Все, что от тебя осталось 2

– Хорошо, я тут, совсем рядом! Закрываю дверь, опять начинается дождь… – Васильев поднял воротник черного плаща и, украдкой взглянув на небо, прикрыл дверь машины.

– Ты не любишь его? – тетя Маша помогла сесть.

– За что любить?

– Просто за то, что он у меня есть.

– Странно такое слышать от врача-психиатра.

– Вовсе нет. Если любишь меня, должен быть рад, что я счастлива!

– А ты счастлива? – тут же подхватил Антон.

– Да! – уверенно заявила тетя Маша. – Ладно, не томи! Что там было?

– Там, – Колесников подул на чай, – там было жутко. Они все проживают свои последние минуты жизни и смерти. Как по кругу, все эти ужасы повторяются для них вновь и вновь.

– И никто не может выйти из круговорота событий?

– Нет, никто, – Антон отхлебнул чай. – А потом я увидел его. И погнался. Он говорил с кем-то в кабинке туалета…

– С кем?

– Сам с собой… С кем-то невидимым. Потом вынес оттуда бомбу и направился в зал. Я подлетел к нему и снял капюшон. Он обернулся.

– И кто это? Ты увидел кто это?

– Нет… То есть да, но его глаза… Белки затмила чернота. И эта мгла, она не отпускала меня. Я не мог сосредоточиться на чем-то другом. И время… Время сильно замедлилось, все вокруг застыло. Подобное не может сделать человек. Даже там, даже в астрале.

– Так он не человек? – тетя Маша напрочь забыла о чае.

– Я не знаю… Не знаю! Возможно одержимый. Но, если он человек, то совершенно точно ему кто-то помогает…

– А как же маги? Ты говорил, что там могут жить сильные маги…

– Не знаю, – на выдохе произнес Антон. – Мне надо кого-то искать, чтобы прояснить ситуацию.

– Кого?

– Кто бывает там чаще, чем я…

Они замолчали. Тетя Маша уставилась в пол. Антон устремил взгляд в маленькие дверные окошки. По дороге колотил дождь, пролетая метеоритным дождем в желтых лучах фонаря. Колесникову стало душно. Казалось кровь прилила к лицу и вязкой жидкостью заполнила голову. Внезапно захотелось выйти на улицу и вдохнуть осеннюю прохладу.

– Не надо меня подвозить, я сам доеду.

– Перестань…

– Нет, правда. Хочу прогуляться.

Как только Антон покинул ГАЗель, в лицо ударил промозглый ветер. Даже с капюшоном на голове и в дутой куртке, ночной холод пробирал до костей. Пройти пару кварталов, а там спуск в метро.

На пустой улице появился автомобиль. Он осветил фарами полотно черного асфальта, согнав Антона на тротуар. Здесь в неглубоких лужах гнили опавшие листья. От кустов пахло сырыми корнями и землей. Ветки дрогнули, осыпав град из капель. Парень отскочил к бордюру.

– Совсем нервы не к черту, – пробубнил он и, сторонясь зарослей, снова вышел на проезжую часть.

Позади послышались шаги. Возможно, кто-то в эту изморось точно так же спешит в метро. Антон обернулся. Черный силуэт прыгнул на бордюр и скрылся в тени пешеходной дорожки.

Шаги продолжились: четкие, размеренные, порой хлюпающие по лужам. Колесников ускорил ход, и незнакомец зашагал быстрее. Антон замедлился и человек присел, будто завязывал шнурки.

Совпадение? В животе холодом растекся страх.

«Что, если он выследил меня? Сейчас подойдет ближе и приставит нож к горлу. Приставит? Зачем ему меня пугать, если можно просто убить. Перерезать глотку и лишить жизни, как всех тех людей…»

Колесников не выдержал напряжения и сорвался с места. Он добежал до широкого проспекта и решил оглянуться. Позади в тусклом свете пустела насквозь промокшая аллея.

Затяжной гудок автомобиля. Антон, ослепленный фарами, дернулся в сторону. Старенький фольксваген с запотевшими стеклами пронесся мимо.

– Черт, – отдышался парень, – не психопат, так автомобиль… Соберись уже!

