До самой дрожи

– Как его фамилия?

– Хоть ты тресни, не могу вспомнить!

– Погоди! А у тебя есть фотки, которые мы в школе делали? В альбомах таких? Там ведь написаны имена и фамилии! – озвучивает свою идею Ира.

Я залажу в огромный шкаф-купе, что находится в спальне родителей, и, поднявшись по стремянке, ищу на бездонных полках розовый рюкзак, где мама хранит все наши старенькие альбомы. И стоит мне передать его в руки Иры, как тут же моя подруга принимается разглядывать семейные снимки и смеяться надо мной маленькой.

Мы просматриваем почти все альбомы и совершенно забываем о причине, по которой я вытащила этот рюкзак. Уже давно я не заглядывала в это милейшее прошлое, когда мы всей семьей садились в машину и ехали в Крым четверо суток; вот мы с папой и дедушкой выехали утром в поле пострелять из воздушки по пустым бутылкам; здесь мама чистит тонну грибов, которые мы собрали в лесу, а её хмурое выражение лица говорит, что ей совершенно не в кайф этим заниматься. Хорошее какое-то время было. Добрее, чем сейчас. И родственники приходили по выходным, и танцевали дома, и веселились. А теперь каждый в своей каморке, а фотографии стали собираться не в дешевых альбомчиках с бледными обложками, а в бездушных телефонах.

К двенадцати часам Ира понимает, что уже устала и хочет спать. Я, если честно, уже бы как час назад с удовольствием обняла подушку и крепко уснула. Подруга вызывает такси, и пока я наблюдаю за тем, как она пытается зашнуровать свои кеды, меня вдруг посещает очень странная и совершенно неприятная мысль. Я её знаю, поскольку когда-то мы были с ней так близки, что все мое существование вертелось именно вокруг нее. Я узнала, что могу быть неуправляемой стервой и упрямой собственницей. Что бы я и собственница – да никогда! Но нет, у меня срывало кукушку настолько, что я познала кайф всевластия, ей-богу!

– Ладно, дорогая моя, споки-ноки, – целует меня Ира, и мы обнимаемся, – спасибо за ужин! Надо будет повторить, да?

– Даже не обсуждается. Сообщи, как будешь дома.

– Окей. А ты давай садись в «ВК» и ищи мужика. О! Гляди, рифма какая!

– Делать мне больше нечего, – улыбаюсь я и проворачиваю замок на двери, – еще и в интернете его искать.

– Так ведь мужики сейчас ужасно нерешительные! Надо все в свои руки брать, Катя!

– Ой, все!

Выпроводив подругу, я тихонько смеюсь и еще с минуту стою на месте, то и дело останавливая взгляд на своем отражении в большом зеркале.

Почему кроме мамы ни до кого не доходит мое абсолютное нежелание с кем-либо встречаться? Да, нельзя и эгоистично ставить всех мужиков под одну гребенку, но сейчас каждый из них видится мне именно таким, каким был Дима. Нет, не плохим, не жестоким, не ужасным. Дело, наверное, даже не столько в Диме, сколько в моем отношении к нему. Я все время думаю, что к любому, кто проявит ко мне свое внимание, буду относиться точно также.

Приятно?

Да.

Весело?

Да.

Комфортно?

Да.

Любовь?

Наверное.

Когда подобные мысли проникают в голову, я всегда резко выдыхаю и принимаюсь за какую-нибудь работу. Заметила это не так давно и даже рассмеялась своей реакции. Перестав ощущать потребность в отдыхе, я хватаю пахучее средство для зеркал и начинаю протирать и без того сверкающие поверхности, слушая приглушенную песню Селены Гомес. Мое успокоительное сводится к уборке, и чем масштабнее она будет, тем лучше. Однако, протирание зеркал, которых в квартире родителей достаточно, не приводит мои мысли в порядок. Я по-прежнему думаю о будущем, которое слишком беспокоит моего папу, о мужчинах, которые в двадцать семь и старше уже давно обзавелись семьей и остались только те, кому в принципе претит семейная жизнь или кто просто настолько занудный, что нафиг ни одной женщине не нужен.

– Да на кой оно тебе все сдалось?! – восклицаю я, уставившись на свое отражение. – Пошли они все! Давай уже делать то, что действительно хочешь, идет? Не то, что надо делать для других, а то, что ты сама хочешь! Давай уже, будь самостоятельной до самого конца, а? Давай!

Мой сотовый издает короткий звон, и я возвращаюсь в гостиную.

«Я дома, подруга! Мама удивлена, что я не в какашку :) В следующий раз надо две бутылки выпить!»

«От двух бутылок я достигну самого дна! Но я, черт возьми, не против;)»

«Ну все! Тогда до встречи!»

«Ага, споки!»

Я усмехаюсь и блокирую сотовый, как вдруг от Иры приходит еще одно сообщение.

