! Верь мне! Верь, Эль – Миарей! Верь сизым туманам и нежным цветам, верь в души человеческие и цветочным богам!

И в тот же миг могущественный темный великан умер. Он растаял, как ночь на рассвете, оставив маленькую слабенькую девочку, которая стала беззвучно плакать:

– Моей любимой мамочки нет, моей самой лучшей мамочки на свете больше нет.

– Мамочки, которая делилась светом своей души и врачевала тех, кому это было необходимо нет! – быстро пронеслось в мозгу и обпалило мою душу болью.

Я плакала и плакала, не замечая, что солнце вновь взошло, а остатки темных, неповерженных фигур спасаются бегством. Серебристоволосые обступили меня кольцом и испускали сияние, которое заполняло клеточки моего изможденного тела и врачевали глубокую душевную рану. Постепенно я успокоилась, затихла, и стала медленно засыпать, холодная брусчатка превратилась в мягкое, как пушинка теплое облачко, которое куда то несло. А нежные мамины руки перебирали мои волосики и что-то тихо, успокаивающе шептали.

– Я люблю тебя, мамочка! – нежно сказала я и погрузилась в пучину сна.

Глава 3

В сознание меня привели просто таки волшебные, чарующие звуки.

Красиво щебетали птицы, легкий озорник – ветерок ерошил мои волосы, а ароматы…Прекрасные цветочные ароматы уносили меня, даря волны блаженства.

– Неужели я в раю? Мамочка забрала и меня с собою?!

– Мамочка! – и старая боль вновь пронзила растерзанное сердце.

– Больно, как больно! Этого не может быть! – но картины, распластанного на холодной брусчатке, тела быстро промелькнули и безучастно, но назойливо, как противная надоедливая муха, заставили вспомнить о случившемся в моей жизни горе. Я попыталась отогнать эти черные негативы своей жизни и сосредоточиться.

Какое то шестое чувство заставило меня не открывать глаза, я стала прислушиваться к приглушенному шумом лесной листвы, гулу голосов.

Женский голос был сердитым и холодным, казалось, он яростно взывал к отомщению:

– Да, это из-за этой твари мы все чуть не погибли! И вы еще ее защищаете? Хорошо же вас воспитали цветочные маги, если вы дальше своего носа не видите?!

Она вопрошающе продолжала, все более и более повышая голос, который звенел как струна какого то неизвестного музыкального инструмента, которая вот-вот должна была порваться:

– Узрели изумрудные очи маленькой эльфийки и поняли, что она одна из нас, но забыли, забыли, что говорится в предсказании древней Иеремис.

В наш мир придет дитя любви гордой Элоис и черного Рэйва, в душе которой в равных долях сочетаются мерзкая гнилость и яркое солнце.

Ей вторил красивый глубокий мужской баритон:

– И она, Валери, принесет либо долгожданное счастье на наши земли…

– Либо, повержет его в руины! – гробовым голосом отчеканила Валери.

И стала вопрошать, терзать чьи то умы и сердца новыми репликами:

– Но что тогда делать?

– Ждать, что взбредет в голову этой сумасбродке? Уничтожить нас или осчастливить?! Этого вы хотите? Вы же ничего про нее не знаете? последовала гнетущая тяжелая тишина, которую прерывали только пение соловушки и веселое жужжание пролетающих мимо насекомых.

А женский голос, вошедший в раж, продолжал, ничуть не заботясь о впечатлении, которое она оставляла своими словами, которые кричали, что ей ой как не нравится эта злополучная некто, про которую шла речь:

– Как она жила эти семнадцать лет? Любит ли она наш мир, мир сочной зеленой листвы и чарующих ароматов ярких цветов, мир родоначальников и врачевателей человеческих душ? Мир счастья и света, добра и любви!

И после короткой, но выдержанной паузы, она стала мрачно продолжать, словно выплевывая слова, стараясь повергнуть противника ниц:

– Или может она настолько изгадила свою душу, что переупражнялась с половиной города в искусстве грехопадения?!И сейчас примется разлагать и ваши души?

Она стала кривляться, словно переигрывая чьи то слова и потешаясь над их сутью:

– Заладили, девочка, так горько плакала за светлой Элоис, что просто не может, не может быть черной и черствой!

А потом посыпался новый поток горьких вопросов:

– А то, во что она превратилась? Вы это видели? И это ее пусть не первое, но второе воплощение – мерзкое, грязное, смрадное?! Да она же чуть не убила нас всех?!

Гнетущая тишина, которая последовала за этим монологом, давила на нервы, она терзала действительность, как запах чесночного соуса на кухне у заправского повара, и не было куда от нее спрятаться, потому что этот резкий аромат, казалось, проникал в самые уголки сознания. Он давил и вытеснял, вонял и что-то говорил, но оказалось, что были люди, которые придерживались другой точки зрения. Они не обоняли этого острого аромата для куска худосочной баранины и сохраняли доводы разума и рассудка, а души их не были пропитаны ядом осуждения и неприязни к девушке. И Эль, которая уже с ужасом поняла, что говорили о ней, стала напряженно ждать, ждать, что же последует дальше.

Голос, который говорил, что его обладатель имеет мудрость человека, прожившего долгую жизнь и повидавшего немало, как хорошего так и плохого на своем веку, четко и разумно произнес, с легким раздражением и некоторой властностью в голосе:

– Валери, прекрати… Помолчи немного. Надо поговорить с девчушкой и все поймем: что она за птица и наша ли это синица. Пошли, она кажется уже очнулась.

Я действительно открыла глаза, приподнялась, и стала озираться по сторонам. Я лежала на краю большой полянки в лесу, которая могла быть использована в качестве прекрасного поля для мини-гольфа. Меня окружали раскидистые ветви вековечных дубов, стройных кленов и еще не успевших одеть свои яркие осенние наряды красавиц осинок. Ковер из сочных трав был моей мягкой постелью, но я удивленно озираясь не за метила никаких признаков цветущих растений. А чудесный цветочный аромат все усиливался. Я поняла, что это говорила моя необычная сущность и что, должно быть, этот прекрасный чарующий аромат испускали чистые душевные сущности приближающихся ко мне…Но вот люди ли это?!Таких прекрасных душевных ароматов я ни разу не ощущала в царстве нашего железа и бетона, то бишь в царстве горожан, погрязших в мирской суете и стремлении удовлетворить желания своего тела.

Ко мне приближались серебристоволосые существа, с которыми я боролась и на которых хотела излить всю боль своей души, увязшей в темном вареве. Значит это был не сон, но что же это: временное помешательство или закономерное слабоумие. И сразу же вспомнилось мамино худенькое тельце в застывшей кукольной позе с распростертыми ручками и ножками, и резанувшая сердце боль от ее застывших глаз.

– Мамочка! Мамочки больше нет, мамочки больше нет!

Я постаралась отгородиться от этой боли, сохраняя доводы рассудка. И в мозгу сразу замелькали картины последних событий: темные провалы вместо лиц, черные фигуры, взывающие:

– Убей! Убей! – луч света, борьба с серибристоволосыми и серые зеркала давно любимых глаз на лице маленького, но мужественного подростка.

– Как странно! Неужели все это произошло со мной? С мисс разум и рассудок педагогического факультета одного из ведущих столичных вузов?

Я постаралась сконцентрироваться на приближающихся ко мне фигурах.