Он пересек проспект и вошел в опустевший двор многоэтажек. Здесь шумели изрядно пожелтевшие деревья, сцепившись ветками, словно пара греко-римских борцов. Где-то вдалеке под потухшим фонарем одиноко заскрипели качели. Колесников последовал по извилистой парковой дорожке. Озираясь по сторонам, он никого не видел, однако чувствовал. Чувствовал тот самый взгляд, что был способен останавливать не только время, но и спешный стук его сердца.

«Откуда? Откуда он смотрит? Быть может из того темного подъезда, где давно перегорела лампочка? А может, прячется за деревом?»

Ответ не приходил. И, пересекая двор, Антон все отчетливее ощущал пристальное внимание, которое скорее окутывало его, чем исходило из определенной точки. Он столько видел в астрале, столько пережил – такое вряд ли приснится даже безумцу. Что ж, возможно, именно поэтому Антон гораздо больше других боялся умереть. Там нет блаженства и рая, если их не было при жизни. После смерти мучения души не прекращаются. Они, вопреки ожиданиям, лишь закольцовываются в какой-нибудь из девяти кругов ада.

Средь чёрных веток замелькал красный значок с буквой «М». Антон не отрывая взгляда от указателя, поравнялся с качелями. С тех пор, как он вошел во двор, те ни на миг не замедлились. Какой странный ветер. Вдруг Колесников лишь краем глаза увидел ребенка. Кровавый значок в гуще веток расплылся, а дыхание сбилось. Смотреть или не смотреть – у тебя всегда есть выбор. И выбор Антона сегодня стал «не смотреть»…

«Что происходит?» – размышлял он, сбегая по широким ступеням под землю. – «Неужели астральные визитеры ожили? Быть может их кто-то выпустил? Или я просто начал свой стремительный путь к сумасшествию…»

На перроне показались люди. Колесников выдохнул, вставил наушники и облокотился о холодный мрамор.

Вскоре он сидел в вагоне. Поезд разогнался и, немного проехав на скорости, тут же начал торможение. Началась тряска, колеса издали визг. Спящий рокер напротив резко дернулся. Он приоткрыл заплывшие глаза и постарался сомкнуть раскрытый настежь рот. Работяга на расстоянии трех сидений зашуршал газетой и страдальчески вздохнул, судя по всему глубоко переживая проблемы сирийских беженцев. Еще женщина с набитой продуктами сумкой и старушка, кажется позабывшая, куда держит путь. Протяжно взвыв, поезд остановился. В вагон зашел долговязый парень с алюминевой банкой какого-то коктейля и отчего-то он не стал садиться. Проделав несколько широких шагов, он вольготно облокотился на дверь. Машинист прошипел несвязную речь, и поезд тронулся вновь. Вагон качнулся. Свет заморгал, а затем пропал вовсе. Он зажегся лишь на мгновение, озарив темную фигуру в углу. Незнакомец, которого Колесников совсем не заметил, прислонился к турникету, скрестил на груди руки и притворился спящим. Притворился, потому что на самом деле неотрывно смотрел на Антона – из-под тени капюшона Колесников чувствовал все тот же пристальный взгляд.

– Эй, – он махнул долговязому, – ты его видишь?

– Чего?

Тот не сразу сообразил, куда смотреть. Свет моргнул и угол опустел.

– Чего тебе надо?

– Нет, ничего, – отмахнулся Антон, не спуская глаз с бардового дермантина сидений.

– Совсем того уже?

– Да! – отозвался Колесников. – Совсем…

Он запустил пальцы в гущу темных волос и закрыл глаза. Три года. Три долгих года он помогал голосам в головах пациентов тети Маши утихнуть. Замолчать навсегда. Он выходил в другой мир и наблюдал там за безумием с совершенно неожиданной стороны, с такой, которая не снилась ни одному психиатру. Он давал возможность заблудшим душам найти покой. Он помог следователю Васильеву дослужиться до капитана. Он так много знал о том мире, куда ходил словно на работу, и в то же время не знал ничего. Все наощупь, наобум. Казалось, сюрпризов уже не будет. Но вот – тот ящик Пандоры, что так внезапно появился. И успел напугать до смерти, еще даже не открыв своей злосчастной крышки.