«Ты мужиков смотрела?»

«И не собираюсь!»

«Да ну ты что такая скучная то?! Никто ведь не узнает, что ты там ищешь, на кого смотришь! Просто посмотри, какие они сейчас бывают :)»

Я решила ничего не отвечать на это. Зная Иру, она будет упорно стоять на своем, пока на то есть возможность.

В душе, стоя под едва теплыми струйками воды, мои мысли вновь возвращаются в прошлое. К конкретному моменту, вспоминая который еще пару месяцев назад, я грызла себя так рьяно, как голодные белки крепкие орехи. Сейчас этот поступок, что совершил Дима, не кажется мне предательством, хотя на тот момент он как будто уничтожил мою жизнь, проехавшись по ней катком. Сейчас он видится мне совершенно по-другому. Совершенно.

Завариваю себе чай перед сном и как-то машинально сажусь за свой ноутбук. По телеку без перерыва крутятся серии «Друзей», на подоконнике тихонько играет колонка, звучит спокойная песня Ланы Дель Рей, а мои пальцы нависают над клавиатурой. Я смотрю на узкую поисковую строку и внутри у меня вдруг все так знакомо сжимается, что от этого глупого дежавю я нервно усмехаюсь. Мои челюсти сжимаются-разжимаются сами собой, поисковая строка с мигающей в ней курсором точно специально призывает дать ей особое задание. Зачем она всегда так мигает?

Давай.

Давай.

Пиши.

Пиши.

Кирилл ******.

У меня загораются щеки, когда глаза видят это особое имя и фамилию. Такое чувство, если я нажму «искать», то он об этом тот час же узнает. Узнает, что я не поленилась нажать каждую букву и за восемь лет не смогла забыть его имя. Фамилия, город, возраст… Я задала все параметры, ни разу не усомнившись. Вообще, у меня чертовски ужасная память на имена. Это выглядит примерно так: «Катюша, познакомься, это мой друг «Медуза, медуза, медуза, мы друзья-я-я, медуза, медуза», с которым учились еще в университете!». Или так: «Вы едете в Сургут? И я тоже, у меня там дочка живет. Меня зовут «Между нами тает лед, пусть теперь нас никто не найдет», а вас?». И я понятия не имею, с чем это связано, мне приходится запоминать по принципу ассоциаций. Иногда получается, но чаще всего я путаюсь еще сильнее.

А здесь я запомнила все, и как мне это удалось – по сей день остается загадкой. Устав сомневаться и загоняться опасениями, я нажала на поиск. На экране появляется всего три возможных варианта. Первый – страничка удалена. Третий – мальчишка лет двенадцати. А вот второй…

Это он. Не в онлайне – замечательно. Возможно, что моя вылазка действительно останется незамеченной. Я осторожно кликаю на аватарку и перехожу на страницу парня, которого когда-то, так ничего ему и не объяснив, в прямом смысле слова удалила из своей жизни. В эту секунду, когда фото с его аватарки открылось на весь экран, чувство глубокой вины пронзило мои внутренности. Камера запечатлела его широко шагающим по футбольному полю, в темной форме. Он сосредоточенно глядит себе под ноги и вряд ли подозревает, что его фотографируют в этот момент. И я опять не могу увидеть его глаза.

Опять.

К моему сожалению, никаких фотографий кроме этой на его странице больше нет. А может и есть, но доступ к ним левых людей, какой сейчас являюсь я, просто закрыт. Никакой информации о семейном положении и дате рождения. Только город проживания и все.

Интересно, окажись я хитрее восемь лет назад, каким оказался вдруг Дима, по-прежнему бы мы с Кириллом поддерживали общение? Я могла бы тайком общаться с ним, в том же ICQ, куда Дима заглянул лишь однажды, должно быть, как раз для проверки. Существует столько мессенджеров, выбирай – не хочу, но я так просто вышвырнула человека, так легко отказалась от общения с ним! А ради чего? Чтобы доказать себе, что я не такая, как папа, что я ни за что не предам любимого? Бог мой, а ведь именно этот любимый оказался таким же, как я, только в отличие от меня – шибко ответственной и честной, он показал, каким хитрым умеет быть.

Глава 5

лето, 2012 год

Дурацкая песня о том, как «поднять бабла нормальным пацыкам» пошла на второй круг. Хотя нет, это была не песня, а бессмысленный набор слов, что со слюной и кашлем выплевывали типа-крутые-реперы. Я ненароком взглянула на Диму, что сосредоточенно смотрел на дорогу и по обыкновению держал руль только одной рукой. Мне всегда казалось, что в этой дороге, от Тюмени до Сургута и обратно, Дима думал обо всем на свете и с удовольствием витал в своих мыслях, а на этот тошнотворный реп даже не обращал внимания.